Майя Кучерская: «Странно говорить: есть мой мир, а остальное — неправильно»
Про Майю, Марию и православных ёжиков
Для начала – несколько слов о том, кто и что я, и почему на творческих встречах представляюсь Майей, а не Марией, как в крещении. Один молодой человек здесь этим только что поинтересовался.
Когда я крестилась в семнадцать с небольшим, меня тоже посещали благочестивые мысли о том, что пора всё менять, — в том числе имя. Но тут один мой старший православный друг сказал: «А что скажут твои родители, которые выбирали тебе именно это имя с такой любовью?» Так я и осталась Майей.
Известность в узких православных кругах мне принесла книжка «Современный патерик». Это истории, большинство из которых вымышленные, но есть и реальные. Эта книга писалась около десяти лет, чтобы поделиться и понять. Мир, который мне открылся, когда я крестилась, был настолько не похож на все, что я знала до того, это был такой сокрушительный и цветной водопад впечатлений, что я хотела поделиться этим со всеми. Но записывание – это и рефлексия. И сочинение этих историй помогало мне понять, как православный мир устроен. К тому же жизнь церкви 1990-х, после катастрофы длиной в 70 лет, заметно отличалась от того, что было 100 лет назад. Ее наполнили люди с атеистическим прошлым. Для рассказа о них требовлась иная литературная форма, язык, отличный от древних патериков, поэтому у меня патерик — современный.
Книга вызвала много споров. С одной стороны, форма была выбрана традиционная, с другой — там много иронии. Людьми простодушными, которые, увидев название, настраивались на что-то серьёзное, иногда воспринимался ее как издевательство над тем, что им дорого, что для них свято. Не желая видеть, что это смех не над святынями, а над искажением святынь.
«Патерик» вышел маленьким тиражом в издательстве «Время» и тихо лежал себе в магазинах. Пока одна православная интернет-газета не поместила на своих страницах «Сказку о православном ёжике» из «Патерика», не заметив, что это пародия. Не на сказку монаха Лазаря, кстати, скорее на всю переслащенную детскую литературу, которая почему-то называет себя православной.
Увидев мою сказку, кто-то написал в ЖЖ: «Какой ужас! Какие православные — мракобесы, они собираются детям в школе рассказывать про православного ёжика, который всех обращал, и даже крестил белочку, только она утонула».
Потом пришли братья-филологи и разобрались: пародия.
Тема исчерпана – тема неисчерпаема
Вторая моя книжка, которая, в конце концов, стала называться «Бог дождя», была о любви девушки к своему духовнику. Опасная тема, но жизнь есть жизнь.
Впрочем, сегодня этот роман дорог мне тем, что в нём описана атмосфера 90-х, романтическое для церкви время. Когда толпы людей приходили в церкви, батюшки выступали по ТВ и собирали огромные залы разных ДК.
Третья книжка – «Евангельские рассказы для детей» — появилась почти случайно, когда мои собственные дети были маленькими, я записывала пересказы евангельских сюжетов, которые придумывала для них.
После этого я решила, что православная тема исчерпана. Ну, то есть, она неисчерпаема, но я больше на эту тему писать не буду. Правда, романы иногда начинают жить своей жизнью и пишутся сами. Поэтому в «Тёте Моте» появилась историческая линия – о Ярославле начала XX века, о церкви, купцах; и там есть героиня – дочь священника.
Хотя вообще-то – это роман о семье, возможности сохранять верность. Каждый священник может рассказать, сколько у нас сейчас разводов даже в тех семьях, которые венчались. И я пыталась разобраться: что может удержать людей вместе, если «любовь ушла».
Следующий роман я уже начала. Когда-то я долго собиралась написать для серии «Жизнь замечательных людей» биографию Николая Лескова. Но так и не написала. И вот возвращаю долг, пишу что-то вокруг да около, хотя и не совсем биографию, нет. Не могу возвращаться в ту же реку. Ведь биографию для этой серии я уже написала – Константина Павловича Романова – человека, который не стал российским императором и оттого-то так многими был любим. Теперь я пишу странное сочинение, в центре его Лесков, но это не совсем биография, точнее, совсем не она.
— Не хотели бы Вы продолжить роман «Бог дождя» и написать про нулевые, в эти годы случилось столько человеческих драм?
— Несколько лет я писала колонки в газету «Ведомости» на церковные и околоцерковные темы. Как раз про церковь нулевых, даже десятых. Но вскоре обнаружилось – приходится постоянно повторять одно и то же, воспроизводить круг тех же идей, потому что некоторые системные проблемы в церкви по-прежнему не решены. Например, церковь по-прежнему зависима от государства. Повторять пятьдесят четвертый раз о том, что с этим пора что-то делать, стало скучно, так что больше колонок о церкви я пока не пишу.
Но знаете о церкви нулевых книга написана. Она вышла совсем недавно: Нина Федорова, «Уйти по воде». Написала ее одна моя бывшая ученица. Одно время я преподавала в православной гимназии (а до этого – в неправославной) и там увидела детей, родители которых обратились в 80-90-е годы. В основном это были дети, которые почти не читали светских книжек, не ходили в театры, на выставки, родители берегли их от ненужных впечатлений… И вот об этом замкнутом мире православной гимназии появилась книга Нины Фёдоровой «Уйти по воде». Очень ценно, что она вышла, что раздался голос «детей», которых вроде бы, с такой любовью воспитывали в вере. И вот… они ощутили себя обманутыми. Далеко не во всем я с Ниной согласна, у меня совсем другие отношения с церковью. И все же эту исповедь важно выслушать и православным родителям, и учителям, и священникам. Пилюля горькая, но от некоторых болезней она может исцелить.
Посыл «нас обманули!» в устах подростков звучит естественно, но слышать это от людей зрелых мне все же странно. Ведь они погрузились в герметичный православный мир, мир православных врачей, учителей, строителей и массажистов уже зрелыми людьми. Они сами этого желали, сами туда пришли. Некоторое время им было там хорошо. Кого тут винить? «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».
— Вы хотели бы, чтобы церковь менялась — разрушилась бы церковная бюрократия, священники стали ближе к народу?..
– Я так высоко не смотрю. Священники, которых я знаю, к народу близки. А тех, кто далеки, не знаю, потому что они далеки, как до них добраться?
В церкви на административном уровне есть заорганизованность, бюрократия и другие проблемы. И все же мне не хватает информации, чтобы об этом судить. Среди моих близких немало антиклерикалов, и в наших бесконечных спорах мои возражения обычно сводятся к одному: начни с себя. Вот твой садик, вот твой радиус в три метра, начни реформировать не церковь, а его. Погуляй с ребенком, приготовь мужу его любимый салат, жене подари цветочки, у нее день рождения сегодня, забыл?
На батюшек же среднего звена я смотрю с большим сочувствием, это очень тяжелое дело, «пастырь человек съеденный», как сказано не нами.
– А что бы Вы сказали про наши православные гимназии – неужели всё так плохо?
Ну, во-первых, с тех пор, как было плохо, прошло достаточно лет и много что появилось. А, во-вторых…
В Писании есть замечательные слова: «Всё испытуйте – доброго держитесь» и «всё мне позволительно, но не всё полезно». Я не призываю пускаться во все тяжкие. Но если мы не попробуем разные варианты, как узнаем, что нам полезно?
Абсолютизировать свою правоту, тем более навязывать ее другим – высокомерно. Мир так велик, широк и прекрасен, в том числе мир искусства, зачем же окрадывать себя?
– Почему в XIXвеке какого писателя ни возьми – это мощь, а сейчас не так? Нынешние люди вообще читают что-то, помимо Фейсбука?
– Ну, во-первых, почти каждый большой роман классиков XIX века при появлении вызывал споры и критику. Их гениальность стала очевидна не сразу.
Во-вторых, очень интересные писатели есть и сейчас.
Начнем с конца. «Обитель» Захара Прилепина – роман о Соловках 1920-х годов. О гремучей смеси взглядов, людей, отношений, и это модель всей России тогда, конечно. Густая, интересная история со сложным, противоречивым героем в центре, невероятно увлекательная, хоть в ней и семьсот страниц.
Классик Прилепин или нет, выяснится позднее, но это сильная и масштабная книга. И, как всякая книга, этот роман – отчасти притча, он выходит за рамки просто повествования о 1920-х годах.
«Лавр» Евгения Водолазкина – подарок православным, которые не читают современную литературу. Этот роман читать можно и нужно, правда. Это очень смелая попытка рассказать историю святого в форме романа. Михаил Шишкин, Владимир Маканин – тоже почти классики, по-моему.
Теперь о том, читают ли сейчас. Да, люди стали читать меньше, но надо разобраться, почему. Некоторые мои друзья стали признаваться, что время, которое раньше тратили на чтение, теперь тратят на просмотр френдленты. Кое-кто из-за этого даже из ФБ ушел. Но знаю также, что людей одиноких фейсбук от одиночества спасает – это удобное и в общем безопасное средство от одиночества. С другой стороны, может быть, лучше было бы в это время почитать хорошую книжку.
– Вы защищаете чтение потому, что Вы – писатель?
– Я сейчас скажу ужасную банальность, но, когда человек читает, он думает, он мыслит. А думая, выполняет своё предназначение. Такими нас создал Бог, мыслящими тварями. А не тупыми, отказывающимися от дара ума.
– Что вы думаете о Дмитрии Быкове?
– Я им восхищаюсь. Других таких у нас нет. Я люблю многие его книги, и «Пастернака», и роман «Оправдание». В последнее время больше меня задевают его политические стихотворные фельетоны. Но это ничего не значит, естественно, актуальное, да еще сформулированное так легко и остроумно, волнует. Он – удивительный человек, ведь помимо тех ста тысяч дел и проектов, которые ведет, он еще и преподаёт в школе, читает просветительские лекции, сеет разумное и вечное.
– Что Вы думаете о Маяковском?
– На мой взгляд, он прекрасно передал самоощущение подростка. Поэтому лет в четырнадцать-пятнадцать мне страшно нравилась его ранняя поэзия, любовная лирика, «Облако в штанах», «Хорошее отношение к лошадям». Особенно люблю его за сцену с Блоком в поэме «Хорошо».
– Кто герой нашего времени?
– А кто такой вообще герой времени? Тот, кто выражает самое основное в этом времени, так? Когда Тургенев писал про Базарова, было очень много писателей, которые тех же Базаровых изображали сатирически.
Герои нашего времени – это, возможно, хипстеры? Молодые люди, умеющие зарабатывать и любящие комфорт, но при этом зачастую левых взглядов. Они всегда в теме, знают бренды и тренды, модные имена и названия, интересуются культурой, хотя для них это часто «культурка», они – западники. И они молоды – им, скажем, тридцать один. Человека пожилого «героем нашего времени» не назовешь, его время ушло.
– А что происходит с самим нашим временем? «Наше время» – это же что-то неуловимое.
– Как человек, который работает в газете, время я скорее чувствую. По моим ощущениям, месяца два назад у нас началась новая эпоха. Становится «холоднее», ощутимо уменьшается свобода слова, всё меньше «можно». Болотная площадь теперь воспринимается как что-то далекое и романтическое. Православные люди к этому относятся спокойно, кто-то даже с радостью, не подозревая, что скоро это нарушит и их покой.
Некоторые люди считают, что нужно уезжать, а я думаю, и сейчас почти постоянно: как с этим жить?
Фото: Иван Джабир
Видео: Виктор Аромштам
