Рост антиклерикализма в обществе заметен. Всё это началось несколько раньше, но ощутимым стало в последние несколько месяцев (вспомним ряд программ на НТВ), а своего рода апогея достигло в истории с Pussy Riot. Отдельные представители СМИ, говорящие от имени общества, позволяют себе упрёки в адрес Церкви – на мой взгляд, несправедливые, бесчестные и бессодержательные.У меня есть ощущение, что до Церкви у кого-то дошли руки. Я не большой сторонник теорий заговора, но в обществе происходят определённые изменения. Не думаю, что сильно изменилась сама Церковь или это связано с личностью Святейшего Патриарха Кирилла. Если бы подобная история случилась при Патриархе Алексии II, уверен, реакция была бы точно такой же. Дело не в личности, а в том оскорблении, которое было Церкви нанесено. И это неслучайная провокация.
За нею мне видятся действия людей, которым Церковь мешает тем, что она не хочет перестраиваться.
Мы сейчас живём при новой перестройке – может быть, не такой очевидной, как в конце 80-х, но определённые изменения происходят и не в лучшую сторону. Есть силы, которым Церковь не нравится своей неуступчивостью, которые хотели бы ею управлять, подчинить ее себе.
Не моё дело рассуждать об ошибках Церкви, но очень большая неточность была допущена тогда, когда появилась и вошла в обиход аббревиатура РПЦ. С этим нельзя было соглашаться: Церковь – не РПЦ. А её хотят сделать таковой не только формально, но и по сути, чтобы она была на уровне политической силы, партии, структуры или корпорации.
Лукавство здесь в том, что именно в этом её и пытаются сегодня обвинить. Но Церковь не хочет и не может быть отформатированной или встроенной в политический процесс. Она не желает жить по законам информационного общества, когда всё скатывается до уровня услуг. От Церкви хотят, чтобы она оказывала определенные религиозные услуги (подобно тому, как школы и университеты оказывают образовательные услуги, театры — культурные, поликлиники и больницы — медицинские и т. д.) и более ничего, чтобы она жила по законам этого «услужливого» общества, но она по своей природе к этому неспособна, чем и вызывает весьма сильное раздражение.
Я думаю, что от Церкви не должно исходить вражды. Мы знаем слова Спасителя: «Не мир пришел Я принести, но меч», но не стоит их толковать в политическом смысле. Вспомним Сергия Радонежского, отшельника, монаха, оказавшегося вовлеченным в политические перипетии своего времени. То, как он себя вел, должно служить нам историческим примером и образцом. Мне бы хотелось видеть в нашей Церкви «сергианство» именно в этом смысле, в смысле Сергия Радонежского.
Если считать, что любой кризис – это признак того, что организм жив, а не мёртв, нынешний всплеск антиклерикализма может быть полезен. Он более чётко обозначил разницу между теми, для кого Церковь – это самое важное, и теми, кто видит в ней лишь политическую силу. Может быть, это внесёт ясность и определённость, чтобы вокруг Церкви не было излишнего романтизма и какой-то таинственной недосказанности, которая иногда вредит делу. Но не думаю, что возможные плюсы перевесят.