Православная церковь сегодня отреагировала на закон о запрете пропаганды гомосексуализма и педофилии среди несовершеннолетних. Эксперт комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей иеромонах Димитрий Першин считает, что такой закон должен действовать по всей России. Предложение Першина обсудили с профессором Московской духовной академии Андреем Кураевым.
Накануне закон подписал губернатор Петербурга Георгий Полтавченко, несмотря на протесты правозащитников и гей-сообщества.
Такой закон должен действовать по всей России, считают представители РПЦ, и, в частности, эксперт комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей иеромонах Димитрий Першин. Согласно документу, пропаганда мужеложства, лесбиянства, бисексуализма, трансгендерности среди несовершеннолетних будет караться штрафами в размере пяти тысяч рублей для граждан, 50 тысяч рублей – для должностных лиц, и от 250 до 500 тысяч рублей – для юридических.
Автор закона, депутат заксобрания Виталий Милонов, также считает, что закон нужно сделать федеральным, а также уверен, что после принятия инициативы гей-активистов притеснять не будут. А вот сам гомосексуализм он считает человеческим недостатком.
Все ли представители РПЦ солидарны с иеромонахом Димитрием Першиным, ведущие канала «Дождь» Татьяна Арно и Дмитрий Казнин узнали у профессора Московской духовной академии Андрея Кураева.
Казнин: Как вы думаете, следует ли делать этот закон федеральным?
Кураев: Мне этот петербургский закон нравится. Он нравится мне потому, что в нем есть демократичность. Дело в том, что все расширения прав вот этих гомосексуальных меньшинств — в западных странах — проходили недемократическим путем: это всегда было решение элиты, которое навязывалось. Ни в одной стране никогда не было референдума, скажем, о легализации гомосексуальных браков. А это был некий консенсус либеральных элит, которые навязывали свою волю.
Так и здесь: если мы живем в демократической стране — надо слышать волю большинства, даже если кому-то эта воля не нравится. В данном случае, несомненно, в обществе есть моральное осуждение — это социологический факт.
Казнин: Разве этого недостаточно? Этого морального осуждения, которое есть в обществе?
Кураев: Дело в том, что у нас это моральное осуждение как-то очень «хромает», потому что не большинство контролирует ряд телевизионных каналов, изданий и так далее.
Арно: Я хотела бы уточнить: осуждение педофилии или гомосексуализма?
Кураев: И того, и другого.
Арно: Знаете, я не считаю, что у нас есть осуждение гомосексуализма прямо в таком, «промышленном» масштабе.
Кураев: Попробуйте провести социологический опрос. Это безусловно так. Вопрос в том, имеет ли право это моральное большинство зафиксировать свою систему ценностей — что надо поощрять, а от чего — хотя бы детей — надо держать на расстоянии. Это моральное большинство имеет право зафиксировать свою систему ценностей, в том числе, на уровне законодательства.
Казнин: Дело ведь в том, как вы, скажем, воспитаете ребенка — так, наверное, он и будет воспринимать мир. А этими законами и достаточно странными штрафами, например, в 5000 рублей за то, что и определить-то достаточно сложно в современном мире.
Кураев: Штраф — это, естественно, смешно. Поэтому я и говорю, что дело не в строгости наказания, а в определенной моральной санкции, которая выявляется здесь. То есть вот это — нехорошо.
Казнин: Что «это»?
Кураев: Там же сказано — пропаганда педофилии и гомосексуализма.
Казнин: А как эту пропаганду определить? Кто это будет делать? Это же никак не описано, вот в чем дело.
Кураев: Если, скажем, завуч или учитель приглашает в школу представителя гей-движения — «расскажите, пожалуйста, как вы замечательно живете». Вот за это, как я понимаю, штраф для должностного лица.
Казнин: А вам известны такие случаи?
Кураев: Думаю, что они есть и будут.
Казнин: Значит, у вас таких примеров нет?
Кураев: В западном мире это в порядке вещей.
Казнин: Петербург пока еще не часть Европы.
Кураев: К моему сожалению, тренд в эту сторону очень хорошо наблюдается десятилетиями. То, что однажды появилось на Западе — рано или поздно придет к нам. То, что рождается сначала как некое исключение — очень часто становится правилом.
Вспомните, с чего началась борьба движения за права геев — с борьбы за отмену уголовных преследований за гомосексуализм. Их главный аргумент был в том, что то, что делают два взрослых человека по своему согласию и в закрытом помещении — это касается только их и никто туда не вмешивается. Общество согласилось. Что мы видим сегодня? Они требуют: «Все восхищайтесь нами!».
Арно: Да что вы говорите. Они ведь хотят выйти и показать, что они есть, что их определенное количество человек?
Кураев: Нет. Запрещается критика этого. Какой жуткий террор был устроен Американской психологической ассоциации, чтобы они признали, что это не является психологическим отклонением. Какому жесткому прессингу подвергались эти ученые, чтобы подписать этот документ, весьма сомнительной научной ценности. Это серьезные вещи.
Казнин: Закон, принятый в Петербурге, на ваш взгляд, автоматически не указывает людям, что они — будто бы люди «второго сорта»? Пропаганда ведь понятие широкое и тут можно, в общем-то, публично привлечь человека к ответственности.
Арно: Еще и денег с него взять.
Казнин: Да, но дело, действительно, даже не в штрафе, а в публичности. За вещи, которые можно «подогнать» под подобный закон.
Кураев: Я думаю, что задача законодателя — выразить мнение избирателей. Напомню, что этот законопроект разрабатывался еще прошлой петербургской Думой. Потом были выборы. Тот же депутат Милонов — автор законопроекта — прошел через эти выборы. Закон, при этом, был принят в первом чтении.
Это означает, что избиратель был в курсе, что в Думе готовится подобный законопроект. И он это поддержал своим выбором. Вот в этом задача законодателя — продекларировать волю избирателя. Дальше уже задача толкователя закона: разработка подзаконных актов и, если нужно, установление дефиниций, границ и мер — какое именно деяние попадет под такое определение. Для этого возможны и профессиональные, и общественные дискуссии.
Казнин: А что делать с гей-клубами, которых большое количество как в Петербурге, так и в Москве? Вы считаете это пропагандой или нет?
Кураев: Мне это очень не нравится. По крайней мере, я думаю, что вход несовершеннолетним должен быть воспрещен. Я не знаю, есть это правило или нет — я совсем не знаю их распорядка и никогда к ним не прикасался.
Очевидно, что должна быть соблюдена определенная дистанция между детскими учреждениями и этими. Чтобы они не соседствовали где-то на одной улице, в рамках одного квартала.
Казнин: Но мимо очереди в клуб может проходить родитель с ребенком, который спросит что это, а родитель объяснит. Как это будет расцениваться — как пропаганда?
Кураев: Эротический магазин может быть рядом со школьным двором? Наверное, нет.
Казнин: Но они есть рядом со школьными дворами.
Кураев: Это ненормально. Так же, как и магазины или киоски со спиртными напитками должны быть удалены.
Казнин: Но никто об этом не заботится. Принимают закон, который не действует.
Кураев: Это печально.
Казнин: Ну а почему на это, например, не обращают внимания?
Кураев: Давайте поставим это в вину губернатору Полтавченко: вот, приняли закон — почему он не исполняется? Заодно еще и пакет других законов. Я всецело «за», наши позиции совпали. Давайте давить на власть: власть, исполняй принятые законы!
Казнин: Спасибо.