Новый Иерусалим. Анжерский апокалипсис. 1373—1381
Но вот когда мне грустно, я читаю именно Апокалипсис, потому что это светлая и утешительная книга, это книга о Христе. Он — главный персонаж, это все о Нем, и посмотрите, как автор Апокалипсиса описывает Спасителя. Как много образов у Него! Когда я открываю эту книгу, мне вспоминается легендарный Авгарь, прокаженный царь, пославший своего художника написать портрет Христа, и опытный мастер не смог выполнить такой простой работы: лик Спасителя постоянно менялся, не давал себя «схватить» в каком-то одном образе, будто сопротивляясь идолотворению. Так и в книге святого Иоанна Христос то кроткий и страдающий Агнец, то Владыка, степенно восседающий на троне над стеклянным морем, то всадник грозный на белом коне, с волосами белыми, как снег, с очами, как пламень огненный. Он смело разит, низвергает врагов и утешает своих друзей и братьев, ведет свидетелей своих на источники вод. Тайнозритель никак не может «поймать» какого-то одного Образа Христа, и это изобилие «портретов» есть лучшее свидетельство о Том, Кто подлинно Сущий, Кто воистину Есть, Кто есть Сама Неуловимая и Неописуемая Жизнь и Жизнь с избытком. Не язвы и кары — главный предмет Апокалипсиса, не антихрист, которого даже и не удостаивают имени, лишь брезгливо помечая змеевидным числом. Этой книгой святой Иоанн утешал своих братьев и сестер в те смутные времена, когда уже не оставалось никакой надежды, и утешал свидетельством о том, что снова видел своего Искупителя и приобщился той радости и «тишины неизглаголанной», что ждет нас при последней и желанной Встрече. Он смело и радостно описывает, то, что подлинно видел, в чем был снова удостоверен, и сердце каждого читателя и слушателя поет, как у Иова: А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его (Иов 19:25—26).
Он победил смерть, Он убьёт и мою смерть, исцелит и мою боль. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Откр 21:4). И дальше — описание небесного Иерусалима. Вот где торжество света и любви! Стены его украшены драгоценными камнями: тут и яспис кристалловидный, и нежно-голубой сапфир, и брат морской волны халцедон, и чудный смарагд, и строгий сердолик, и золотом сияющий хрисолит, и эльфийский вирилл, и величественный топаз, и переливчатый хризопрас, и волшебный гиацинт, и мой любимый аметист, а ворота — из цельных и чистых жемчужин! И река жизни несет свои воды, светлые и искрящиеся, как кристалл, через город, и народы ходят во свете Агнца, и дерево жизни, приносящее плоды свои для исцеления народов! Когда мне грустно, я перечитываю эти строки, окунаюсь в этот нетленный свет, и так естественно мне хочется звать вместе со святым Иоанном, вместе со всеми христианами, читавшими эту книгу света сквозь все расстоянья и сроки: Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр 22:20).
Потому что чем бы ни занимался каждый из нас, что бы ни делал, в конечном итоге, если вывести на свет Божий самую последнюю причину всех наших надежд и чаяний, самый нерв всех беспокойств и волнений, окажется, что движет нами желание любить и быть любимыми. Стремление к власти, славе, покою, признанию — мне просто очень одиноко и грустно и страшно не хватает любви, и как только я найду что-то настоящее, что-то подлинное и бескорыстное, уже не надо ни борьбы, ни тревог, ни доказательств.
Услышал у одного современного автора:
«Забери меня к себе. Я так устал бежать за тобою вслед.
Открой глаза, закрой лицо руками.
Свет. Я хочу увидеть свет между нами».
Знает ли он, Кого зовет, по Ком тоскует душа его? Что увижу я в этом свете живых и любящих глаз? Что испытаю я тогда, когда лицо мое отразится в Его глазах, глазах подлинно любящего меня Бога? Кто отразится в них? Нет, не страх, не ужас, но великое изумление охватит каждого из нас перед очами Божиими, потому что не только грех и порок, не просто моя такая обычная и незатейливая жизнь отразится в очах Его, но красота моя, мне неизвестная, скрытая от меня самого, но всегда жившая в этом прекрасном, кротком, немного грустном и любящем взоре.
*Справедливости ради надо сказать, что церковный устав предписывает читать Апокалипсис во время утрени в дни памяти св. Иоанна Богослова. В западной церкви эта книга «воцерковилась» в самой глубокой древности, и я надеюсь, что придет время для богослужебного освоения Апокалипсиса и в восточной церкви.
Игумен Савва (Мажуко)
Словарь Правмира — Апокалипсис