— Церковь во все времена призывала к миру. Во все времена Церковь просила людей, чтобы они разговаривали друг с другом, а не стреляли друг в друга. Сегодня, когда эту грань перешли, говорить о мире становится всё тяжелее и тяжелее. Но мы будем продолжать. Это наша обязанность. Когда идёт гражданское противостояние, Церковь не может становиться стороной конфликта. Потому что, став стороной конфликта, мы теряем способность пастырски окормлять любую сторону и конфликт заносим в Церковь. Человек не должен, заходя в церковь, думать: здесь его оппоненты или здесь его сторонники находятся.
Поэтому, занимая нейтральную позицию, мы, тем не менее, считаем, что долг Церкви, обязанность Церкви — свидетельствовать о правде, говорить правду и той, и другой стороне. Потому что миротворец — это не тот, кто, спрятавшись за спинами с белым флагом, ждёт, когда закончится война, чтобы прислониться к победившей стороне. Это тот, кто между воюющими сторонами находится и старается эти стороны примирить, старается и тем, и другим указать на их ошибки, для того чтобы прекратилось кровопролитие, братоубийство, и чтобы наступил мир.
Но одно дело — это то, что мы говорим и обращаемся, а другое дело — это слышат нас или нет. Потому что много раз мы говорили, много раз обращались, но видим, что нашим делом остаётся только молиться. Потому что не всегда слова доходят до человеческого сердца.
А самое главное — что сегодня жизнь не заканчивается. Каждому человеку жить с тем, что он сделал. Каин когда-то думал, что он решит проблему, убив брата. Но он был изгнан и скитался по земле. Человек, который берёт в руки оружие для того, чтобы убить подобного себе или поиздеваться над слабым, кого-то ограбить, будет с этим ложиться, вставать, растить детей, об этом помнить и старость с этим встречать, и перед Богом с этим предстанет. Поэтому мы обращаемся к людям, чтобы они перестали друг друга убивать и спать ложились с чистой совестью.
— Владыка, скажите, пожалуйста, Вы поддерживаете связь с Алексеем Ревой, общаетесь?
— Я знаю, что он сейчас находится на лечении. Я недавно с ним имел телефонный разговор. Я сожалею, что не смог его увидеть сейчас, потому что когда я приезжал раньше на службы, мы всегда с ним тепло встречались, он не один храм построил и всегда навстречу шёл во всех наших церковных нуждах. Я ему желаю выздоровления и успехов.
— Спасибо. Тревога очень большая сейчас у людей за детей и за своих близких. Как им победить эту тревогу?
— У кого есть возможность из зоны боевых действий вывезти детей и близких, должен этой возможностью однозначно воспользоваться. Нужно убирать детей оттуда, где стреляют. Нужно убирать оттуда, где воюют, своих родных и близких. Другое дело, что не у всех есть эта возможность, и даже если она есть, не все могут ею воспользоваться по разным причинам.
Здесь, конечно, мы всегда говорим людям, что всё в руках Божиих. Если ты верующий человек, то у тебя есть надежда на то, что без воли Божией ни один волос с твоей головы не упадёт. А когда стреляют, то верующими становятся и неверующие, Богу начинают молиться. Я это сам видел. Поэтому мы возлагаем надежду на Бога и говорим: «Господи, сохрани нашу жизнь, если она ещё нужна здесь, на этой земле, и сохрани жизни тех, кто ни в чём не виноват».
Я всегда говорил: в чём самая отвратительная сторона войны — в том, что в первую очередь страдают всегда самые слабые, те, кто не могут себя защитить. Военные люди умеют воевать, они знают, как от пуль прятаться, от снарядов, от мин. А гражданский человек — откуда он знает? У него нет ни знаний таких, ни умений. Самыми первыми под пули попадают старики и дети. Поэтому их нужно из зоны боевых действий, по возможности, вывозить к родственникам, к друзьям, куда-то ещё, чтобы они этого не видели и в этом не участвовали.