Арндт и Православие

Доклад, прочитанный на заседании Общества по изучению христианского востока в университете Галле-Виттенберга 26 апреля 2013 г.

Уважаемые дамы и господа!

В этой аудитории мне нет нужды говорить о значении уроженца Анхальтской земли Иоганна Арндта для протестантской традиции. Приведу лишь одну цитату Филиппа Якоба Шпенера:

„Lutherum setze ich billig vorne an, aber Arndt streicht ihm nahe, und weiß ich nicht, ob er nicht noch in seinen Schriften zu einem nicht geringeren Werk als Luterus mag von Gott bestimmt sein“^[1].

(«Лютера я по достоинству ставлю впереди, но Арндт почти ни в чём не уступает ему, и я не знаю, не определён ли он в своих сочинениях Богом к отнюдь не меньшему делу, нежели Лютер»).

Несмотря на то, что богословие Арндта вызывало среди части ортодоксального лютеранского сообщества неприятие и споры, влияние его книги «Vom wahren Christentum» на духовную жизнь Европы было огромным – в том числе и за пределами протестантского мира. Оказал своё воздействие Арндт и на Русскую Церковь – и здесь в качестве наиболее яркого примера нужно назвать имя святителя Тихона Задонского^[2].

Тихон (Соколов) (1724–1783) – один из самых любимых русских святых. Сын бедного церковного певчего, он учился в Новгородской семинарии, в 1759 г. стал ректором Тверской семинарии, в 1761 г. был рукоположен в епископа, а в 1763 г. занял Воронежскую кафедру. Будучи склонным к созерцательной жизни, через четыре года он сложил с себя епископское служение и оставшуюся часть жизни провёл в Задонском монастыре. На формирование духовного облика св. Тихона Иоганн Арндт повлиял очень сильно. Как высоко св. Тихон ставил Арндта, может свидетельствовать одно его письмо, в котором он советует своему адресату: «после Библии прочитывать Арндта, а в прочие книги, как в гости, прогуливаться»^[3].  В подражание Арндту св. Тихон написал свою книгу «Об истинном христианстве», а это сочинение, как и прочие творения св. Тихона Задонского, в свою очередь, оказало большое воздействие на последующее развитие русской духовной жизни; достаточно сказать, что великий русский богослов и писатель, святитель Феофан Затворник (о котором у нас ещё пойдёт речь), ценил св. Тихона Задонского как духовного автора выше всего. «Св. Тихона читаете? Добре! Никакая книга не может сравниться с его книгами», писал святитель Феофан^[4].

Влияние Арндта на русскую духовность отнюдь не ограничивается св. Тихоном Задонским. В книге Штефана Райхельта «Johann Arndts „Vier Bücher von wahrem Christentum“ in Russland» (Иоганн Арндт. Четыре книги «Об истинном христианстве в России»)^[5], написанной на вашем досточтимом факультете под руководством проф. Германа Гольца, среди святых Русской Церкви, весьма почитавших Арндта, упоминаются святитель Арсений (Мацеевич) (1697–1772), а также миссионер, просветитель Алтая, преп. Макарий (Глухарёв) (1792–1847), внутренний мир которого был сформирован чтением книг Арндта^[6].

Но вхождение Иоганна Арндта в пространство русской духовной мысли шло и другим путём. Для русского масонства, которое в условиях России 2-й половины XVIII – начала XIX вв. служило прежде всего просвещению, «Vom wahren Christentum» Арндта было одной из настольных книг^[7]. Она многократно переиздавалась, следствием чего было то, что для образованного общества в России конца XVIII в. именно Арндт стал одним из основных источников, из которого люди черпали знание о духовной христианской жизни^[8]. Даже после запрета масонской деятельности переиздание переводов «Об истинном христианстве» не прекратилось; мало того, этой книгой поощрялись и награждались студенты Московской духовной академии^[9]. «Об истинном христианстве» настолько прочно вошло в русскую церковную жизнь, что в предисловии к его последнему дореволюционному (и, увы, последнему до сего дня) изданию утверждается: «О том, что настоящее сочинение является строго-православным во всех своих частях и в каждой строчке, – едва ли нужно и говорить»^[10].

Итак, вполне можно сказать, что Арндт настолько повлиял на русское православие XVIII – XIX веков, что сделался для Русской Церкви почти «своим». Но каким образом это могло произойти? Ведь в Православной Церкви очень сильна, образно выражаясь, «иммунная система»: Православие решительно отторгает от себя всё то, что выходит за рамки своей традиции, базирующейся на фундаменте веро- и нравоучения Древней Церкви. Очевидно, что в духовном опыте лютеранина Арндта оказалось нечто очень близкое православной духовности. Что же именно?

1. Одна из книг последнего времени об Иоганне Арндте называется «Frömmigkeit oder Theologie» («Благочестие или теология»)[11]. Заглавие книги говорит о некоем противопоставлении богословия и благочестия, принятом порой в академических и богословских, как протестантских, так и православных кругах. Но сам Арндт отнюдь не делал разницы между этими двумя вещами. Вот что он писал:

„Viele meinen, die Theologia sei nur eine bloße Wissenschaft und Wort-Kunst, da sie doch eine lebendige Erfahrung und Übung ist“[12]. „…Die Lehre Christi ins Leben verwandeln, oder wie Christus in uns leben und Adam in uns sterben soll, sonderlich wie der Mensch mit Gott solle vereiniget werden, … ist des Menschen Vollkommenheit und finis totius theologiae (der Endzweck der ganzen Theologie)“[13]. («Многие думают, что теология – это только голое знание и словесное искусство, в то время как она есть живой опыт и подвизание». «Претворять учение Христа в жизнь, или как Христос в нас должен жить, а Адам умирать; особенно же учение о том, как человеку соединиться с Богом – вот человеческое совершенство и конечная цель всей теологии».)

Ещё о том же:

„…Muß nun unsere gläubige Seele sein und bleiben eine Wohnung Gottes, eine Werkstatt des Heiligen Geistes, ein Besitz des Reichs Gottes, ein Haus des wahren Gottendienstes, ein heilig Bethaus im Geist und in der Wahrheit. Alle, die dieses verleugnen, haben eine Theologie, so das Herz und die Seele nicht angehet… O ihr elenden Leute, die ihr nirgend von zu sagen wissen, als von Secten; dies soll man wissen, aber jenes auch verstehen lernen, sonst ist eure Kunst des theologischen Namens nicht wert. Die Würdigkeit und Hoheit des Verdienstes Christi soll man treiben, die Herrlichkeit des Glaubens, die Heiligkeit des Lebens Christi und sein holdseliges Exempel, und wie Christus eine Gestalt in uns soll gewinnen. Um solche recht theologische Sachen sollt ihr euch bekümmern“. («Наша верующая душа должна стать и навсегда оставаться жилищем Божиим, мастерской Святого Духа, частью Царства Божия, храмом истинного богослужения, святым домом молитвы в духе и истине. Отвергающие сие занимаются такой теологией, которая не трогает душ и сердец… О бедные люди, не умеющие говорить ни о чём другом, кроме как о сектах! Да, это последнее надо знать; но нужно учиться понимать первое, иначе ваше искусство недостойно имени теологии. Необходимо жить соответственно величия и заслуг Христовых, являя славу веры и святость жизни Христовой, следовать Его блаженному примеру и иметь попечение о том, как Христос мог бы являть Себя в нас. Вот о таких подлинно теологических предметах побеспокоиться бы вам».)

Восприятие Арндтом теологии было по преимуществу практическим, пастырским. Теоретическому богословию отводилось своё место – об этом ниже; но главным, гораздо более существенным, нежели eine bloße Wissenschaft, был для Арндта Nachfolge Christi (последование Христу), живой мистический опыт. И этот опыт оказался очень близок – если не идентичен – опыту русских святых.

Далее, чтобы сопоставить этот опыт, я буду ссылаться на св. Феофана Затворника, которого уже упомянул. Он родился в 1815 году, закончил Киевскую духовную академию, был настоятелем посольской церкви в Константинополе, несколько лет подвизался в составе русской миссии на Святой земле, имел возможность ознакомиться с христианской жизнью Европы. В 1857 году он был назначен ректором Санкт-Петербургской духовной академии, в 1859 году рукоположен в епископа Тамбовского, а в 1866 году отказался от епископского служения и ушёл в затвор в Вышенском монастыре. Нет данных, что он непосредственно соприкасался с Арндтом – хотя, скорее всего, «Vom wahren Christentum» он читал, в силу широкого распространения этой книги. Но опосредованно влияние Арндта осуществлялось через святителя Тихона Задонского, труды которого, как я уже сказал, св. Феофан ставил выше всего – и, собственно, через всё полученное им образование. Насаждённая в Киевской духовной академии в начале XVIII века протестантская система обучения, да и вообще традиционная открытость этой академии Западу очень сильно ощущается в трудах св. Феофана. Именно привитая ему в Киевской духовной академии западная культура мысли, сочетаясь с православной духовной опытностью и выдающимся философским умом, позволила св. Феофану осмыслить и изложить православную сотериологию и экклезиологию в систематической полноте.

Итак, святитель Феофан Затворник пишет о живом, ощущаемом и действующем в человеке богообщении как о норме и цели христианской жизни.

В «живом, внутреннем, непосредственном общении Бога с человеком и человека с Богом и есть его последняя цель»^[14].

А вот несколько цитат Иоганна Арндта.

«Des Menschen Vollkommenheit stehet in der Vereinigung mit Gott»[15]. (Совершенство человеческое состоит в соединении с Богом».)

«Dies ist allein der Seelen Gut, nämlich die Verinigung Gottes und seine Gnadenwirkung»[16]. («Благо души в одном, а именно в соединении с Богом и в действии Его благодати».)

Очевидно, что Арндт, хоть и несколько иными словами, говорит ровно о том же, что и св. Феофан. Обобщая и подытоживая опыт западной мистики (Таулер, Фома Кемпийский, Deutsche Theologie), Арндт, рискуя навлечь на себя обвинения в «папизме», «вайгелианстве», «синергизме», «энтузиастеризме» и проч., настаивает на том, что только Einwohnung (вселение, в-живание, в-обитание), Vereinigung (единение, объединение)  Бога и человека и является средоточием духовной христианской жизни и составляет суть истинного христианства^[17].

2. Но здесь возникает актуальный как для православия, так и для ортодоксального лютеранства богословский вопрос о критериях церковности в связи с мистикой: в каком соотношении находится «истинное христианство» и Церковь?

Говоря о Церкви, мы всегда имеем в виду некую двойственность: с одной стороны, она есть мистическое Тело Христово, плохо поддающееся дефинициям и встраиванием в те или иные границы; с другой стороны Церковь – вполне зримый институт, которому Богом поручено, слегка перефразируя Арндта, «чистое возвещение Слова Божия и правое употребление Таинств по установлению Христову»^[18]. Где здесь «точка соприкосновения» между Телом Христовым и внешней институциональностью (под «внешней институциональностью» я понимаю здесь не структуры административного церковного управления, например, Московскую Патриархию, Римскую курию или Синод ЕЦГ, а исторически сложившиеся традиционные формы проповеди слова Божия и преподания Таинств, богослужения, канонической церковной дисциплины и т.п.)?

Такой «точкой сборки», если смотреть с позиции мистического духовного опыта, является как раз богообщение – и только оно. Богообщение – это акт, и одновременно процесс, соединения человека с Богом во Иисусе Христе Святым Духом. Здесь, в этой «точке богообщения», человек самим фактом такого единения становится членом Тела Христова. Это единственное в своём роде внутреннее мистическое действие и составляет суть Церкви.

Но этот акт/процесс богообщения не прирождён человеку. Богообщение входит в него, согласно Писанию, как сверхприродное явление (Ин. 3, 3), возрастает и укрепляется в нём на протяжении всей его жизни (Мф. 13, 31-32; 13, 33; Фил. 3, 12-14), под определёнными условиями (Мф. 19, 17), охватывая человека во всей его целостности (1 Фесс. 5, 23). Поэтому богообщение нуждается в некоем «обуславливании», «начале», «обставлении», «взращивании» и «охранении». На этом, собственно, и зиждется церковная институциональность как внешнее выявление Церкви, а именно: приобщать богообщению, создавая условия для жизни человека во Христе. Вот – задача земной Церкви. Для того чтобы возвестить человеку дар богообщения, Церкви вручено Слово Божие. Для того чтобы вложить в человека семя богообщения, чтобы охранять и взращивать его, Церкви даны Таинства. Для того чтобы человек мог знать, как ему правильно распорядиться полученным даром благодати и должным образом действовать, идя по пути Nachfolge Christi, в Церкви содержится опыт богообщения всех христиан, опыт веры, действующей любовью (Гал. 5, 6), что составляет (для православных) Священное Предание.

Итак, богообщение делает христианина Телом Христовым, то есть Церковью в самом первом и глубоком смысле этого слова. В силу этого возникают некие церковные рамки, позволяющие определить, правильно оно или нет, не является ли оно заблуждением, демоническим или само- обольщением – ведь мистический опыт может быть очень разным и иметь разные источники. Критерий здесь – соответствие внешней и внутренней жизни христианина Священному Писанию и вытекающему из него догматическому и нравственному учению Церкви. Всякий мистический опыт, противоречащий этим критериям, не может быть принят Христовой Церковью в качестве подлинного богообщения.

Именно здесь и находит своё место – о чём я упомянул выше – теоретическое богословие: поставить богообщение во главу угла, обосновать его истинность, дать его критерии, защитить от неправильного понимания. И поскольку для Арндта именно богообщение, Vereinigung Бога и человека, было центральным пунктом его жизни и учения, постольку ему так важна была его ортодоксальность. Посвятив пятую и шестую книги «Vom wahren Christentum», во-первых, богословской защите от обвинений в неправомыслии, а во-вторых, что гораздо более важно – обоснованию своих утверждений о Vereinigung и Einwohnung с догматической точки зрения, Арндт вовсе не лукавил и не притворялся правоверным лютеранином – для него было важно именно быть и оставаться строго церковным человеком, ибо, как следует из только что сказанного мною, подлинная церковность и есть богообщение, и наоборот; одного без другого – во всяком случае, с точки зрения как Арндта, так и православной традиции – быть не может.

Подчёркивание Арндтом богословских и церковных «рамок» богообщения  находит полное соответствие в православном мировосприятии. В этом отношении Православие, осмысляя экклезиологическую сторону своего бытия, порой делает даже и крен в сторону придавания излишнего значения внешней институциональности; но святые нашей Церкви, несомненно, соразмеряли внешнее и внутреннее, цели и средства церковности. Св. Феофан пишет: «…Внешний строй Церкви и все её порядки – богослужебные, освятительные и руководительные (дисциплинарные) не суть главное, а служат только к выражению, воспитанию и ограждению внутреннего нравственно-религиозного строя христиан»[19]. «Церковь есть лоно матернее, зачинающее, образующее, возращающее и совершающее каждого христианина… Как нет жизни и живых существ вне природы, так вне Церкви нет духовной жизни и духовно живущих лиц. Поэтому быть в Церкви, в живом с нею сочетании и союзе есть неотложное условие для желающих жить духом и преуспевать в христианской жизни»[20].

3. Интересно отметить здесь, что единство мистического опыта приводит и к совпадениям в богословии, причём в важнейшем его пункте для Арндта – учении об оправдании верой. Как известно, Иоганна Арндта обвиняли именно в том, что он подвергает это учение ревизии, требуя духовной активности и от человека. Арндт опровергал эти обвинения; он подчёркивал, что его учение вовсе не покушается на центральный пункт лютеранской догматики. Речь идёт об ином: как должен жить уже оправданный верою человек. «Ich habe nicht geschrieben den Ungläubigen, sondern den Gläubigen; nicht denen, die noch erst sollen gerechtfertiget werden, sondern denen, die da schon gerechtiget sind»^[21] («Я написал не для неверующих, но для верующих; не для тех, кто только ещё должен быть оправдан, но к уже оправданным»), писал Арндт в конце своего «Vom wahren Christentum». Защитив свою правоверность для этапа Christus für uns (Христос  д л я  нас), он идёт дальше и говорит о следующем шаге в духовной жизни – Christus in uns^[22] (Христос  в  нас). Но ровно о том же пишет и св. Феофан Затворник. «…Первая основа христианской жизни – вера в воплощённое домостроительство нашего спасения в Господе нашем Иисусе Христе… Никто не может делать ничего, достойного спасения, если не пребудет в Господе»[23]. «Спасает души Спаситель, а не мы. Мы только веру свою, свою Ему преданность свидетельствуем, и Он уже по мере нашего к Нему прилепления подаёт нам всё нужное ко спасению. Не думайте трудами что заслужить; заслуживаете вы верою, сокрушением и преданностью себя Богу».[24] Конечно, св. Феофан наряду с этим подчёркивает и необходимость «ответных действий» человека, и своё практическое богословие посвящает в основном этому. Вот как описывает он принцип этих «ответных действий»: «…Благодать нисходит на свободное желание и искание, и… взаимным сочетанием их зачинается сообразная с благодатию и свойством свободной твари новая благодатная жизнь. Господь подает благодать туне; но требует, чтобы человек искал её и желательно воспринимал её, посвящая себя всецело Богу»[25]. Но характерно само наличие столь ясно выраженного православным мыслителем учения о спасении «только верой».

4. Сказанного выше, думаю, уже достаточно, чтобы сделать вывод о значительном совпадении позиций Иоганна Арндта и Православия – хотя бы в лице столь выдающегося его представителя, как святитель Феофан Затворник. Но возникает вопрос. Если Арндт столь близок Православию, если он всего лишь повторяет в своих трудах истины, и без него известные каждому православному, то зачем лютеранин Арндт православным, у которых есть огромное количество своих духовных писателей? Однако ведь что-то в Арндте на протяжении двух столетий расцвета церковной жизни в России особенно привлекало. Что недоставало в нравоучительной литературе Православия? какую «нишу» заполнил Иоганн Арндт?

Мне представляется здесь следующее. Церковная (особенно западная) мистика усматривает в Евангелии два «круга» духовной жизни, два её этапа. Первый – вхождение в Церковь в соответствии со словами Христа: покайтесь и веруйте в Евангелие (Марк. 1, 15). И этот первый этап очень развит в Православии. Православная дидактика характеризуется повышенной трезвенностью, особой осторожностью в духовной жизни, недоверием себе как существу падшему. Это имеет и оборотную сторону. Личные поиски Бога оказываются под сомнением и подозрением,  живое богообщение не свидетельствуется и не проповедуется. Следствием этого является некоторая неразвитость православной церковной педагогики, которая останавливается только на постоянном воспроизводстве ситуации покаянного вхождения в Церковь. Христианину не предлагается дальнейшего пути со Христом, а только лишь всё повторяется и повторяется путь ко Христу. Это отсутствие на практике опыта Nachfolge Christi приводит даже и к богословскому недоверию к действию Духа Святого и непониманию школы Божией, живой Божественной педагогики. Искать Бога внутри себя, да ещё полагать в этом цель церковной жизни – многие христиане вполне могут смутиться и соблазниться этим и не понять, о чём тут речь.

А между тем именно этому посвящена вторая ступень духовной жизни, вторая сфера, открываемая нам Священным Писанием – сфера брака, живых и теснейших взаимоотношений Небесного Жениха Христа и Его невесты – человеческой души, или же Церкви. Образ Христа как Небесного Жениха (Мф. 25), притча о брачном пире, размышления ап. Павла о Церкви (а следовательно, и всякой христианской душе) как о таинственной брачной жизни со Христом, заключительные страницы Откровения Иоанна Богослова, наконец, рецепция Церковью Песни Песней – всё это свидетельствует о том, что «брачная» тематика, уподобление жизни во Христе браку, не менее важна, чем «покайтесь и веруйте в Евангелие». Арндт с самого начала подчёркивает эту «брачную» сторону духовной и церковной жизни. Вот что пишет он о Крещении:

«In der heiligen Taufe geschiet die geistliche Zusage und Verlöbnis. Denn gleicher Maßen, wie im Ehestande Zwei sind Ein Fleisch, also ist auch Christus und die Kirche Eins… Darum nimmt sie (die Seele. – ig. P.) der Bräutigam, und vermählet sie Ihm mit einem ewigen Verbindnis, und verknüpfet sie mit einem viel festeren Bande, als kein Ehemann seinem Weibe tun kann. Diese Zusage in Verlöbnis, da der Bräutigam seine Braut Ihm vertrauet, ist stärker als keine Versprechung. Denn Er hat sie also geliebet, daß Er sich selbst für sie in den Tod gegeben. Darum so geschiet diese Verlöbnis, Trauung und Verbindnis in dem Namen des Vaters, das ist: in der Liebe des Vaters, in dem Glauben an den Sohn Gottes, und in der Kraft und Wahrheit des Heiligen Geistes»^[26]. («В святом Крещении происходит духовное обещание и обручение. Ибо как в браке двое становятся одною плотью, в такой же мере Христос и Церковь становятся едиными… Посему Жених принимает душу и заключает с нею вечный нерушимый брак, и связывает её такими прочными узами, какими ни один муж не может сочетать с собою жену свою. Сие обещание в обручении, когда Жених сочетает с Собою Свою невесту, сильнее каких бы то ни было человеческих обязательств. Ибо Он так возлюбил её, что отдал за неё Себя Самого на смерть. Поэтому свершается сие обручение, брак и соединение во имя Отца, то есть – в любви Отца, в вере в Сына Божия и в силе и истине Святого Духа».)

Многие свои страницы Арндт посвящает чрезвычайно выразительному описанию духовного брака души и Христа – для примера достаточно прочитать 7-ю главу 5-й книги «Vom wahren Christentum» «Durch die geistliche Ehe und Vermählung geschiet die Vereinigung des Herrn Christi mit der gläubigen Seele»^[27]. («Через духовный брачный союз совершается единение Господа Иисуса Христа с верующей душой».)

И это отнюдь не только библейская поэзия или гипербола. Ведь действительно, духовно возрастать человек может только в том, о чём в равной с покаянием степени говорит Писание – в подобии брака, и сам путь Nachfolge Christi, включая в себя как важную составляющую деятельное покаяние, своей целью всё же имеет реализацию брака души и Христа. Бог именно брачную жизнь человека соделал школой и училищем жизни – как в бытовом, так и в нравственном смысле. Влюблённость, развитие её, заключение брачного союза, те или иные трудности и трения, рождение детей, заботы и хлопоты с воспитанием их, обустройство всех сторон жизни, подвизание во взаимном смирении и терпении, становление подлинной любви – вот путь брака. Таков же и путь возрастания души во Христе. Горячее обращение ко Господу, неофитская «влюблённость» во Христа и Церковь, заключение духовного брака в Таинстве Крещения, возобновление его в Покаянии, постоянное участие в брачной трапезе – Евхаристии; рождение и воспитание детей – первых духовных плодов; изменение отношений с «родителями» – миром сим (оставит человек отца и мать… Мф. 19, 5); «семейные» кризисы во взаимоотношениях Бога и человека, разрешение этих кризисов, приобретение в конце концов зрелых, прозрачных, «осенних» плодов этого брачно-духовного опыта к старости – вот путь духовного роста человека во Христе… Православная пастырская педагогика об этом почти не говорит – и до сего дня остаётся ещё в нашей церковной жизни эта лакуна.

5. Сказанное выше подводит нас к ответу на заключительный вопрос – чем может быть для нас важен Иоганн Арндт сегодня? Мы говорили о том, как он стал почти «своим» в русской церковности XVIII и XIX вв.; мы проследили некоторые параллели между его учением и изложенной св. Феофаном Затворником системой православной духовности. Но не только в прошлом – и в наше время его влияние может быть очень полезным и плодотворным, если обратить внимание на отстаиваемое Арндтом в рамках строгой ортодоксии богословие Nachfolge Christi и на указываемую им вторую сферу духовной жизни, содержащуюся в Писании – сферу духовного брака человека и Бога. Это сделать тем легче, что это не будет для православных каким-то «модернистским новшеством»: они всего лишь вернутся к существовавшей в нашей Церкви в XVIII – XIX веках традиции бытования книги Арндта «Vom wahren Christentum».

Сам Арндт с пастырской целью переводил на современный ему язык старые (uralte) книги, не боясь упрёков в склонности к «иной вере» – Deutsche Theologie, Фому Кемпийского, работы Иоганна Штаупица. Так и для православных сегодня могут оказаться как нельзя более актуальными старые книги Иоганна Арндта. О том же, актуально ли это и для протестантов, судить, конечно, им самим.

Закончить я бы хотел высказыванием Dr. Tholuck’a, содержащимся в предисловии к изданным им в 1861 году Арндтовым Passionpredigten:

«Und wie auch die Bedürfnisse der Zeiten wechseln mögen, wo ein Prediger so reich, lauter und erfahrungsmäßig aus der Heiligen Schrift predigt wie Arndt, wo sich einer so wie Arndt  schon durch Jahrhunderte an so viel Millionen Herzen als ein Zeuge Gottes erwiesen hat, da können auch in der Gegenwart seine Zeugnisse nicht unfruchtbar bleiben»^[28]. («И как бы ни менялись потребности времени, но если проповедник возвещает Священное Писание так чисто, полно и опытно, как Арндт, если такой человек, как Арндт, уже в течение столетий был для столь многих миллионов сердец свидетелем Божиим, то и сегодня его свидетельство не останется бесплодным».)

Благодарю за внимание.