Сюжет: Боголюбовский конфликт
В программе «Пусть говорят» обсуждали вторую фазу Боголюбовской истории.
Боголюбовская история – это такой колоссальный информационный повод, который все, как большое одеяло, тянут на себя или наоборот — отбрасывают от себя. Главное – направить на нужную тебе цель. Боголюбово удобно:
сторонникам ювенальной юстиции в качестве аргумента для того, что детей надо из подозрительных семей забирать и ювенальные суды вводить.
противникам ювенальной юстиции, чтобы сказать, что вся СМИ-кампания –дело рук сторонников ювенальной юстиции, мол, потребовалось им суды ювенальные.
не любящим церковь, чтобы призвать закрыть все монастырские приюты.
православным, чтобы снова задать вопросы о почитании в монастыре Сталина, сжигании паспортов и обещании насельниками скорого Апокалипсиса.
родителям, чтобы лишний раз устрашиться намерениям детей когда-либо уйти в монастырь.
СМИ, чтобы получить отличную тему для ток-шоу и первополосных статей.
И пусть бы. Если бы только не дети были в самом центре этой драмы.
Дети
Когда на ток-шоу детям устраивают перекрестный допрос на повышенных тонах (других тонов быть не могло – не перекричать по-другому), а разные заинтересованные и интересующиеся взрослые дяди и тети каждый со своей стороны обвиняют во лжи – это худшее продолжение самого ужасного возможного Боголюбского сценария.
Дети путаются в показаниях. Они пытаются рассказать о проблеме, но встречают недоумение журналистов – как, и это все? Что вот прямо на гвозди ставили?! – радостно спрашивают журналисты, представляя себе, как гвозди впиваются в детские коленки, и какая это крутая сенсация. «Да нет, — говорят девочки. — Гвоздики маленькие, рассыпаны по полу. Но все равно больно». Пороли за дело, но много. Но за дело. Работали не с 3 часов утра, а с 7, но все равно тяжело. И соли съела не стакан, а ложку, и как наказание за сильный проступок…
А Валя Перова, кажется, уже привыкла к вниманию СМИ – она сильно, вызывающе накрашена, очень уверенно держится перед камерами, с большим неудовольствием вспоминает о том, что ее вместе со смертельно больной матерью привели в монастырь с вокзала, отмыли, отчистили, приютили.
«Перед всеми комиссиями нас заставляли драить полы и», — рассказывает Ева – И????? С оживлением просыпается публика – что же еще надо было делать перед комиссией – «заставляли застилать кровати», — заканчивает девушка. А вы знаете организации, где перед комиссиями полы не драят и не приводят кровати в порядок?
Иногда кажется, что девочки словно вошли во вкус, что им хочется славы, что путь Вали Перовой уж больно заманчив.
По их словам, монахини обещали, что из мальчиков-воспитанников вырастет следующий государь-император. Может быть слишком убедительно говорили, может быть остальным тоже захотелось прославиться?
А иногда кажется, что это маленькие девочки в большом жестоком мире ищут соломинку, ищут, за что зацепиться, зажимают остатки нервов и просят – пожалуйста, не надо к остальным так, как к нам….
Еще больше сомнений вызывает история супругов Теленковых – они очень эмоционально рассказывают, как пытались увезти дочь из монастыря, как приходили к ней с письменными благословениями, раздобытыми у вл. Евлогия, и как дочь с ними не хочет встречаться. Девушке 23 года, к вере она обратилась после автокатастрофы.
Тут со слов родителей никак не понять – попала ли она под сильное младостарческое влияние или же мы имеем дело с реакцией, какая будет у любого нецерковного (да что уж там — у большинства верующих родителей реакция будет похожей) родителя, когда дочь-красавица студентка ГИТИСа находит свое. И это свое оказывается совсем не там, где ждали родители.
Когда я начинала ходить в храм, мои домашние тоже были в ужасе – а ну как в монастырь решит уйти? Но многие авторитетные духовники рассказывают, что как их чада в монастыри съездят, им такое там благословят, что потом ума не приложить, что делать!
Как было у Алевтины – благословили ли ее ультимативно в монастырь или ее израненная душа нашла спасение и то место, где тебя просто так любят?
Что произошло год назад?
Теперь еще раз напомним: приюта при монастыре нет. Уже год нет. Мы несколько недель по сути обсуждаем факты годовой давности. При монастыре в «скитах» живут родители с детьми, дети под родительским присмотром, по крайней мере, теоретически.
Съемка в монастыре показывает аккуратные комнаты, красивые двухэтажные кровати… Но кроватей многовато для одной комнаты (требования по метражу на человеку никак не соблюдались), а шкафа ни одного видно не было на видео. Игрушек и книг тоже. На второй этаж ведет узкая крутая лестница – есть ли другие выходы, соответствует эта лестница правилам пожарной безопасности?
Наконец, почему все дети одеты в черное? Почему во всех других монастырских приютах девочки всегда в нарядных платьях, почему здесь все девочки в апостольниках на самые глаза? Они все намерены принять постриг? Не странно ли это? Сами они сегодня с содроганием вспоминают, что перемолвиться одним словом с паломником считалось страшным грехом. Говорили ли девочкам, что семья – это такой же путь ко спасению, как и монашество?
Владыка Меркурий недаром еще год назад обратил на это особое внимание: «Когда показали этих девочек — от 5 до 9 лет, замечательные детские личики — и замотаны в черные тряпки! А что будет дальше? Это они сейчас такие правильные. А когда им 15 лет станет, 16, и они начнут своим воспитателям задавать совсем другие вопросы… Да их еще настригут (постригут в монахини — прим. ред.) лет в 16, молодых послушниц, а они потом из монастыря драпать начнут…».
А что вообще говорили детям о любви?
Странное впечатление производят и многие из «группы поддержки монастыря» — постоянно подчеркивая, что пришли в монастырь на чин покаяния и не берут паспорт, то есть публично заявляя, что слово Патриарха Московского и всея Руси для них – ничего не значит, что мнение духовника для них важнее мнения Церкви.
В общем – налицо полная неразбериха. Но в центре – еще юные дети, которые сегодня под таким прессингом, что не всякому взрослому такое пережить. «Аж давление подскочило», — обсуждали журналисты после съемки эфира. Это полтора часа, и ты не герой сюжета. А когда это ежедневно из всех СМИ просят подробностей, да поострее? Или девочки рады такому вниманию?
Что руководит ими, почему они молчали, стресс ли это, до сих пор ли он берет свое, или наоборот — радость нежданной славы?
Ситуация была предана гласности стараниями о.Виталия Рысева, которого, кстати, уже успели обвинить в изнасилованиях и даже завести дело.
Тут надо быть внимательными. Нравственный облик о.Виталия к сути дела не имеет никакого отношения. Такое уголовное дело можно завести на любого человека в любой момент времени, купить «пострадавшего» сегодня совсем не сложно. Единственный вопрос сегодня к о. Виталию – зачем было идти в СМИ, не дождавшись решения священноначалия? А вот в чем он еще виноват – это пока решать следствию.
Те, кто пишет, что, ах, ваш о.Виталий просто завидует нашему отцу Петру, да еще и развратник, вы не боитесь, что завтра кто-то так же решить оклеветать вас? Да похлеще? Не спешите.
Открыто
Церковь действительно абсолютно открыто обсуждает свою проблему. В прямом эфире, на всех каналах.
Гласно
Решительно.
Не милиция или же органы по охране прав ребенка (которые тоже весьма путаются как в показаниях, так и в официальном статусе своих сотрудников). Священники. И сегодня мы имеем возможность сказать, что в Боголюбово было плохо, в Суздальском училище хорошо. А ведь мы могли оказаться в ситуации: «в монастыре плохо, а в детдоме хорошо».
Против кого кампания?
Самое страшное сегодня в том, что вот такая одна кризисная ситуация сегодня – это удар по всей Церкви. С этим согласились все, и монастырская сторона конфликта тоже. Главное для нас сегодня – это чтобы кризис прошлого года не повредил работе десятком приютов православных, спасающих детей по всей стране.
Монастырские приюты в России появились с 17-го века. Других сиротских приютов не было. Монастырские приюты – не полузаконные оазисы. Они исконны для Руси, они были когда еще конституции-то в помине не было. Сегодня все приюты имеют лицензии и аккредитации, должны работать в полном соответствии с законом и работают. Работают прекрасно.
Вот это очень важно для обеих сторон конфликта. Какие бы ни были у нас разногласия, как бы мы ни относились к паспортам и апокалипсису, о нас всех вместе говорят «Люди в черном», нам в спину летит «церковники», и главное – за недостоинство наше хулится имя Божие.
Недостоинство — наше. А хулится — имя Божие.
Если закрывают детский дом – это новость на пару дней. Когда закрывают монастырский приют – это осадок на всю жизнь: «Что-то там эти люди в черном делают с детьми».
«Мне кажется, я стала сильнее, мне кажется, я так теперь внутренне закалилась теперь», — говорит ослепительная красавица Ольга, прожившая в монастыре 6 лет, и сбежавшая из приюта много лет назад. «Но понимаете, как бы с нами там ни обращались, Бог все равно есть, Господь – Он действует, как бы мы себя ни вели». Поймут ли это те, кто наблюдает за конфликтом по материалам СМИ?
Я не верю, что Боголюбский скандал – это «начало массивной кампании против Церкви». Нет, это мы дали повод, который средствам массовой информации было бы трудно обойти. Но если мы продолжим давать такие поводы, кампания против Церкви начнется. Нашими словами, нашими комментариями, нашими делами, нашей самоуверенностью. Нами начнется.
Протоиерей Александр Абрамов: В боголюбском конфликте главное, чтобы явилась правда Божия
Иван Семенов: Богомпугалово, или как можно незаметно для себя стать адвокатом диавола
Михаил Тюренков: Около Боголюбова. Размышления о «вынесенном соре»
Максим Шевченко: Подоплеки Боголюбского кризиса
Ольга Гуманова: Странные вопросы Боголюбова