На портале «Правмир» была опубликована статья, ранее вышедшая в журнале «Вода Живая», посвященная семейной жизни духовенства. Публикация вызвала живую полемику. Предлагаем вниманию наших читателей ответную статью диакона Андрея Белоуса, клирика Иркутской епархии.
Читайте также: Брак священника, или Битва за кольцо
Хотелось б сказать несколько слов о статье диакона Алексия Волчкова «Брак священника, или Битва за кольцо».
Во-первых, совсем не понятно, какой предлагается выход. Отец Алексий говорит общие слова «про любовь» — абсолютно правильные, но как их применить к жизни? Не к своей даже. К жизни нашего сословия.
А вопрос-то поднят очень серьезный. Он касается жизни тысяч священников. В первую очередь, молодых и не имеющих за плечами долгой семейной жизни.
Во-вторых, как я понимаю, — приоритеты для о. Алексия расставлены так: на первом месте семья, а на втором (как продолжение опыта семьи) — Церковь.
Теоретически здесь можно спорить долго. Но к чему это приводит на практике? Приводит это к тому, что либо настоятель живет для семьи за счет прихода («ну как я могу не купить жене норковую шубу? А храм и без меня триста лет простоял»), либо на приходе реальную власть получает «семья» и «друзья семьи».
У такой схемы есть минусы. Во-первых, реальные способности прихожан или даже младших клириков оказываются востребованы далеко не в полной мере. Логическим завершением такой модели становится появление цепочки священников по «династийному» принципу «настоятельство от отца к сыну». А у этого принципа минусы уже огромные. Это та самая сословность духовенства, которая часто толкала «поповичей» в революционеры. Ведь с одной стороны оказывалось, что все уже решено за них, и другого пути, кроме как в клир, у них нет. С другой стороны, все места заранее заняты, и сын второго священника будет вторым священником, а то и третьим, но не настоятелем. У настоятеля есть сын (и не один), и он постарается передать храм именно ему. Но способности у сына о. настоятеля могут быть меньшими, чем у его отца или сына второго священника.
В итоге часто талантливые богословы, окончив семинарию, академию и женившись, не принимали священного сана, а оставались мирянами, хотя десятки лет могли потом преподавать в этих семинариях и академиях. Ведь иначе им пришлось бы вернуться в село. Мест в столичных городах (Москва, Санкт-Петербург, Киев, Казань) для них бы не нашлось, а ездить в Москву даже из Подмосковья было очень тяжело и долго.
О. Алексий видит и другую альтернативу — игру в «патриархальность». А что мы называем «патриархальностью«? Бить жену? Пересказ «Домостроя» в «Грозе»? Или нечто иное? Если у нас в Церкви устроена с патриархальным мужским священством, то почему семья должна иметь другое устройство, если она – «малая церковь»? Другое дело, что это не означает деспотизма, насилия, принуждения. Это власть авторитета, основанного на взаимной любви. И хорошая жена всегда понимает, какое место занимает муж. Если жене глава муж, а мужу — Христос (1 Кор. 11:3), то понятно, что власть мужа в семье обусловлена не его полом, а этим положением, когда он, в некотором смысле, действует in persona Christi (от лица Христа, в лице Христа, изображая Христа – термин западной литургики) — как и священник. Муж возглавляет свою «домашнюю церковь» и должен соответственно почитаться в ней, как священник в собрании верующих.
И в самом деле, первыми священниками, приносившими жертвы, были главы семей: Ной, Авраам, Мелхиседек (преп. Ефрем Сирин считал, что Мелхиседек это Сим – основатель рода ветхозаветного священства).
Но удивительно даже не это. Удивительно то, что о. Алексий ополчился против того распорядка жизни священнослужителей, когда церковная жизнь занимает первенствующее место. Удивительно потому, что сам этот разрыв, само это противопоставление в корне неверно.
Домашняя жизнь и общинная (церковная, «экклесийная») — это даже не две стороны одной медали, это два частных проявления единой христианской церковной жизни. Иначе — что? Я батюшка в храме, а дома у меня компьютер, чтобы «Дом 2» смотреть? И даже не с миссионерскими целями.
Это, может быть, вполне приемлемо для шахтера или водителя автобуса, но не для юриста, офицера, врача или учителя (если это их призвание и у них «сердце болит» за свою работу/службу).
Скажем, учитель просто вынужден проверять кучу тетрадок с домашними заданиями. У себя дома, после работы. Иначе у учителя просто не получится. Хороший врач будет стараться совершенствоваться, читать медицинскую литературу, заниматься наукой, писать диссертации, — в конце концов, обдумывать те случаи, с которыми сейчас столкнулся.
Врач, конечно, может и не делать этого. Но тогда он рискует не спасти некоторых своих пациентов, которые могли бы выздороветь или выжить.
Юрист сидит дома за ужином и думает о том, как строить защиту или обвинение на процессе завтра утром. Кроме того, он должен постоянно быть в курсе новых законов и поправок в старые. Иначе он просто не сможет эффективно работать.
Словом, везде, где речь идет об интеллектуальной или творческой профессии, административной нагрузке, ответственности за судьбы людей, грань между профессией и личной жизнью стирается.
А в «профессии» священника — квинтэссенция профессиональной ответственности. Священник должен быть и пастырем, и учителем, и администратором, и духовником, и проповедником, и миссионером. И даже если по всем направлениям у него есть ответственные и компетентные помощники, они никогда не заменят его.
Для светского телевидения или газеты обычное дело «встреча с батюшкой», но я прекрасно помню, как многие язвили по поводу назначения главой Синодального информационного отдела мирянина Владимира Легойды, хотя это решение Патриарха. А как обычному батюшке объяснить, что вместо него на ТВ придет штатный молодежный миссионер или преподаватель воскресной школы? Думаю, это будет очень трудно. А как он будет отвечать, если ему зададут вопрос о духовной жизни или спросят совета, как поступить в конкретной ситуации?
Я думаю, что сейчас очень важно помнить слова ап. Павла, что «имеющие жен должны быть, как не имеющие» в том смысле, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (1Кор. 7:29, 32-33).
В этом и суть решения. Не пренебрегая своими женами, нужно, прежде всего, заботиться о Церкви, о своей общине и своих прихожанах. И чтобы не было таких коллизий, нужно ломать представления, что священство — это обеспеченная жизнь и дом — полная чаша. Прежде всего, это самоотверженное и жертвенное служение. Вплоть до собственной «преждевременной смерти». Сытая жизнь может быть или не быть, а самопожертвование быть должно. И никуда не деться от этого.
Священник не может убегать в семью от умирающих, которых нужно напутствовать; покойников, которых нужно отпеть; их родственников, которых нужно утешить; «православных» безбожников и язычников, которых нужно просвещать и так далее, и так далее. Это часть его служения — не менее важная, чем предстояние на Литургии. Священник — это вся жизнь, а не восьмичасовой рабочий день. 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 12 месяцев в год. До смерти и после смерти.
Не всякая жена это выдержит, поймет. И выбор матушки здесь — ключевой вопрос. Я бы советовал девушкам, мечтающим о судьбе матушки, послушать рассказ Юлии Сысоевой о их жизни с о. Даниилом, почитать ее «Записки попадьи». Или пожить в деревне годик, занимаясь хозяйством. Ведь шанс оказаться там гораздо выше. А таких деревень на одного священника может быть даже две-три, и ему придется постоянно ездить из одной в другую, чтобы в каждой деревне служить хоть раз в неделю, — а если свое свободное время он будет проводить в семье, то люди из соседних деревень останутся без службы.
Многие ли девушки (даже православные с детства, даже из городских церковных семей) способны на такую жизнь? В наше время, думаю, таких не так много. Боюсь, гораздо меньше, чем кандидатов в клир. Именно поэтому (боюсь этого и не хочу) число безбрачных и брошенных священников (особенно, молодых) если и не будет расти, то и не сократится. Такое вот частное мнение.
Читайте также: