Пророк сразу понял, что перед ним – не просто человек грешник, перед ним – Тот, Кому вовсе не надо омывать свои грехи, потому что таковых нет, и сказал Иисусу об этом. Но Тот, Кто взял на Себя грехи всего мира, Тот, кто уничижил Свое Божественное до плотского естества по любви к людям, ответил: «Нет, нам следует исполнить всякую правду – Я человек, и хочу весь путь человеческий пройти честно и до конца…». Этот путь, начавшийся в яслях в хлеву и ныне продолжающийся омовением в водах Иордана вместе со всеми грешниками, прошел через крест и Голгофу – к Воскресению. И голос Самого Отца Небесного сопровождал всюду Своего Сына, истинного Сына Божия – и истинного человека: «Это Мой Сын возлюбленный, в Нем Мое благоволение…».
Однако первые пару веков Церковь, ожидающая скорого второго пришествия Христова, день Крещения Господня (как, впрочем, и другие события из земной жизни Спасителя) не праздновала. Это событие как-то особо отмечали, например, еретики-василидиане, и отмечали как торжество «духовного Иисуса», который лишь прикидывался человеком, но на самом деле был только небожителем, и схождением во Иордан разделил мир на две части — духовную и материальную (как и у всех гностиков, у Василида и его последователей в учении наверчено много чего и фантастического, и невразумительного, а вся суть того, почему их учение – нехристианское и тоскливое, сводится к вечной заплачке гностиков: только душа достойна спасения, спасения через тайное знание, а плотский мир – выгребная яма и порождение темных сил, и его участь – либо погибнуть окончательно, либо бытовать в тупом состоянии, без самосознания и без Бога…). Именно оттуда, от отголосков той борьбы отцов Церкви за чистоту христианства – и представление о «змиях», гнездящихся в струях реки (не столько Иордана, сколько Нила, на берегах которого жили и мудрствовали василидиане), и изображение – до сих пор – на иконах странных полупрозрачных существ, которых Иисус, сходящий в воду, попирает Своими стопами…
Фреска. Кастория. Церковь святого Афанасия ту Мусаки. 1386 г.
Из простого, хотя и великого, факта: Бог стал человеком и в земном возрасте тридцати лет активно вступает в нашу земную суету, вступает в поток покаяния, смывающий грехи народа Израиля, осознавая себя кровной частью этого народа — Церковь, в борьбе с ересями, во всех перипетиях своего исторического становления, взрастила поистине космического масштаба симфонию, прославляющую Творца, которую ныне мы слышим в храмах во дни свершения крещенского освящения воды :
«Ты бо хотением от не сущих во еже бытиприведый всяческая, Твоею державою содержиши тварь и Твоим промыслом строиши мир. Ты от четырех стихий тварь сочинивый, четырмивремены круг лета венчал еси. Тебе трепещут умныя вся силы: Тебе поет солнце, Тебе славит луна, Тебе присутствуют звезды: Тебе слушает свет, Тебе трепещут бездны, Тебе работают источницы. Ты простерлеси небо яко кожу: Ты утвердил еси землю на водах: Ты оградил есиморе песком: Ты ко отдыханием воздух пролиял еси…» (из молитвы Последования великого освящения воды святых Богоявлений).
Этот отголосок сакральной космичности (вполне, еще раз повторю, исторически оправданной) до сих пор присутствует во всех тех явлениях, которые мы с вами, дорогие собратья-сослужители, навыкли бичевать в прихожанах как «народное язычество»: в ежегодной давке за «богоявленской» (18-го, в крещенский сочельник) и «крещенской» (19-го, в самый день праздника) водой, в представлениях простецов, что эти две воды – разные по свойствам, и одна из них, вкушаемая вместе с просфорой, может заменить собой причастие Тела и Крови Христовых, что можно смыть все грехи и омолодиться посредством этой воды и вообще «достойно и праведно есть» в полночь на Крещение заниматься моржеванием в проруби, а равно рассуждениями, псевдонаучными и околорелигиозными, про то, какая великая первооснова жизни – вода, как она хранит в себе информацию, и как неким магическим образом в ночь на Крещение все источники воды на Земле сами собой обновляются, так что и в храм за водой, в общем, идти не надо, достаточно открыть в полночь кран на кухне…
Здесь мне думается несколько дум. Я их изложу, а вы меня поправьте, если усмотрите мою неправоту.
Первая дума. Прежде чем язвительно осадить прихожанина, вопрошающего о том самом кране на кухне в крещенскую полночь, распространенным ехидным: «А в унитазе для вас тоже святая вода потечет?», подумаем, братие-священники: ведь именно к нам с вами, к служителям Престола, непосредственным наследникам апостолов, в первую очередь относится заповедь Христова : «Идите, научите все народы…». И если эти самые народы, в самом лоне так называемой христианской цивилизации – на Святой, как мы навыкли проповедовать, Руси — являют незнание основ христианства, то не наша ли с вами это вина? Не мы ли с вами – те самые «псы нелающие, бредящие лежа» из книги пророка Исаии, которые не просвещали и не пасли стадо? И не с нас ли самый главный спрос?… Не мы ли так усердствовали в день Крещения об устройстве баков для воды и о том, сколько гекалитров этой воды роздано (и сколько пожертвований за эту воду приходящими в кружку положено), что забыли о главном – о просвещении вверенного нам народа Божия?
И вторая дума. Вот этот самый «космический» смысл Крещения, на мой взгляд, так разросся, «уты, утолсте», что несколько придавил и оттеснил другой смысл события – простой, евангельский и человеческий. А значит, особо важный и наиболее практически значимый для нас, именующих себя христианами… Именно вот что: призыв Христа – следовать за Ним.
Через крещение покаяния в водах Иордана Иисус подтвердил: Я с ними, с этими людьми, пришедшими покаяться и омыться, Я – для них и ради них. Смысл Крещения Господня – смысл человеческий, простой, трезвый, даже утилитарный: я рожден в центрифуге, именуемой «миром сим», и осознаю, какая это трагедия, как «мир сей», во зле и грехе лежащий, насилует мои благие намерения, лучшее во мне – это раз (а такое осознание – уже очень немало, это знают те, кому знакомы слезы бессилия перед крестом и Евангелием на исповеди….). Я хочу быть с ближними моими, без них, в одиночку, в умозрительной «космической» пустоте, моя реальная жизнь превращается в виртуальную, в симулякр, в подмену – это два. И вот этот шаг (Он Сам совершил его в возрасте тридцати лет и потом не останавливался; собственно, все главные события, о которых говорят евангелисты, произошли после Крещения) – это шаг к практическому изменению СЕБЯ САМОГО, это три. Об этом – все притчи и все заповеди Христа. Об этом – всё то, что делал Он Сам и до, и после смерти на кресте, и делает до сих пор. Иными словами, не набранная канистра крещенской воды приблизит тебя к Богу, и не ныряние в полночную прорубь, с троекратным крестознамением ли ты туда окунаешься или приняв «для сугреву» стакан перцовки – а исполнение заповедей. И никак иначе. А заповеди просты: примирись с обидчиком и прости его. Делаешь пакости – перестань делать. Имеешь чем поделиться с голодным и нагим – поделись. Сделай так, чтоб ближнему стало от тебя светлее и радостней. Люби Бога и вот этого самого ближнего, как самого себя.
Как-то это не «по-православному», как-то по-протестантски, как-то «примитивно», говорите вы? А я отвечу: вы так думаете? Так перестаньте «думать» — и попробуйте исполнить делом. И увидите, как это бывает трудно – до крови, до смерти…. Но, слава Богу, не до НАШЕЙ смерти – до смерти того «ветхого человека» внутри нас, того нашего прогнившего «я», которое предпочтет ничего не делать, плыть по любому течению, в том числе по накатанной колее «церковности», лишь бы ничего не менять в себе, в своем мировоззрении, в своем сердце, не прилагать никаких практических усилий для вступления в Царство Божие. В то Царство, в которое единственно и призывает всех нас Христос Господь, «во Иордане креститися изволивый спасения нашего ради».