Протоиерей Андрей Дудченко
Большинство прихожан, конечно, об этом не задумываются, а в проповедях вопрос достоверности событий, положенных в основу праздника, как правило, не затрагивается. То ли дабы не смущать верующих, то ли просто оттого, что и священник «не в курсе». Пожалуй, единственная известная мне проповедь, где авторитетный и любимый многими проповедник прямо говорит, что такого события, как введение дитя Марии в Святое святых, не было в истории, — это проповедь митрополита Антония Сурожского. Ее нетрудно найти…
Попробуем разобраться сначала с историей. Праздник Введения Богородицы во Храм известен в Православной Церкви с VIII века, сначала как праздник малый, и только после XIV века он окончательно причислен к праздникам двунадесятым — двенадцати главным церковным праздникам. В основу праздника легли апокрифические тексты — то есть не принятые Церковью в качестве Священного Писания. Это так называемое «Протоевангелие Иакова» (глава 7), написанное около 160 года, и второй гораздо более поздний текст — латинское евангелие псевдо-Матфея (глава 4), датируемое IX веком.
Вот текст из «Протоевангелия Иакова»:
Шли месяцы за месяцами, и исполнилось ребенку два года. И сказал Иоаким: Отведем ее во храм Господень, чтобы исполнить обет обещанный, чтобы Господь вдруг не отверг нас и не сделался бы наш дар Ему неугоден. И сказала Анна: дождемся третьего года ее, чтобы ребенок не стал искать отца или мать. И сказал Иоаким: Дождемся. И вот исполнилось ребенку три года, и сказал Иоаким: позовите непорочных дочерей иудейских, и пусть они возьмут светильники и будут стоять с зажженными (светильниками), чтобы дитя не воротилось назад и чтобы полюбила она в сердце своем храм Господень. И сделали так по дороге к храму Господню. И жрец принял ее и, поцеловав, дал благословение, сказав: Господь возвеличит имя твое во всех родах, ибо через тебя явит Господь в последние дни сынам Израиля искупление. И посадил ее на третьей ступени у жертвенника, и сошла на нее благодать Господня, и она прыгала от радости, и полюбил ее весь народ Израиля.
А вот текст из латинского евангелия псевдо-Матфея:
После того Анна зачала, и когда исполнилось девять месяцев, родила дочь и дала Ей имя Мария. Когда она отняла Ее от груди на третьем году, они пошли вместе, Иоаким и жена его Анна, в храм Господа и, принеся дары, вручили дочь свою Марию, дабы Она была принята к девушкам, которые день и ночь пребывали в хвале Господу. Когда Ее поставили перед храмом Господа, Она поднялась бегом на пятнадцать ступеней, не оборачиваясь назад и не зовя родителей, как обычно делают дети. Все были исполнены удивления при виде этого, и священники храма были в изумлении.
Примечательно, что в этих, не принятых Церковью в качестве Священного Писания, текстах, все же не говорится о введении Марии во Святое святых, но только о Ее подъеме по ступеням, ведущим к Храму. Иерусалимский Храм — единственное место, где, согласно ветхозаветному Закону, приносились Богу жертвы, то есть совершалось в полном смысле слова ветхозаветное богослужение (в отличие от синагог, где жертвы не приносились, но лишь читались и толковались священные книги, пелись псалмы и молитвы).
Храм был устроен таким образом, что все верующие молились в его дворе, а собственно Храм состоял из двух частей: 1) Святое, или Святилище, где находился стол с двенадцатью хлебами предложения, золотой семисвечник, или менора, и жертвенник кадильный, на котором священники ежедневно воскуряли фимиам, и входить в Святилище имели право священники; и 2) Святое святых — которое отделялось завесой от Святилища (после перестройки Храма царем Иродом Святое святых от Святилища стали отделять две завесы, но это в данном случае не имеет значения), и куда входить имел право лишь один иудейский первосвященник, и только один раз в год — с кровью очистительной жертвы за грехи свои и всего народа Божия (такое же устройство имел первоначальный переносный иудейский Храм — Скиния, о чем можно подробно прочитать в библейских книгах Левит и Числа, а также в Послании к Евреям). Эти правила свято соблюдались иудейским народом, и нарушить их, введя непосвященного человека во Святое святых, не посмел бы ни один первосвященник под страхом немедленного наказания Божия!
Итак, в апокрифах упоминания о Святом святых нет. Но эта идея присутствует в гимнографии праздника Введения — в богослужебных текстах:
Святых святая во Святых обитати достойно введеся, яко Богоприятна жертва (Мал. веч., на Госп. воззв., стихира 2).
Двери Небесныя, приимите Деву во Святая святых, нескверную же Скинию Бога Вседержителя (Мал. веч., на стиховне, стихира 1).
Во Святых святая, святая и непорочная, Святым Духом вводится… (Вел. веч., на Госп. воззв., стихира 4).
Oтроковицы, радующеся и свещи имуще, Свещи днесь предходят разумней и вводят Сию во Святая святых священно (Вел. веч., на Госп. воззв., стихира 5). — Обратим внимание, что здесь Марию во Святое святых вводят «отроковицы», а не первосвященник!
По рождестве Твоем, Богоневесто Владычице, пришла eси в Храм Господень воспитатися во Святая святых, яко освященна… (Вел. веч., на Госп. воззв., «Слава, и ныне»).
И так далее.
При анализе богослужебных текстов важно отметить, что как сами эти тексты, так и тексты апокрифов, на которых они основаны, были написаны в эпоху, когда уже произошло размежевание христианской Церкви и иудейской синагоги. Авторы текстов не были достаточно знакомы с иудейской традицией, они допускают ошибки в описании, просто потому что сами никогда не бывали в Храме! Однако авторы богослужебных текстов, воспринимая и развивая сюжет из апокрифических евангелий, хотят сообщить нам некую важную идею. Какую же?
Как нам понимать богослужебные тексты праздника? Если они основаны на ошибочном понимании, на подложных «евангелиях», то может, все это надо просто выкинуть? Разве можно христианскую проповедь строить на неправде? Прежде чем спешить с ответом, давайте ответим на следующий вопрос: а насколько правдивы иконы (канонического письма)? Ведь то, что изображено на иконе, очень сильно отличается от реальности, как мы ее видим сегодня. Если поставить рядом икону и фото одного человека, различий, пожалуй, будет больше, чем сходства. Однако, несмотря на это, мы узнаём того, кто на иконе изображен, и не требуем от иконы фотографической точности. Мы понимаем, что язык иконы отличается от языка фотографии. То же самое, например, и с народными сказками. Мы понимаем, что «сказка — ложь», однако «в ней — намек». Разумеется, сказка — не пересказ исторически достоверных событий, но нарратив, который передает ребенку очень важный жизненный опыт поколений — учит добру, верности, справедливости, честности и пр.
Нам сегодня кажется, будто люди раньше мыслили точно так же, как мы, и предъявляли к текстам те же критерии, которые мы предъявляем сегодня. Да, к историческим текстам — несомненно. Поэтому и апокрифические евангелия не вошли в канон Библии. Но богослужебные тексты — это совершенно иной жанр. Это не историческая хроника, не жизнеописания, но — гимнография, поэзия. Поэтому и анализировать их нужно как поэзию. Искать не достоверного описания исторических событий, но раскрывать идеи, которые вложены в поэзию.
Проведя нарративный анализ богослужения Введения во Храм Божией Матери, мы можем прийти к следующему. Нам совершенно не известно, воспитывалась или нет Дева Мария при Храме, приводили ли Ее туда в трехлетнем возрасте родители, поднималась ли Она самостоятельно по высоким (сохранившимся до сегодня!) ступеням. Разумеется, совершенно невозможно, чтобы девочка Мария физически вошла во Святое святых или даже просто Святилище Храма. Но этого и не нужно. Богослужебная поэзия говорит нам о другом, гораздо более важном.
Мария, ставшая Матерью Иисуса Христа, сама стала Святым святых. Святое святых, куда нельзя было никому входить, кроме как раз в год одному лишь первосвященнику, являло собой присутствие Бога посреди Своего народа. Святое святых на первый взгляд было совершенно пустым (Ковчег Завета, который хранился во Святом святых Соломонова Храма, был утрачен во время Вавилонского плена, и когда Храм отстроили после плена, во Святом святых Ковчега уже не было). Но — парадоксально — несмотря на видимую пустоту, Святое святых было заполнено «славой Божией» (евр. «Шехина»). Этого, кстати, совершенно не могли понять язычники, которые при удобном случае норовили поставить там какую-то свою статую — как это может быть: главное сакральное пространство, в котором нет никакого изображения божества или вещественной «святыни»!
Так вот, Шехина, слава Божия, наполняет Марию, так что Она Сама становится Храмом, который вместит в себя Сына Божия. Она в этом служении уникальна — но у Нее будут преемники, ведь всякий, кто истинно верует в Бога, сам становится Его храмом. Позже апостол Павел будет писать христианам, что наши тела — это храмы живущего в нас Святого Духа.
Во Святилище и Святое святых входили священники для богослужения. А жизнь Марии — как и всякого истинного христианина — есть служение Богу. Позже свт. Иоанн Златоуст напишет, что после крестной смерти Иисуса Христа храмом стала вся вселенная. И христиане — народ священников, по слову апостола Петра, живя в этом мире-храме, совершает то дело, на которое призвал их Господь. Мария — первая из царственного священства народа Божия. Первая, но не единственная, ибо за Ней — все мы.
Человек создан Богом как царь и священник в Божьем мире. В чем же заключается священническое служение народа Божия? Само слово «священник» означает прежде всего того, кто приносит Богу жертвы. Но единственную истинную и не требующую восполнения жертву уже принес Иисус на Кресте. Значит, наша жертва — в том, чтобы жить со Христом и во Христе. А еще — по слову апостола, все, что ни делаем, делать во славу Божию. Помнить о Боге при всех своих занятиях. Относиться к каждому человеку так, как мы бы отнеслись ко Христу. И, наконец, высшее призвание человека как священника — это благословлять и благодарить Бога. Человек, способный благодарить Бога за все, способен к жизни в Божьем Царстве — потому что уже живет в нем.
Такой была Мария. Такими призваны быть и все мы, услышавшие весть об Иисусе и откликнувшиеся на нее всем сердцем. Этому учит нас праздник. Только говорит он об этом не привычным для нас языком репортажей или исторических хроник, но языком поэзии — где много образов, точек зрения и перспектив.