Что такое правильная духовная жизнь? Лекция профессора Алексея Осипова (+видео)

Лекция профессора Алексея Осипова: что такое правильная духовная жизнь? В этой статье Вы найдёте видеозапись лекции и её текстовый вариант.

Лекция профессора Алексея Осипова

Почему так важно святоотеческое наследие

Видите, какой вопрос поставлен – вопрос о духовной жизни. Если мы хотим об этом говорить, то, наверное, прежде всего стоит вспомнить самое главное: чем принципиально отличается православие от всех других христианских конфессий, то есть исповеданий? Тем, что оно утверждает, что правильным, истинным, верным является только то, в чем мы находим согласие святых отцов. К сожалению, не богословов – история показала, что как только бразды правления даются в руки богословам, начинается такой винегрет, что потом люди не знают, куда деваться. Изумленные народы действительно не знают, что делать – ложиться спать или вставать. Помните?

Так вот, в этом специфика православия, и это критерий, по которому мы можем оценивать многочисленные выступления, книги, публикации, которые касаются какой бы то ни было темы церковной, христианской, духовной жизни. Святые отцы. Почему святые? По очень простой причине. Мы верим, и не без оснований, что душа очищенная видит лучше, чем грязная. Так же, как мы говорим: глаза незасоренные. Если глаза плохо видят, мы начинаем протирать их, чтобы увидеть лучше. Душа видит истину по силе жизни. Это замечательные слова святого Исаака Сирина. Душа видит истину (истину, то есть правильное) по силе жизни, а не по силе вспотения мозга. Мозг подчас, бывает, и очень сильно вспотевает, а проку от этого никакого.

Я очень прошу обратить на это внимание. Особенно в наше время, когда со всех сторон мы слышим и проповеди, и публикации, и выступления, и чего только не слышим. Критерий у нас есть для тех, кто интересуется православием. И критерий этот истинный потому, что душа видит истину по силе жизни, а не по какой-либо причине. Даже огромная эрудиция еще ничего не значит сама по себе. Потому что тут, как в музыке, всё зависит от ключа, который будет поставлен перед нотами, и музыка будет соответствующей. И как она еще меняется, в зависимости от ключа, так и здесь тоже.

Изъяснение даже христианских догматов и тем более основ духовной жизни целиком и полностью зависит от правильности изъяснения. От силы духовной жизни, то есть от святости человека. Вот что является истинным для православия.

Вы знаете, как это отвергается. Чем дальше в историю, тем больше. Свои умствования мы часто настойчиво предлагаем, даже не показывая, почему. Помните, что заявил Лютер, этот основатель протестантской реформации в XVI веке? «Я не превозношусь и не считаю себя лучше докторов и соборов, но я моего Христа считаю лучше всяких докторов и соборов». «Моего». «Я так считаю…» Это поразило протестантизм. Потому что если критерием истины является то, «что я понимаю» и «как я понимаю», то вы представляете, к чему это ведет? Мы в мелочах и то расходимся во мнениях и, начиная спорить, чуть ли на стенку не лезем. А здесь, когда касаемся понимания Священного Писания, понимания христианской жизни, использовать критерий «как мне кажется, моей глупой голове»… Куда же мы тогда попадем? И попали. Попали!

Тот же протестантизм сейчас дошел до полного отрицания самых основополагающих христианских истин. А католицизм? Чего там только нет. Это же действительно целый букет ересей. Какой только истины вы ни коснитесь, вы будете просто поражены. Католицизм поражает подчас своей мощной машиной и тем, что люди незнакомые не знают, как понимать эти христианские истины. Просто не знают. А когда они увидят, то скажут: «Боже мой, откуда это такое?»

Я приведу вам один простой пример, основополагающую, если хотите, догму, центр, узел, только благодаря которому католицизм и держится. Это догмат о чем? О римском первосвященнике. Что он гласит? Бог благоволил римского епископа наделить той же непогрешимостью, которую Он даровал Своей Церкви. Но относительно Церкви мы понимаем: она – столп и утверждение истины. А где это Господь даровал такую непогрешимость римскому епископу, скажите? Найдите, где? Вот так, и всё!

Как говорили, sic volo, sic jubeo (что хочу, то утверждаю). Дикая совершенно вещь. Потому что в результате Папа провозглашен наместником Христа на земле. Христос далеко, и мы не услышим, что Он говорит, а вот тут Папа говорит: это истина. Это я вам еще один пример привожу, что получается, когда мы отказываемся от искания истины. А эта истина где находится? В совокупном учении святых отцов, когда мы находим, что большинство, многие, а подчас и все святые отцы говорят вот так и только так, следовательно, это истина.

Это чрезвычайно важно как в изучении богословия, так и в понимании духовной жизни. Это основа. Понимая это, если попытаться рассматривать духовную жизнь в их освящении, то прежде всего на что нужно обратить внимание? Святые отцы исходят из того, что мы все видим и все знаем. То есть человек состоит из души и тела. И что бы ни творила душа, это творит человек. Что бы ни творило тело, творит человек. Нельзя разделять то и другое.

Причем как они взаимосвязаны, тело и душа? Телу дана свобода действовать на душу. Оно может полностью ее омрачить. А душа, если она заражена самомнением, мнением о своей праведности, добродетельности, святости, что она делает с телом? Вы, наверное, все слышали, что подчас происходит с людьми, находящимися, как мы говорим, в прелести. Что такое прелесть? Мнение о себе. Человек не обязательно говорит: «Я святой». Но «я скажу вот так», и вы не поймете, что случилось, как это есть и как надо понимать. И вот такими присказками и сказками, неопределенностями подчас убеждают простых людей в своей прозорливости, святости.

Две стороны духовной жизни

У святых отцов дар чудотворения и прозорливости никогда не рассматривался как признак святости. Как это важно сейчас для людей! Например, о некоем духовнике только и слышно: «Ой, он как утешает, он как говорит. Я с ним встретилась, не знаю, что делать. И я после этого замуж вышла так хорошо». «А я женился так хорошо». И вот одно за другим прямо приводят, одно за другим.

Смотришь, это что за оценка? Мы что, материалисты, что ли, дикие? Только об этом мы и думаем? И сколько людей попадается на это: «Чудо. Чудо. Дайте чудо мне и больше ничего». А забыли, что говорят святые отцы? Я вам приведу только одну фразу. Она поразительная. «Часто люди, развращенные умом и совершенно отрекшиеся от веры, именем Господа творят великие знамения и чудеса». Ну-ка, как? Именем Господа. «Ой, старец, всё». – «Развращенные умом и совершенно отрекшиеся от веры».

Не по чудесам и прозорливости узнается, истинный человек или ложный, а совсем по другим критериям, о которых и стоит сегодня чуть-чуть поговорить, поскольку эти вопросы сейчас представляют чрезвычайную важность. Какая-то погоня, стоит только встретить священника в возрасте, седого, худого, со слабеньким голосом – всё, он уже святой. Больше ничего не надо, и толпа идет.

Спрашиваю: «А почему вы идете?» – «Ой, Марья сказала то-то, он ей ответил то-то, и точно так и сбылось». Ах вот как, оказывается. Ну, Марья – авторитет, конечно, великий, еще бы. На что смотрим? Неужели мы не знаем, что часто происходит? Такие прозрения и чудеса от кого бывают? Преподобный Иоанн Кассиан говорит: от трех вещей. Бывают от Бога? Бывают. Бывают от дьявола? Ой как бывают. Об этом мы даже не думаем. Даже не думаем об этом! А бывают от нашего испорченного естества или, как он говорит, по вере человека. По вере человека! И приводит очень хорошие случаи, когда человек исцелялся, думали, что он святой, а на самом деле это разбойник и бандит.

У нас же критерий только один: чудеса и прозорливость. До какого невежества дошел наш православный народ. Вы знаете, чем это грозит? Страшными вещами. Святоотеческое предание говорит, что самым великим чудотворцем кто будет? Антихрист. Он поразит больше, чем кто-либо, своими чудесами. И почва прекрасная, когда для человека чудо – это критерий: всё, он подумает, что антихрист – это и есть Христос.

Святоотеческое предание, то есть учение обращает внимание на то, что как человек двусоставен – тело и душа, – так и духовная жизнь состоит из правильного отношения к телу и душе. Или, как отцы говорят, есть подвиг телесный, и есть подвиг душевный или духовный. А как мы иногда оцениваем, опять-таки? Человек ведет аскетический образ жизни, постоянно ходит в храм, соблюдает посты и так далее. Может быть, действительно ведет аскетический образ жизни. Вы что, думаете, святые отцы так безоговорочно это одобряют? Нет.

Вот что пишет Варсонофий Великий:

«Если внутреннее делание по Богу не поможет человеку, то напрасно он трудится во внешнем. Телесный подвиг, не сопровождаемый душевным (душевным – то есть борьбой со страстями внутри себя) более вреден, нежели полезен».

И объясняет: «Такой телесный подвиг, не обращающий внимания на то, что творится в моей душе, служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей», – и перечисляет, каких: тщеславия, лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения. Еще бы, «я подвижник, а эти кто такие»?

Обратите внимание, как часто мы, к сожалению, можем встретить в наших храмах таких фанатиков, что страшно становится. Вошел человек, не так он стоит, руки сзади – бах по рукам. Свечку ставит – не так поставил. Всю суть видят в чем? Вы подумайте только, в этом чисто внешнем. Забыли, что там, где нет любви, нет никакой истины, там карикатура на истину. Недаром дьявол, явившийся Антонию Великому, сказал: «Антоний, ты мало ешь, а я совсем не ем; ты мало спишь, а я совсем не сплю. Не этим ты победил меня, а смирением». Богу очень нужно, сколько мы едим или пьем? Не Богу это нужно, нам это нужно. Народ великолепно сказал: сытое брюхо к учению глухо. А уж к молитве – тем более. Какая там молитва, когда хорошо покушал да выпил. Ну, знаете ли, такое вознесение ума к Богу будет, только держись.

Так вот, о тех двух моментах, из которых складывается духовная жизнь, и о том, насколько они важны, какая нужна гармония между ними. Игнатий Брянчанинов пишет: «Оставление телесных подвигов (то есть если отбросить их) делает человека подобным скотам». Скоты же не воздерживаются, правда? Хотят есть – и едят, хотят пить – и пьют. Инстинкты и больше ничего. Поэтому оставление телесных подвигов делает людей подобным скотам. Ой, какое сильное сравнение, и так не нравится ужасно. Почему скотам? Потому что дается свобода и простор телесным страстям.

Но дальше что? Об излишествах телесных подвигов, когда человек в горячности и самомнении думает путем тысячи поклонов, неядения, неспания и так далее получить Царство Божие, святитель пишет: «Излишество их (этих неразумных вещей) делает человека подобным бесам, способствуя расположению и усилению душевных страстей».

Перед чем же мы стоим, оказывается, в духовной жизни? Полная концентрация внимания на одном или другом приводит к полной дисгармонии.

Нельзя прекратить воздержание. Разумное, естественно. Если этого не делаешь – подобен скотам. А если ты это делаешь и видишь в этом суть своей духовной жизни – ты становишься бесом настоящим. Это то, что называют «человек в прелести».

Помните у Достоевского в «Братьях Карамазовых», как хорошо показаны два образа, два старца. Зосима… В экранизации романа, кстати, показан его замечательный образ. Прямо смотришь, как это могли сделать? Просто удивительно, не налюбуешься. И другой – Ферапонт, подвижник. Достоевский прекрасно показал, что это такое, какая гордыня, какое высокомерие.

Да, оказывается, и то, и другое необходимо в духовной жизни, правильное отношение к телу и к душе. Дисбаланс между ними приводит к нарушению внутренней жизни человека. И тогда ни о какой духовности речь идти не может.

Без чего духовная жизнь невозможна?

В чем же состоит духовная жизнь человека? У святых отцов есть такая замечательная, я бы сказал, формула, даже несколько формул, которые очень хорошо очерчивают границы и показывают, что это такое. Первый из них: всё без меры – от дьявола. Очень интересно. Действительно, а где мера? Вторая формула: высшей из добродетелей, без которой нет никакого добра, является дар рассуждения. Безрассудность, увлечение каким-нибудь одним элементом приводит человека к самым печальным последствиям.

Нет добродетели без рассуждения. Какого рассуждения? Рассуждения, основанного на чем? На изучении святоотеческого наследия, а не просто на рассуждении своем: «я рассужу». Стоит нам сойтись и начать рассуждать от себя – тут же начнется хаос. Всё без меры – от дьявола.

По какому же признаку можно судить о том, всё-таки правильно мы идем или нет? Ходим в церковь, читаем молитвы, исповедуемся, причащаемся, ставим свечки и подаем записки. Это очень важно. Самое главное, через левое плечо не передаем свечки, это уж совсем сверхважно. Так по какому признаку, интересно? Как узнать? Оказывается, этим признаком является то, что великолепно сформулировал преподобный Петр Дамаскин. В этом отношении он выразил, я бы сказал, общесвятоотеческую мысль. Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих. А другой отец прибавляет: доселе основавшихся где-то во тьме и невидении.

Вы, наверно, обратили внимание, что очень часто общее состояние человека такое: вот если б я не был таким вспыльчивым, если б я так не говорил направо и налево, не ругался, то я был бы уже совсем хороший человек. Ну вот это только мне немножко мешает. Только вот это, а так… Беда-то какая? Действительно, мы внутри видим себя очень хорошими, видим только отдельные грешки, которые мешают: «я согласен, что это всё-таки грехи, согласен, но если бы их не было – всё, ура, живьем можно канонизировать». А оказывается, эта тьма или это невидение себя является одним из признаков, что мы действительно находимся еще в состоянии полного отсутствия духовной жизни.

Правильная духовная жизнь, оказывается, приводит человека всё к большему видению того, на что он никогда не обращал внимания.

«С какой стати я буду обращать внимание, что я люблю поболтать, пошутить, посмеяться? Кого-то подковырнуть. Ну кому-то позавидовал, ну кого-то я поругал немножко. Ну и что это такое? Что за чепуха-то? Послушайте, тут слукавил, здесь слицемерил, а здесь почревоугодничал. Но всё это такая мелочь. Слушайте, о чем говорить-то?» Никакого значения даже не придаем. Это же мелочи, кажется.

А что говорит Христос? Верный в малом над многим будет поставлен, а неверный ничего не получит. Это один из законов духовной жизни, когда мы небрежно относимся к так называемым мелочам в своем поведении, в своем отношении к людям, к делам. Оказывается, эта небрежность свидетельствует о чем? О том, что я никакого внимания не придаю тому, как я живу и что творится с моей душой.

Еще раз говорю, при правильном отношении человек обязательно начинает открываться: да что же я лукавлю, что такое? Что лицемерю? Какой кошмар! Что я обманываю? Стыд и срам! Оказывается, повторяю еще раз, первым признаком являются не чудеса, не прозорливость, а видение своей греховности, грехов. Это видение постепенно открывается по милости Божьей, потому что если бы нам всё открылось, то мы, наверное, тут же в отчаяние бы впали. Нельзя, опасно.

Как же человек к этому приходит? Что это такое мы говорим всё время: при правильной духовной жизни будет то-то и то-то? Что первым признаком этой правильности является, действительно, всё большая картина, открывающаяся передо мной? То я был близорукий и ничего не видел. Говорят: «У вас платье, костюм грязный». – «Да нет, ничего я не вижу». Правильная духовная жизнь исправляет это духовное зрение и дает мне увидеть, что во мне есть.

Что это дает человеку? Я захочу осудить кого-то – а мне стыдно, чего ж я его осуждаю? А сам-то каков? Не стыдно тебе? Ой, и язык прижал. Это в отношении к другим людям. Я вам даю только основные положения святоотеческого учения. Конечно, очень бы хотелось мне поделиться своим духовным опытом. Ой, как было бы здорово. Но, увы, никак его нет отчего-то. Поэтому приходится только смотреть, чему же учат святые отцы. А они очень важным вещам учат.

А как же это приобретается? Что же это такое – правильная духовная жизнь? Как приходит это видение, о котором сказал Петр Дамаскин, то есть прогресс, маленький прогресс? До этого я не видел. Ну уж когда чего-то такое уж ахнул – это, конечно, я вижу, а так ничего не вижу. Да и вообще это мелочь, чего ее видеть-то? Смотреть нечего. С чего же начинается этот путь?

Невозможна духовная жизнь без чего? Без решения жить по-христиански. Всего-навсего. Этого решения почти никто не принимает. Живем, знаете, как Волга течет, и всё, в потоке несет, всё несется там.

А нужно принять решение, что отныне, с этого момента я постараюсь жить по заповедям Христовым. Постараюсь жить. Делать всё, что в моих силах будет. Постараюсь не осуждать. Хотя через минуту, может быть, осужу кого-то, Господи, прости меня. Не лгать, не притворяться. Нужно принять решение.

Когда преподобного Серафима спросили, почему сейчас нет тех христианских светил, которые мы видим в древности, он ответил: потому что нет решимости у христиан быть христианами. Христианство для нас – это храм и кое-какие, так сказать, положенные церковные правила, их соблюдение, это самое большее. И всё. Ну прочитаю, может, молитвы утренние и вечерние, схожу в церковь, принесу батюшке такой вот талмуд моих грехов, сделаю отчет о проделанных грехах ему, причащусь – и слава Тебе, Господи. А оказывается, вот что говорит святоотеческое предание: да это же только внешняя скорлупа.

Если вы хотите поесть что-нибудь, посуда нужна, правда же? Нельзя же сделать так, как, помните, у одного классика, когда один мужик двух генералов прокормил? В ладошках суп он варил. Вроде так не получится. Так и с этой внешней стороной. Нужна она? Конечно, нужна. Но что это? Это, знаете, чему равносильно? Что вы придете куда-нибудь в гости, увидите великолепно сервированный стол: серебро, золото, хрусталь, цветы. А есть-то и нечего. Ну, любуйтесь. Любуйтесь! И остается человек голодным. Вот что такое, когда мы видим суть духовной жизни только в этих внешних формах. Конечно, из чего-то пить надо, и есть из чего-то, и ложка нужна. Но, в конце концов, столь ли важно, из какой посуды – из деревянной чашки я буду есть суп или из какого-то фарфора? Тут вопрос совсем другой: а что же питание означает?

Почему нужно учиться правильной молитве?

Вся внешняя сторона религиозной жизни – это и есть своего рода телесное делание. То есть телесные дела. Это посты и молитвы, хождение в храм и милостыня, и всё такое. Во мне это ничего не изменяет, если я не буду делать чего-то другого. Правда, для многих, которые совершенно ничего не знают о христианстве, конечно, с этого и начинается. Потому что не знают, что такое храм, что в храме делается, что такое исповедь, причащение. Это понятно, но это же детский уровень. А суть в чем? В чем суть духовной жизни? В исполнении, точнее, в понуждении себя жить по заповедям.

Без этого понуждения ни о какой духовной жизни речи не может быть. И речь тут идет не только о том, что человек не должен совершать каких-то грубых грехов, чем очень часто к своему удовольствию мы и ограничиваемся. Я никого не убил и никого не ограбил, представляете? И не изменил, и не нарушил закона, и никого не подвел. Кто я? Хороший человек. Хороший человек, всё. А о чем говорит Христос-то? О чем говорит Евангелие? В данном случае очень важно услышать мысль святых отцов.

Оказывается, все наши деяния – как добрые, так и худые – с чего начинаются? С мыслей. Вот он, источник нашей духовной жизни – наши мысли. Интересно бы найти человека, который бы сказал: «Я борюсь с мыслями». Почти никто не борется, живут в этом омуте. Один проповедник очень хорошо сказал: мы поступаем так, как скотина, которая как ни перешла бы пыльную дорогу, свои следы оставляет. Так и у нас, любая скотина приходит и оставляет свои следы: и змея, и волк, и овечка. В общем, свобода мыслей. Только это не свобода, а произвол.

Первое, на что нужно обратить внимание, это то, что на святоотеческом языке называется борьбой с помыслами. Если говорить на современном языке, мы должны делать что? Пришла какая-то дурная мысль, что мы должны сделать? А вот то, что сейчас на всенощной поется: «Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень». Пришла мысль, особенно злая, на кого-то, только дай ход – и всё, у человека и сон весь пропадает. Прямо моментально надо убивать это. Как святые отцы и говорят, о камень разбивать этих младенцев, только что пришедшие мысли. Камень – это Христос. Это молитва.

Это будет самообманом, если человек не поймет, что вся суть религии и духовной жизни заключена в молитве. Без молитвы нет религии вообще. Потому что только в молитве наш ум соединяется с Божественным Духом. Только! Здесь связь. Слово «религия» – это связь. Только в молитве это происходит. Без молитвы нет вообще никакой религии в человеке. Да, он верит, что кто-то там есть, Бог. Ну да, хорошо. Что это Троица, Христос. А молитва? Что это такое? Очень многих поражают те строки, которые находим у святителя Игнатия Брянчанинова, когда он говорит: нужно учиться молиться. Учиться.

Вы знаете, даже не услышишь этого никогда. Я слышу только призывы молиться: «Возлюбленные во Христе братья, у вас заболела печенка или селезенка – молитесь». Что такое молитва? Как она совершается? Оказывается, тот, кто не учится молитве и не знает, что такое правильная молитва, тот никогда ни к какой духовной жизни не прикоснется. Только через молитву происходит соединение нашей души с Богом. Только в молитве человек может получить помощь Божию. Без нее ничего не может быть.

Почему нужно учиться правильной молитве? По очень простой причине. В церкви стоим, кто-то там читает, кто-то поет. У них один мир, а у меня другой. А я вспоминаю, как с соседом или с соседкой, или прочее. Да у меня, Господи, целый мир, в котором нахожусь в это время. На службочке, знаете, так постою хорошо, такая благодать, что лучше не придумаешь. Вспомнил всё на свете. Всё на свете вспомнил, только Бога не вспомнил.

Решительное слово отцов: там, где нет внимания, там молитвы нет, хоть тараторили бы мы всю вечность. Нет молитвы, это самообман.

Когда мы начинаем обращаться словами молитвы, когда, как кажется, мы молимся, в рассеянии, в невнимании, в небрежении: «Отче наш, Иже еси на небесех!» – та-та-та-та… – нет молитвы. Еще раз повторяю, там и у того, где и у кого нет внимательной молитвы, там религии нет, духовной жизни нет. Молитва только та правильная, которая совершается с вниманием, благоговением, ибо перед Богом мы стоим, а не перед кем-нибудь. И, что крайне необходимо для каждого человека, по-моему, – покаяние.

Когда мы это слышим – внимание, благоговение, покаяние, – простите, а как же? А мне надо помолиться, у меня с дочкой там плохо, и что? Там надо экзамен сдать, замуж выйти, поступить на работу. Вот о чем. А что это такое – внимание, покаяние?

«Столько лет в храме – а какой был, такой и остался»

Еще один момент, который чрезвычайно важен, и, к сожалению, не понимая которого, мы лишаем себя полностью помощи Божией. Послушайте, что пишет Игнатий Брянчанинов: «Не будь безрассуден в прошениях твоих, чтобы не прогневить Бога малоумием своим. Просящий у Царя Царей чего-нибудь ничтожного уничижает Его». Преподобный Исаак Сирин пишет: «Как человек, просящий у царя гноя, оскорбляет его, так и тот, кто в молитвах своих просит у Бога земных благ». Вы понимаете, это что такое? Это же ужасно. А я только и молюсь о земных благах. Только об этом молюсь, а тут вдруг такое.

Святые отцы, что они пишут? Говорят, что когда мы просим земных благ – гноя просим у Бога. Пробрался нищий, наконец, к царю, пустили его, царь говорит: «Что ты хочешь?» – «Гноя». – «Ну-ка, казнить его немедленно». Правда, интересно же? Мы в каком-то странном положении находимся. Как же быть? Святые отцы отвечают: да, конечно, у нас масса неприятностей, масса скорбей, всяких недоразумений. Мало ли чего бывает. И как же быть? Неужели не попросить Бога о том, чтобы Господь помог?

Они интересно отвечают: «Голубчик, неужели ты думаешь, что Бог не видит, что это случилось с тобой? Неужели не знаешь, что Он есть Любовь и только Любовь?» И как же тогда надо быть? И они отвечают: «Господи, Ты видишь, как я страдаю, Ты видишь, какая скорбь у меня. Я знаю, что Ты – Любовь премудрая». Поэтому самое главное что? «Господи, да будет Твоя воля». Ой как… Да я ж хочу, чтоб у меня это было, а тут я буду говорить «Твоя воля». А вдруг Его воля – наоборот? Что ж тогда делать? Нет, не пойдет. Изволь, Господи, положить и выложить мне. Мне надо вот это.

Вы слышите, до какого состояния мы дошли? Это неверие, что Бог есть Любовь, что Он вездесущий, что Он есть разум превысший, что Он каждому человеку, в каких бы обстоятельствах тот ни находился, желает блага и только блага. И вот здесь мы оказываемся перед лицом чего? Поверить Богу или не поверить. Если я поверю, то, Господи, да будет воля Твоя. Ты видишь мои страдания, мою скорбь, но да будет воля Твоя. Если мы хотим, чтобы действительно наша молитва была действенной, то мы должны показать верность Богу:

«Господи, я верю Тебе, что Ты для меня сделаешь только благо. Я Тебе верю. Да будет, Господи, Твоя воля, а не то, что мне хочется». Тем более что я даже не знаю и не вижу, что будет из того, что мне хочется.

Помните замечательный случай с матерью декабриста Рылеева? Когда у нее смертельно заболел этот мальчик, будущий декабрист, врачи приговорили его к смерти, то она буквально в исступление впала, молилась Богу. И ей был сон, ангел является, показывает на сынишку этого и говорит: «Ты хочешь посмотреть, что с ним будет?» Она: «Конечно». И он ей показывает все этапы его жизни, как он учится в гимназии, в военной школе, становится офицером. Наконец, показывает ей Сенатскую площадь, перед этим показывает какие-то собрания, где он горячо говорит, и всё такое. Показывает выступление на площади и, наконец, показывает виселицу, на которой он висит. И спрашивает ангел: «Ну как?»

Вот теперь подумайте. Мы можем ее осуждать, но сами мы не то же ли самое делаем? Нет – чтоб сын был только жив и всё. И всё произошло точно по этому сну. Господь показал и ей, и всем прочим: никогда мы не знаем, где наше благо, где и в чем. Мы сиюминутное благо, сиюминутную пользу ищем, а не знаем, что дальше. Поэтому видите, как оказывается? Оказывается, вот какая молитва правильная даже в том случае, когда с нами что-то происходит, что-то мы хотим, что-то случилось: Господи, я верю Тебе. Верю Тебе. Да будет воля Твоя, а не моя.

Наверное, всё-таки стоит вспомнить, что Христос был не только Бог, но и Человек. И Его Гефсиманское моление, когда Он до кровавого пота молился, зная, какие пытки придется перенести: «Отче, пронеси мимо Меня чашу сию, но не Моя, а Твоя да будет воля». Вот она, верность. Вот она, истина. Вот лишь при каком условии наши молитвы даже о земных вещах могут быть услышаны Богом. Когда же мы настроены на то, что «не Твоя, но моя воля», тогда и получаем. Молимся, кажется, всю жизнь и ничего не получаем.

Однажды на лекции женщина встает и говорит: «Я уже сколько десятков лет в храме, но я какая была, такая и осталась. Что ж это такое?» Я говорю: «Спасибо большое. Как хорошо вы сказали то, о чем другие молчат». Действительно, каким был, таким остался. Почему? Потому что ничего не делаем в духовном плане. Не воздерживаемся от зависти, от осуждения, от лицемерия, от лукавства, от тщеславия нисколько не воздерживаемся. Полная свобода, произвол всем гадам, которые только заползают в душу. И хотим после этого что-то иметь. Но, конечно, ничего не можем.

Внимание к своей душе. Что это значит и почему оно столь важно?

Преподобный Симеон Новый Богослов как говорил? Даже тщательное исполнение заповедей Христовых что делает? Вот, я решил и стараюсь изо всей силы. Кажется, согрешаю. Каюсь. И так непрерывно. И к чему оно должно привести, это тщательное исполнение заповедей? Научает человека его немощи. Увидь себя, человек. Ты только сейчас дал себе слово никого не осуждать, и тут же взвился, когда тебе сказали то-то и то-то. Не лицемерить, не лгать. А что у тебя? Да, тот человек, который начнет следить за собой, действительно, приходит к смирению. То есть что значит к смирению? Он начинает видеть, кто он есть на самом деле, без розовых очков. Вот, оказывается, я какой. Я полагал, что я очень неплохой человек. А здесь, когда перед лицом заповедей я увидел, что в моей душе творится, понял и затылок почесал: ничего себе, вот это хорош.

Это познание, видение себя является началом духовной жизни. Пока я не вижу, что я грешный, до тех пор мне и Христа-то не надо. Христос – Спаситель, а я, в общем-то, и ничего, меня нечего и спасать. Вот чего земного, это давай, я молебен закажу даже. А спасать меня? От чего? А оказывается, без видения того, что из себя представляет сама моя душа, без понимания этого не может человек прийти к вере во Христа. Ведь что такое вера во Христа? Это не просто признание того, что Он родился, крестился, распялся и воскрес. Совсем не это. Это знает каждый самый паршивый бесенок и остается бесом. Это бесовская еще вера.

В чем заключается вера, действительно спасающая? В том, что человек увидит: Боже мой, что у меня творится… И скажет: Господи, помоги мне.

Я никогда не ожидал, что у меня такой омут в моей прекрасной душе. Вот что, оказывается, у меня там. Вот здесь происходит то, о чем сказал преподобный Симеон Новый Богослов: тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи, смирению.

Вот здесь – ох, с чем мы сталкиваемся. Смирение? Извините, я ни перед кем смиряться не намерен. Слышите, что в нас сидит, какая змея ядовитая? Тут тебе не надо ни перед кем, перед собой смирись. Посмотри, сколько у тебя гадостей в душе, которые ты не можешь никак ни излечить, ни освободить себя. Вот и всё. Это и есть смирение. А мы всё время думаем: смирение – это значит кланяться перед кем-то. Но вот оно, видение своей греховности, своего недостоинства, видение этого омута грязного, вот что такое смирение. Оно является прочной основой всей последующей духовной жизни.

Само начало, еще раз повторяю, в чем состоит: в понуждении себя к правильной жизни. То есть исполнению церковных предписаний… Но это всё телесное. Главное – это внимание к своей душе. Что значит внимание к душе? Следить, что там возникает у меня. Это борьба со страстями, как говорят святые отцы. Вот в чем состоит духовная жизнь. Борьба, покаяние, молитва. Не вычитывание молитв – это насмешка над молитвами, самообман. Ну подойдите к начальству, если вы работаете, начните ему о чем-нибудь тараторить так, как тараторите молитвы. Что будет? Сколько секунд продлится ваша аудиенция? Под зад коленом из кабинета, со словами «вы что, с ума сошли»? Да, только сумасшедший может так, конечно. Ясно, у человека с головой плохо. Вместо того, чтоб поговорить, начинается тараторение.

Еще раз повторяю, нужно учиться молиться. Есть великолепная молитва, оставленная нам всем священным преданием нашей Церкви. Это краткая молитва. Краткая! Потому что длинные мы уже не можем, у нас внимание улетает в заоблачные выси. Поэтому – краткая молитва. Какая же? Господи Иисусе Христе, помилуй меня. Пять слов. Всего-навсего. Может, смогу здесь внимание удержать. Господи Иисусе Христе, помилуй меня. Кажется, раз удержал. А ну еще раз… Уже улетело. Вот, оказывается, начало – начало великолепное, апробированное, проверенное опытом, бесконечным опытом отцов. Вот с чего надо начинать.

И дома, и в храме, и на работе, и на улице, и когда сидим, и стоим, и идем, кто мешает на эти две секунды вдруг обратиться к Богу? Только, еще раз повторяю, со всем вниманием, благоговением и покаянием.

Вот с чего нужно начинать учение молитве. Такая молитва, такое познание себя действительно приводит человека к видению того, кто он есть. И это видение, когда я вижу, что у меня творится, и я ничего не могу сделать, это и есть смирение.

Почему оно столь важно? Вспомните первую страницу Библии, когда искуситель сказал Еве: будете как боги. Ой, как интересно. Вот он, плод-то какой. Сорвите, возомните о себе, что вы боги с Адамом, вы – два бога, два божества. Ну как же, вам покорен весь мир, полная власть над всем тварным миром. Всё, кажется, есть. Будете как боги. И совершилось то, о чем мы все знаем. Мы называем это грехопадением Адама.

Что я хочу этим сказать? Ну хорошо, вот сейчас мы, представьте себе, за наши великие добродетели, у нас их полно, конечно, попадем прямо в рай. Представляете, красота-то какая? Ну и там мы вдруг увидим, что мы действительно – не фунт изюма. Какие мы в славе, в красоте, в чести, нам покоряется вся тварь, вся вселенная. И? Опять… Опять срываем плод с древа познания того, кто мы есть, до чего мы хороши, да?

Нет, уже второй раз такого быть не может. Земная жизнь дается человеку для того, чтобы он в процессе ее мог увидеть себя, кто он есть, в каком болезненном состоянии он находится. Познал, пришел к этому состоянию смирения. Почему это нужно? Потому что, только увидев себя, кто я есть без помощи Божией, без Бога, я могу тогда действительно не пасть вторично.

Есть такой замечательный термин в русской патристической мысли, как «непадательное состояние». Задача нашей земной жизни заключается в том, чтобы приобрести непадательное состояние, а не в том, чтоб бесконечно спасаться и падать. И вот это непадательное состояние приобретается человеком только в процессе понуждения себя к жизни по заповедям и познанию себя: что представляет моя душа, какими «силами» я обладаю для того, чтобы очистить свою душу. Оказывается, не могу очистить. Смирение – вот это осознание, это ясное видение – оно является залогом непадательности во всей последующей вечной жизни.

Обратите внимание, чего достигали величайшие отцы. Величайшие, а не какие-нибудь. Кто читает утреннее правило, тот помнит молитву Макария Великого: «Боже, очисти мя грешнаго, яко николиже (никогда же) сотворих благое пред Тобою». Это Макарий Великий ничего благого не сделал перед Богом? Правда, интересно? А я такой, что делаю, это он не делал? То есть он видел, насколько в нас присутствует эта наша самость во всём: и в добрых делах, и в нашем поведении, в нашей молитве. Видел, каялся. Видел и обратился к Богу от всей души: «Боже, очисти мя грешнаго, яко никогда же сотворих благое пред Тобою». Ты, Господи, прими меня, Ты очисти меня. Вот это состояние – это есть состояние непадательности, которое только и даст каждому из нас пребывать уже потом вечно в Царствии Божием без повторения того, что случилось с первыми людьми.

О предопределении, сомнении и зарытых в землю талантах

– Вы привели пример с Рылеевым. Исходя из этого, судьба и жизнь уже известны Богу. Если Бог знает, что человек выберет в этой жизни, то, значит, есть определение Божие. Тогда зачем пост, молитва и вся духовная жизнь?

– Если бы так было, то это верно. Но в том-то и дело, что когда Кальвин, один из отцов Реформации XVI века, вносил учение, что Бог заранее предопределил одних к спасению, других – к погибели, то Церковь осудила это. Заявила: что за страшное такое учение? Бог есть Любовь. Как Он может предопределить кого-то к каким-то мучениям. Наша будущность в наших руках. В наших руках! Потому что Бог – как солнце. Представьте себе, что солнечные лучи при каком-то нашем состоянии здоровья нам необходимы. Мы это точно знаем. Хотите излечиться – пожалуйста, на солнышко. От нас зависит, придем мы на это солнышко или скажем: «Нет-нет-нет, всё это чушь. Да не хочу я никакого солнышка».

Спасение в наших руках, потому что Господь со своей стороны сделал всё необходимое. Всё. От тебя теперь, человек, зависит. Поэтому никакого предопределения нет и даже и быть не может в принципе. Не для того Бог творил человека, чтобы подвергнуть его нескончаемым мучениям, – сказал святой Исаак Сирин. Но помучиться за грехи придется. Ведь что такое грех? Рана. Рана! Тебе говорят: не ходи по гвоздям. А это интересно. Ах, наступил? Ну попрыгай теперь, пока ножка твоя не излечится. Тебе говорят, предупреждают: не ходи по гвоздям. Вот что такое заповеди Божии. Это предупреждение Божье о том, чтобы мы не приносили себе зла, вот и всё. Но когда мы это делаем, естественно, будем страдать, пока наша рана не залечится. А предопределение христианская Церковь решительно отвергает.

– Когда мы произносим слова «Да будет воля Твоя, Господи», мы возлагаем на Господа свою надежду. А как же быть с вопросами веры? Если сомневаться в получении просимого, то сбудутся слова из Евангелия «По вере вашей да будет вам», и мы ничего не получим. Или же Господь дает полезное нам, вне зависимости от того, верим мы или нет?

– Что значит «По вере вашей да будет вам»? Ну что это такое? Я поверю, что улечу в космос, и я полечу в космос, что ли? Речь-то идет о чем? О том, что когда мы обращаемся к Богу, то мы должны знать, сам Христос что сказал? Вот если бы имели веру с зерно горчичное, сказали горе этой: «Двинься», – и она двинулась. А мы как молимся? Посмотрите. Только посмотрите в себя: молимся и не верим. И молимся, и не верим.

Помните, как один сказал откровенно: «Господи, верую. Помоги моему неверию». Здорово сказал, просто замечательно. Веры-то у нас нет. Вот беда-то какая. А если б мы действительно верили, то, наверно, были бы прямыми чудотворцами. Кстати, Иоанн Кронштадтский именно так этот дух, что называется, обнаружил. У него случилось. Он с такой искренней верой помолился о просьбе – и совершилось. Конечно, по вере вашей. Но надо прочитать и наоборот: и по неверию вашему будет вам так же, тогда ничего не получите.

– Можно ли подходить к причастию, если нет твердого решения жить по заповедям? И как заставить себя принять такое решение, если даже мысль об этом вызывает внутреннее сопротивление?

– Пользу от любого таинства можно выразить, знаете, таким высоким научным языком, сказав, что она прямо пропорциональна нашей решимости жить по заповедям. Вот на грош решился – ну на грош и пользу получишь. Действительно решился – ой, какую пользу получишь. А мы так: таинство – значит, уже всё. Да ничего подобного. Любое таинство для человека дается только как семечко, а не весь дар.

Пользуясь случаем, скажу и о крещении. Что происходит? Привожу вам слова Симеона Нового Богослова: «Тогда в крещении Бог-Слово (то есть Христос) входит в крещеного, как в утробу Приснодевы, и пребывает в нем, как семя». Вот, оказывается, что происходит в крещении-то. Одно дело – земля незасеянная. Сколько угодно копай, ничего там нет, ничего не вырастет. А другое дело – семя дает. Но только семя. А уже в какой степени это семья разовьется и даст плоды, зависит от нас. Недаром говорят, египетские пирамиды открыли, три тысячи лет лежали там семена пшеницы, и, представляете, никакого плода не дали. Так и у нас часто.

Крещеный? О, крещеный. А куда положили это семечко? В каменный мешок. Нет ни покаяния, которое орошает, ни почву не удобряем молитвой и исполнением заповедей. И это семя каким было, таким и осталось. Талант зарыт в землю.

О, какое страшное дело принять крещение без всякой мысли о жизни христианской. Помните, что было с тем, которому был дан один талант, и который пришел и возвратил его обратно? Вот, оказывается, чем грозит принятие крещения и прочих таинств, – когда мы к ним подходим без всякой решимости, без желания жить по христианским заповедям, без понуждения себя. Судьба тогда поражает какая? Вот того, кому был дан один талант, и он ничего не сделал, а зарыл его в землю. Только семечко дается нам благодати. А уже в какой степени это семечко разовьется, прорастет, принесет плоды, это полностью зависит от нас, будем ли мы удобрять, поливать, пропалывать от сорняков. От нас зависит, а не так просто: причастился – и всё в порядке. Видите, это очень важно.

Кстати, не могу не показать вам, какую дичь предлагает католическое учение о крещении. И у нас многие это говорят. Согласно католическому учению все мы, люди, несем на себе грех Адама. Адам согрешил? Согрешил. Вот и вы все грешны. Это в катехизисе черным по белому написано. Мой прадед украл курицу, я не грешен, правда же? Ну конечно, не грешен. А Адам согрешил – все грешны. И в крещении что же происходит? Снимается с человека этот первородный грех. То есть снимается то, чего нет. Не грешны мы грехом Адама. А что происходит? Из-за греха Адама мы стали смертными. И сколько бы раз вы ни крестились, бессмертными не станете. Так что не исчезает первородный грех. Первородное повреждение так и остается. А на самом деле происходит то, о чем очень многие отцы прямо пишут: семя дается только. Вот что происходит в таинствах. Это надо помнить.

Если Бог есть любовь, почему мы страдаем?

– Возможно ли человеку, который прикоснулся к йоге, тяжелой рок-музыке, бытовому оккультизму и так далее, при условии верной веры и покаяния получить исцеление души от тех повреждений, которые произошли в результате прикосновения к вышеуказанным явлениям?

– Да, возможно, но очень трудно. Это как, знаете, бывает такая припечатка, у человека словно выжигает всё равно что-то на спине. Архимандрит Иоанн Крестьянкин в своих письмах по этому поводу пишет резко и сильно, некоторым священникам он прямо говорит: «Прекрати служение». Служение даже, вот как. Такую печать накладывает на душу. Можно исцелиться, но для этого человек должен начать жизнь действительно внимательную, духовную, аскетическую, о которой сейчас и говорить почти невозможно. Люди же стали слабые невероятно. Сами посмотрите, ну чуть-чуть я что-нибудь добренькое сделаю – и уже я не такой, как прочее человечество. Так сильно мы заражены тщеславием и гордостью. Поэтому святые отцы говорили, что не будет подвигов у последних людей за их гордыню.

Учитывая это, нужно сказать, что, действительно, тем людям, которые были глубоко погружены в эти вещи, особенно в ту музыку, тяжелый какой-то рок ужасный, им очень трудно будет смыть это пятно со своей души. Поэтому Иоанн Крестьянкин прямо советовал: «Прекратите служение». И мы видим, что эти люди, как правило, даже становясь священниками, не буду называть имена, всё равно потом, уже в рясе, начинают организовывать такие вещи. Это беда.

В принципе, исцелиться можно. Но знаете, что такое «в принципе»? В советское время, когда ничего не было, приезжает человек из провинции в Москву, садится в такси, таксист спрашивает: «Куда?» – «В принцип». – «Что это такое?» – «А в принципе, говорят, всё есть». Так и здесь тоже.

– Можно ли после употребления алкоголя делать крестное знамение или читать молитву? Не является ли это оскорблением Бога?

– Ой, как интересно. Если я чем-то согрешил – я каяться не должен. Это что за учение такое? Наоборот, надо это делать. Но при условии, что делать это действительно с покаянием и благоговением, а не просто: «Ой, Боже, прости меня». В последнем случае получается усугубление греха. А если я действительно скажу: «Господи, прости меня», – и перекрещусь, это и надо делать. «Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию», – сказал Господь. Грешников к покаянию. Поэтому здесь вопроса никакого не должно быть.

– Почему часто бывает так, что людям, ведущим греховную жизнь, Бог не попускает испытания, а люди, ведущие благочестивую жизнь, постоянно испытывают различные страдания? И почему христианство – это путь скорбей?

– Вы знаете, кого лечат, больного или мертвого? Никогда такого вопроса не было? Мертвых вот в Америке только украшают: и гроб получше, и покрывало, и цветы, и чего только не делают. А больного? Лечат. Лечат, вплоть до того, что делают операции. Да еще подчас какие тяжелые. Вот в чем дело-то. Недаром Христос сказал: «Пусть мертвые погребают своих мертвецов».

Самое страшное, когда человек уже доходит до такого состояния, что он уже не чувствует ни своей греховности, ни своей скверны, и не желает он ничего. Чем глубже человек погружается в эту мертвенность, тем, кажется, уже и бесполезней ему что-то давать и что-то делать. По этой причине бывает. А вот у того, у кого еще есть какая-то надежда на то, что человек всё-таки может исцелиться, и происходят эти страдания и скорби.

Еще хочу пример привести. Может быть, он даже лучше объяснит. Когда человек отморозит уши, то пока они еще что-то чувствуют – надо быстрее оттирать и лечить. Если же они вообще нечувствительны – увы, приходится их ампутировать. Так что вот эти образы из нашей земной жизни показывают, почему это происходит.

Это главные причины, но есть и другая. Серафима Саровского помните, как избили? Он сложил топор, не стал защищаться. Что произошло? Мне вспоминаются слова: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат». Те, кто способен еще понять, что он достойное по делам своим получает, получают великое благо от скорбей. Если человек христианин, то, скорбя, он должен прямо говорить себе: «Господи, достойное по делам моим я получаю. Да будет воля Твоя». И тогда человек этот получает великое благо для своей души. Великое благо! Кстати, он получает и утешение даже своей душе. Вот как надо относиться к скорбям. «Господи, достойное по делам моим, я осознаю это. Да будет воля Твоя. И даже более того, слава Тебе». Вот христианское отношение. И когда человек так именно будет себя вести, это сразу же даст мощный импульс в его духовной жизни.

– Объясните, как понимать выражение «гнев Божий». Оно встречается как в Ветхом Завете, так и в Новом. Например: «Верующий сын имеет жизнь вечную, а неверующий сын не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем».

– Вот это выражение «гнев Божий», Бог есть мститель, Бог наказывает, у Бога правая рука, у Бога левая рука… Или это: «Адам, где ты скрылся?» – спрятался от Бога, помните, в раю. Ну где ж Богу знать, куда Адам скрылся, правда же? Но всё это на уровне элементарной психологии, я бы сказал, просто детской или почти детской.

Всё это дается почему? Иоанн Златоуст объясняет: все эти речения в Библии, в Слове Божием даются ради простого грубого народа. Попробуйте сказать вы человеку, что Бог не наказывает тебя, а это Он по любви с тобой поступает. Он скажет: «Нужна мне такая любовь…» Да? Это всё равно что ему скажут: «Ну как же, чудак человек… Врач будет резать тебя, операцию же надо, он по любви же делает-то». – «Да? Это мне в голову не приходило». Ради простого грубого народа эти выражения. А Иоанн Кассиан Римлянин говорил, что без богохульства нельзя даже и подумать о том, чтобы Бог мог причинять кому-либо страдания без какой-то крайней необходимости.

Повторяю, все страдания откуда? Бог дает? Ну конечно. Я на гвоздь наступил так, что он у меня вылез сверху. Ух, Бог что наделал! Ой, ужас какой! Да Бог меня предупреждал: не лги, не воруй, не лицемерь. Потому что каждый грех – это есть рана. А рана известно какие дает плоды. Вот в чем причина.

– Как современному человеку понять, что Бог есть Любовь, и что Он любит человека, когда человек болеет, человек в бедности, в осуждении других людей, когда внутри возникают сильные страсти гнева, зависти, жадности или страха, и они мучают человека?

– Бог – это врач. Врач, а не палач, который казнит. «Вот ты, паршивец, сделал, вот тебе». Бог – врач, любвеобильный. А врач что делает? Только по головке гладит, да? Немедленно на стол, раздеть догола, и начинает еще резать. Неужели мы этого не понимаем? Врач Он. Кстати, о Боге, как наказующем, говорят все-все нехристианские религии. Там только наказание и любовь: за грехи Он меня наказывает, за добродетели мои Он меня награждает. В иудаизме помните, как? Они даже вообще не могли другого понимания иметь, у них было твердое убеждение, если ты богат, значит, ты добродетельный, а если ты какой-то нищий, убогий и прочее, значит, ты грешник. Спрашивают, кто согрешил – помните слепого – родители или он сам?

Вы слышите, какое понимание Бога-то? Это судья. Судья: одного наказывает, другого награждает. Христианское учение о любви беспрецедентно в истории религиозного сознания. До сих пор даже христиане, и те подчас не могут понять, как же это Бог – Любовь. И забывают простую вещь, что Он – врач, а не палач.

Сильнее согрешил – глубже раскаешься?

– Как отличить добро, сделанное Христа ради, от сделанного по природе душевной? Иной раз и врага страдающего пожалеешь и поможешь просто так, из прямого сострадания.

– Мы можем заметить на себе, что даже когда мы хотим сделать что-то ради Бога, у нас всё равно появляется этот змееныш тщеславия, или расчета, или лицемерия, или человекоугодия. Поэтому святые отцы говорят: не смущайтесь тем, что появляется, а боритесь с этим, и познавайте, что в нашей душе есть. Мы думали, что у нас всё, там одна благодать в душе, а оказывается, море пространное, в котором гады, их же нет числа.

Надо просто познавать себя. И тут дается такая возможность. Почему Симеон Новый Богослов и писал, что тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи, открывает ему его немощи. Я же исполняю заповедь, кажется, по заповеди даю человеку. По заповеди! И что вижу? И вдруг вижу «змея Горыныча», который готов меня проглотить.

– Как правильно понять: убийство врага на поле боя не является грехом, более того, является доблестью, но не является враг тем же образом Божиим, убийство которого запрещено внутри страны, и не лицемерие ли это?

– На поле боя, как правило, нет личных отношений, когда вот он мне лично враг, или я ему враг. Там идет борьба не личностей, а борьба совсем другого плана. Идет, допустим, защита своего отечества от зла, от насилия, от издевательств. Над кем? Над тем, кто стоит за мной, народом моим. И я защищаю. Я убиваю не потому, что я злобу питаю к этим, которые нападают, а этот гнев есть праведный гнев.

Не смущайтесь, есть праведный гнев. У меня нет никаких личных отношений с ними, с этими людьми, которые нападают. Это вот идет зло, с которым я должен бороться. Каким образом? Вот таким образом, уничтожая всех тех носителей зла, которые движутся на кого? На того, кто стоит за мной и за кого я должен отдать свою жизнь. Поэтому здесь нет нарушения заповеди «Не убий».

Когда убийство совершается по злобе, по расчету, по неприязни, по корысти – да, это убийство. На войне – совсем нет. Могут быть какие-то элементы, поэтому и говорят, что надо всё-таки покаяться. Но суть дела здесь не в ненависти к человеку, а к тому злу, которое сейчас идет на мой народ.

– Распятый по правую сторону разбойник спасся благодаря раскаянию. Блудный сын раскаялся и был принят отцом с почестями. Всю жизнь я стремилась быть хорошей, и раскаяние мое ни холодное, ни жаркое. А если бы был сильный грех – и раскаяние было бы сильнее. У грешников не короче ли путь к Богу, чем у праведников?

– Ну да, так некоторые считают: сейчас погрешу, а потом раскаюсь.

Сила раскаяния обусловлена совсем не степенью совершаемого греха как формального действия, а чувствительностью души, чувствительностью совести.

У того же разбойника душа была еще способна ощутить, какие мерзости он делал, и раскаяться. А другой делает эти мерзости и не раскаивается. Первый разбойник же не раскаялся. Поэтому сделать вывод, что для того, чтобы раскаяться, нужно совершать какие-то ужасные поступки, это глубокая ошибка.

Не случайно вокруг Христа были распяты два разбойника. Они и показали состояние человечества. Вот, оказывается, один мог раскаяться, другой продолжал хулить: «Спаси себя и нас, если Ты Сын Божий». С издевкой еще какой. Поэтому вся суть – в состоянии нашей души. Нет сомнения, что у раскаявшегося разбойника были самые положительные чувства, какие-то страдания о том, что он творит. А у другого ничего не было. Мертвые пусть погребают своих мертвецов. Вот так происходит.

– Возможно ли крещение Святым Духом по праведности жизни без совершения таинства священнослужителем?

– Я думаю, что человеку, который имеет возможность принять крещение, веря в его необходимость, и не принимает, никак это невозможно. Напротив, если он, может быть, хотел бы, но вдруг такое случилось, умирает и действительно не имеет никакой возможности принять крещение, то есть мысль у святителя Григория Богослова, что благодаря жертве Христовой человек может пройти самое трудное и самое продолжительное, огненное, крещение по смерти.