Недавно одна любопытная корреспондентка пыталась у меня выяснить, как было имя сеятеля, который сеял семена в различных местах (Мф.13:3 и др.), и причислен ли он к лику святых. Мой ответ, что история о сеятеле представляет собою притчу – как о том единогласно свидетельствуют евангелисты, – и сеятеля нельзя отождествить с конкретной личностью, ни в малейшей мере ее не удовлетворил, а напротив, дал ей повод обвинить меня в богохульстве:
Иеромонах Макарий (Маркиш)
– По-вашему, выходит, что Господь рассказывал людям сказки? Компостировал, значит, мозги?? Ну и ну, вот так священники у нас… Обязательно сообщу митрополиту про вашу ересь!
Пускай сообщает: имеет право. Вспомним, однако же, двустишие, стоящее на почетном месте в ряду русских афоризмов:
«Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок».
Из первой публикации «Сказки о Золотом Петушке» оно было изъято цензурой: не по тому ли же самому поводу?.. Действительно, кому и зачем нужны намеки? И почему ложь должна быть уроком? Надо излагать суть дела – тем более столь серьезного дела! – в прямых, простых и правдивых словах, безо всяких намеков. Не правда ли? И Сам Спаситель вполне мог бы показать нам пример такой доступной подачи Своего учения.
Мог бы… Но Он поступил по-другому. Не оставив нам ни единого письменного слова, через евангелистов Он передал нам Свои притчи, возложив написание потребных нам учебников Догматического богословия на наших самых грамотных и дисциплинированных собратий.
***
Об этом пришлось мне очень всерьез задуматься, держа в руках небольшую книжку Артемия Лебедева под названием «Сказочник» (М.: Никея, 2012. – 112 с.: ил.) Согласитесь: «очень всерьез» – звучит неуместно, коль скоро речь идет о волшебных сказках для детей. Что там может быть серьезного, особенно в наши дни, когда за малейшую толику внимания со стороны читателей от семи до семидесяти семи лет яростно конкурируют десятки всевозможных жанров, форм и видов околесицы, ахинеи, развлекаловок, демотиваторов, кошмариков, ужастиков, приколов, бреда и пошлятины?.. Тем не менее, если не логика, то интуиция подсказывала мне, что книжка эта серьезная, и разговор о ней должен быть серьезным.
И поскольку специфика детства ipso facto далека от кельи монаха (в т.ч. иеромонаха), пришлось мне для начала обратиться за консультацией к серьезным специалистам: детям дошкольного и младшего школьного возраста. И вот какое заключение (любезно оформленное и присланное их мамой N.) поступило ко мне вскорости:
«Безусловно, автор очень хороший отец (и дедушка); этой книгой он напоминает всем родителям, какими внимательными и любящими они должны быть… Вопреки всему, что нас окружает и атакует, дети хотят нормального детства, где есть место вечерней сказке.
…Пускай хотя бы полчаса перед сном дети и родители принадлежат друг другу: и не на поле шумной брани с уроками, поведением и дисциплиной, а в благодатной тишине, когда так нужна сказка… Сказка – отражение жизни для детского глаза и сознания, намек, набросок, эскиз реальности; но узнавать и понимать ее вместе с детьми – большое счастье.
Особенное спасибо за сказку «Пластмассовые мальчики», где родители, опившись и объевшись чужеродной отравой, обменивают у злой колдуньи свое потомство на эрзац-детей – с виду настоящих, но легко управляемых, как в компьютерных играх. Впитав эти сказки, дети не поведутся на ложь, не разменяют жизнь на игрушки, войдут в юность с надежной прививкой от расчеловечивания…»
Сказка-ложь спасает от лжи? Детская игра сохранит детей от размена жизни на игрушки? – Именно так. Точное слово прививка объясняет нам происходящее. Читая или слушая сказку, ребенок привыкает отшелушивать «сказочную» оболочку от существа дела – привыкает раскрывать намеки, восстанавливать реальность по эскизам, работая головой и подключая сердце. Мало того: в хорошей сказке есть несколько уровней оболочки, которые лишь постепенно, с возрастом и опытом, отслаиваются и открывают перед молодой душой дотоле сокрытые глубины бытия… Поистине, серьезное это дело – сказка для детей.
***
Теперь остался последний, он же главный вопрос. Мы-то с вами уже давно не дети: нам-то зачем сказки и притчи? О большом счастье читать сказку с детьми пишет нам N. – в силу ли одного нежного чувства к детям, или же потребности в серьезной пищи для взрослой души? Ведь недаром Спаситель так много и терпеливо говорил притчами…
Стало быть, снова возьмем то же Евангелие и найдем ответ в начале 18-й главы: «Аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в Царство небесное». Хороша книга по Догматическому богословию, но Христос требует в некий момент отложить ее в сторону и включиться в самостоятельную работу по раскрытию намеков и разбору эскизов, в работу головы и сердца, столь привычную нормальным детям, о которой мы, взрослые, то и дело забываем. Требует открыть книгу и читать сказку. Лучше всего вместе с детьми.
Фрагмент сказки Артемия Лебедева «Пластмассовые мальчики»
Я взял с витрины пластмассового мальчика и внимательно его осмотрел. Пластмассовый мальчик был очень похож на настоящего. Только опытный механик смог бы отличить его от живого.
Пластмассовый мальчик никогда не плакал, не капризничал, он всегда делал только то, что скажут ему мама или папа. Он сам всегда, когда надо, быстро одевался и раздевался, он всегда засыпал, как только ему говорили идти в кроватку. В нём нужно было только иногда менять батарейки.
И на спине у этого пластмассового мальчика я заметил буковки «сделано в Китае». И всё мне стало ясно. Баба-Яга заказала на каком-то китайском заводе, чтобы ей сделали целую кучу пластмассовых детей, которые никогда не капризничали. И в своём поганом магазине она обменивала у мам и пап капризных живых детей на послушных пластмассовых. И мамы и папы, которых тоже околдовала злая баба, отдавали ей своих родных деток взамен на пластмассовых!
Мы с Николаем Ивановичем вышли из магазина и стали советоваться, что делать дальше. В первую очередь Николай Иванович расспросил меня, что могут и чего не могут делать пластмассовые дети.
– Они могут всё, – сказал я. – Они всегда слушаются, никогда не шалят, они могут даже рисовать и лепить из пластилина. Но одного они не могут. Они не могут подойти ни с того ни с сего к маме или папе, обнять за шею и сказать: «Я тебя очень люблю!» Это оттого, что у них нет сердца, а только моторчики есть.
– Беда-то какая, беда! – грустно сказал Николай Иванович. – Ведь если ребёнок никогда не обнимает за шею маму или папу, и не говорит: «Я тебя очень люблю!» взрослому очень скоро становится плохо. Очень и очень плохо.
И правда. Идя по городку, мы увидели очень смирных детей рядом с такими грустными мамами и папами, что просто плакать хотелось. Эти мамы и папы, наверное, самыми первыми обменяли своих настоящих детей на пластмассовых, и уже давно не слышали, чтобы их детки говорили им: «Я тебя очень люблю!»
Мы с Николаем Ивановичем шли по этому очень-очень грустному городу и думали, что же делать! Первым, конечно, придумал Николай Иванович.
– Послушай, – сказал он мне, — а ведь старая ведьма не закрывает свой магазин, хоть у неё на витрине остался только один пластмассовый мальчик! Знаешь, почему это? Это потому что в Городке остался ещё один, всего, правда, один настоящий мальчик. Ведьма знает, что пока в Городке останется хоть один настоящий ребёнок, её колдовство не будет закончено. Другие мамы и папы смогут увидеть настоящего мальчика и отнести обратно в магазин пластмассового. Так вот! Этого мальчика нужно во что бы то ни стало найти. Тогда я смогу расколдовать этот заколдованный городок!
