Шесть лет назад, в мае 2011-го, на военном арсенале в башкирском селе Урман произошел пожар. Помните, наверное? Тогда пострадали 12 человек.
Рвались снаряды. Горели дома, школа, падали деревья. Около 8 тысяч жителей оказались в опасности. И взрослые, и дети были в панике, не знали, что делать – не война же, они не предполагали, что такое случится. Никто среди этого дыма, грохота не думал о книжных и газетных героях, которые берут волю в кулак, отключают страх, бросают всё, идут и спасают. Люди мало что понимали от страха. И времени на анализ, планы, решения не было. Александр Георгиевич Минеев, обычный дядька, в прошлом – проводник-электромонтер, а на тот момент пасечник и столяр, объясняет, что не отслеживал, чего он тогда боялся, или о чем переживал. Сел в свою «шестерку» — старенькие «Жигули» — и помчался собирать детвору по улицам и домам, чтобы успеть вывезти в безопасное место.
— У меня и УАЗик был, но без бензина. Только «шестерка» стояла заправленная. В нее и прыгнул, — спустя годы, Минеев рассказывает о событиях 6-летней давности без позерства. Скупо: там – дым, здесь – дома, побежал туда, вернулся сюда. – Не люблю я об этом…
— Слышала, что у вас особенная история была. С чередой испытаний.
— Можно и так назвать, — отзывается Александр Георгиевич. – Можно и так…
26 мая 2011 года
— Где-то приблизительно в половине двенадцатого – днем (точно, поминутно, я не замечал) с военной базы повалил дым. Загорелись склады, — вспоминает Минеев. — Дым черный-черный. Потом порох начал взрываться. Я-то знал, что это такое. Сам не раз видал, как он взрывается, как его выжигают… Ну и… начало рваться. Паника, люди побежали. Взрослые – в лес, от села подальше. Детишки остались. Многие мамы, папы были на работе, малыши сидели по домам. Народ побежал, потому что ничего не соображал от ужаса. Кто на пенсии, кто на базе работал. Не имели представления, что происходит. Не каждый готов к критическим ситуациям. Попробуй угадать, как себя поведешь. Потрясение. Самосохранение что ли первым включается…
А детей надо было вывозить. Они-то одни. Полетел по дворам на машине. Человек 30 вывез. По домам забирал, подвалам. Учительницу нашел, как сейчас помню. Они вместе с мамой под берегом озера сидели. Спрятались. Вытащил.
Со мной парень-участковый ездил. Шесть часов носились по улицам. На нем пиджак загорелся. Рисковал мужик. А я даже имени его не записал. Ему говорили после: «Ты не обязан был это делать». А как уехать? Дети плачут. Снаряды рвутся. Если куда попадет – ой-ей-ей. Те шесть часов – самые страшные были. Потом подъехало МЧС, полегче стало. Всех вывезли, всех нашли. Работали до глубокой ночи.
Пожар на складах воинской части в поселке Урман. Скриншот YouTube
Награда для героя
— Люди, наверное, на руках вас носили? За детей?
— Вам честно что ли отвечать? Спасибо не сказали. Дети, которых вывозили, они же маленькие были. 2-4 годика. Они и не поняли ничего. А взрослые? Люди другими стали. Может, они везде такие сейчас? Ожесточились. Проблем-то много. Тяжело им жизнь дается. Люди лучше жить не стали – хуже. Кого кредит тянет, кого долги. Куда-то все бегут, торопятся… Учительница одна приходила благодарить. За мать, за себя, за дочку. Грамотная, воспитанная.
— А давно вы в Урмане живете?
— Считайте с 1972 года. Меня тут два раза в депутаты выбирали. Второй раз не хотел, но настояли. Скорей бы это уже закончилось.
Люди нынче собой заняты. Работы нет. Ничего нет. Пьют фанфурики. Два фанфурика купили – 60 рублей, как бутылка водки. Развели и пьют. Так вот и живут.
А я как? Своим миром. Пчел держу. Бог даст мед – хорошо. Не даст – тоже хорошо. Работал при железнодорожном почтамте, работал техником, проводником-электромонтером. Выучился на пчеловода. Не столько из-за денег, сколько для души. Работаю с утра до вечера. Встаю в 5 и кручусь до ночи. У меня бабушка 102 года прожила. Вставала, когда солнышко всходило, ложилась, когда солнышко садилось. Батя был закройщиком и хотел, чтобы я шил. Не вышло. Я в деда – он столяр был. Столярничаю, у меня свой цех большой есть. Сам построил. Без работы остаться не боюсь – с руками.
Жена славная, двое детей. Сыну 30 лет, дочери 40. Сын в Урмане живет, дочь в Уфе. Самостоятельные. Есть две внучки, два внука. Старшая в техникуме учится — в нефтяном. Младшая школу заканчивает. Одному внуку 6 лет, мелкому – два годика. Доволен детьми.
— Что они сказали, когда вам через год после трагедии вручили федеральную награду – медаль «За смелые и решительные действия при спасении людей в экстремальных условиях»?
— С ними и разговора ни про какие спасения не было. Сделал и сделал. Чего обсуждать? А медаль дали, да… Но лучше бы не давали. Почему?
Зачем она мне? Мы в такое время вступили, когда всё измеряется не подвигами какими, моралью, а копейками. Материальными вещами. Люди
Александр Минеев
услышали про медаль и подумали, что мне денег дали: «Он там хапнул». А я всегда честно, своим трудом жил. Сельчане вычитали где-то в газете, что мне с наградой дали 500 тысяч рублей и поверили. А то неправда была.
Как раз начали восстанавливать дома в Урмане, компенсации назначали. Народ стал делить, кому что досталось-не досталось. Переругались из-за денег. Кому 50 тысяч рублей, кому 200 тысяч. По-разному себя вели. Деньги всех развели. А что делить, если ты живешь на улице и знаешь, кто пострадал, а кто нет? Где дом разбитый, а где нетронутый. Я и от тех 50 тысяч, что власти предлагали, отказался: «Не надо. Справлюсь».
Однако у людей свое мнение было. Медаль еще эта… Сожгли мой дом, пасеку. Пчелы были. Хозяйство было небольшое. То и подожгли. Втихаря. Кто поджигал, он же не открыто действовал.
За шесть лет всё восстановил. Заново построил. Руки на месте – с любой задачей справишься. Жена, когда пасеку сожгли, ворчала, чтобы ни во что не вмешивался, нос не совал куда не надо. Пусть другие живут, как хотят.
Я им и не судья. Трудно им. Оттого и озлобляются.
— Почему-то кажется, что пожар в мае 2011 – не первое ваше ЧП?
— Не первое. И до этого было. По молодости за девушку однажды заступился. Потащили ее куда-то — отбил.
У всякого на свете свой характер. Один увидит драку и спрячется, будет смотреть. Другой влезет. В драку или в огонь. Врожденное это что ли? Как бы сейчас поступил? Так же. Совесть должна же быть у людей. Ну как это. Помочь-то надо, если что случилось. Как бросить человека и уйти? Если он тонет, например? Совесть же не позволит отвернуться.
— А страх, шок?
— Не успел испугаться. Сделал свою работу и домой поехал.
— Слушайте, вы крепкий человек!
— А то! У нас недавно в селе праздник проходил, соревнования были. Надо было несколько минут провисеть на турнике. Ребята, прошедшие Афганистан, десантники, и две минуты не продержались. А я выиграл и всё нормально, — смеется Александр Георгиевич. – Если тратить силы на зависть, злобу, обиды, ничего толкового не выйдет. А когда у человека мысли заняты домом, семьей, а руки работой, ему ничего больше и не надо. В покое, в ладу с собой жить нужно.