Фотовзгляд Михаила Моисеева Митинг в объективе
Мобильники на Болотной работали плохо, но жена всё-таки дозвонилась. Она хотела тоже пойти, но накануне департамент образования задал всем старшеклассникам как раз на это субботнее время великую и ужасную контрольную, «как давно планировалось», а заодно и учителей призвал сидеть в школах и обеспечивать порядок. Так что на митинг она не пошла, но переживала, и вопросов было два: как я там и сколько нас? Правда ли, что 50 тысяч?
Митинг в Москве. фото Михаила Моисеева
Мы там хорошо, ответил я, а вот сколько нас – не знаю. Народу много, он доброжелательный, а вот 50 там тысяч, или 30, или 80 – сосчитать не могу. Да и какая разница? Цифры нужны для отчета, и они никогда не сходятся у полиции и организаторов, да и как проверить? Я видел только тех, с кем стоял рядом, я провел там всего два с половиной часа, я поговорил только с несколькими людьми – вот об этом и расскажу. Там были другие, и наверняка увидели другое и по-другому, но я за них не ответчик.
Тысячи людей… Обычные москвичи, обычная толпа – те же лица увидишь в метро в часы пик, или в гипермаркете в предпраздничный день. Или они были все-таки другими? Каждый пришел туда не по своей частной надобности: других растолкать и урвать лучшее. К этому мы привыкли, Москва слезам не верит, москвичи – народ жесткий и прагматичный. Но тут? «Почему они пришли сюда именно сегодня?» – недоумевал мой старинный друг Роман, с которым мы отправились туда вместе. Не скрою: я надеялся, что в случае чего он и меня прикроет своим удостоверением афганского ветерана, которое очень хорошо действует на полицию, но Рома забыл его взять, да нам оно и не понадобилось. «Потому что обманули сразу всех и по-крупному, – предположил я, – раньше обманывали либо по мелочи, пусть и ежедневно, либо в индивидуальном порядке. А тут сразу всех и всерьез».
И мне кажется, что я не ошибся. Да, у каждого – свой частный интерес, свои взгляды. Но как-то стало вдруг ясно слишком многим, что единые и прозрачные правила игры – они в интересах каждого, и что циничная и наглая ложь этим интересам противоречат не только в тот момент, когда лгут лично тебе и про тебя. Можно как-то приспособиться, можно принять, что «так живут все»… Но можно, оказывается, и иначе. Можно на площади улыбаться незнакомым людям, делиться с ними мнением и шоколадкой и радоваться, что у вас, оказывается, так много общего.
Меня поразило выступление Леонида Парфенова. Первая мысль была: да что он говорит, да ему же никогда больше не дадут появиться на экране! А вторая: да что тут говорить, когда и так все об этом знают… Что оплаченное нашими налогами телевидение превратилось в агитку правящей партии, подотчетную президентской администрации, и что так не должно быть даже в том случае, если за эту партию подана половина голосов. Другая-то половина налогоплательщиков эту агитку не заказывала! Мысль, казалось бы, примитивна, но как важно было услышать: оказывается, ее можно высказать не только на кухне друзьям, не только в тональности «ну да, и ничего тут не поделаешь», а совсем иначе. Пусть избиратели, носители высшей власти в стране (по Конституции) потребуют от своих депутатов изменить эту картинку. И пусть они это не просто прокричат на митинге раз в несколько лет и, довольные собой, разойдутся, а требуют постоянно, пусть объединяются для защиты своих интересов.
Был ли это тот же самый гламурный и раскованный Леонид Парфенов, каким я привык видеть его на экране? И да, и нет. Он был таким же, но он говорил нам то, о чем мы все привыкли молчать, и чего «терпеть без подлости не можно». И если даже ему никогда больше не дадут работать на телевидении – надо ли ему, свободному и умному человеку в стране с демократической конституцией, работать на таком телевидении? Надо ли нам всем закрывать глаза на всякую мелкую подлость и говорить, что ничего тут не поделаешь, все так живут? Можно хотя бы не участвовать и не одобрять. А можно сказать вслух: это без нас, пожалуйста.
Многотысячная толпа… она была очень похожа на те толпы, которые собирались в Москве двадцать лет назад – это отметили многие. Тогда мы протестовали против шестой статьи конституции, которая отдавала власть одной партии в стране, и против гибели людей в Вильнюсе, и против ГКЧП, да и вообще против властной лжи и некомпетентности. А потом всё изменилось, получилось не совсем так, как мы представляли себе, или даже совсем не так. И мы как-то разбрелись на долгие годы частной жизни. А теперь снова вышли на площадь.
Снова? Но большинство из тех, с кем я был на Болотной, двадцать лет назад на горшок ходили, а многие и вовсе еще не родились. Но была видна та же спокойная уверенность в глазах: мы считаем себя народом, а не баранами, и хотим напомнить об этом власти.
Впрочем, одно отличие от тех митингов было очень хорошо заметно. Тогда все знали не только против чего, но и за кого выступают. На этот раз толпа была удивительно разношерстной, если судить по одним только флагам: зарегистрированные партии и вовсе мне не известные движения, имперские триколоры и красные полотна с серпом и молотом, анархистские черно-красные знамена… Молодые ребята, с кем я стоял рядом, неодобрительно встретили имперцев, другие возмущались, что коммунисты-депутаты не сдают свои мандаты в Думе. Когда с трибуны назвали Навального «нашим вождем», вслух возмутился и я, кто-то меня поддержал, остальные промолчали.
Двадцать лет назад было только два варианта: «за демократов» и «за коммунистов», и любая попытка что-то обсудить выливалась в спор на эту тему, бессмысленный и беспощадный. На этом митинге были очевидным образом представлены очень разные политические силы и мнения, и народ не торопился выражать свои симпатии. Людям действительно было важно осудить грубые нарушения и потребовать наказания виновных, они собрались за этим. Общей позитивной программы не было, и кого-то это огорчало… а меня скорее радовало. Я не хотел бы, чтобы еще через двадцать лет внукам пришлось бы идти на митинг против несменяемости тех, кого дети привели бы сегодня к власти.
Белый цвет для ленточек и цветов, как хорошо кто-то сказал с трибуны, был выбран именно потому, что он есть сумма всех цветов спектра. Этот митинг – он проходил не за конкретную политическую силу, а за честную конкуренцию, за общие правила для всех.
Может быть, моя картинка слишком благостна, не спорю. Когда я уходил, уже кто-то жег файеры, кто-то требовал их потушить. Но явный неадекват я видел только в одном случае: у Большого Каменного моста пожилая женщина кричала всем идущим на митинг, чтобы они одумались, что прольется много крови… Похоже, она просто не представляла себе ничего иного: против власти никак нельзя, это кровь и хаос, и только. Ей не возражали, шли дальше. У нее такое мнение, имеет право.
Кажется, мы повзрослели, дорогие мои москвичи.
- Андрей Десницкий Дорогие мои москвичи
- Михаил Моисеев Митинг в объективе (+ ФОТО)
- Марина Журинская: Что это было?
- Протоиерей Всеволод Чаплин: Надеюсь, власть ответит на вопросы, заданные на митинге
- Протодиакон Андрей Кураев: Прошел митинг – и что?
 |
|
 |
Митинг в объективе Михаил Моисеев 10 декабря в Москве на Болотной площади состоялся санкционированный митинг за честные выборы. По разным данным на акцию собрались от 25 до 85 тысяч человек. Побывал на митинге и фотограф Михаил Моисеев. |