Фигура Дзержинского дискредитирует всю ФСБ
Протоиерей Федор Бородин
Протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке:
Если будет осуществлено возвращение памятника Дзержинскому на Лубянскую площадь, это станет очевидным знаком, что мы не умеем думать, помнить и раскаиваться. Свидетельством того, что в течение последних двадцати пяти лет, мы, как народ, нравственно совершенно не работали. Ленин, Дзержинский и другие деятели революции ради достижения своих политических целей готовы были убивать сотни тысяч людей и сознательно шли на это.
Получается, мы не только не убираем, но еще и восстанавливаем им памятники, и, тем самым, провозглашаем, что есть такие обстоятельства жизни и политические цели, ради которых можно убивать людей.
Мне кажется, что не только восстановить памятник Дзержинскому нельзя, а надо создавать общественную комиссию, которая обошла бы кабинеты ФСБ на Лубянке и всех сотрудников, у которых до сих пор есть или портрет или бюст Дзержинского в кабинете – мгновенно увольнять. Значит, эти люди ничего не поняли и, сохраняя преданность «железному Феликсу», декларируют, что они могут повторить весь тот кошмар, которые создали их предшественники на нашей многострадальной земле. К сожалению, насколько я знаю, таких сотрудников, которые до сих пор считают этого человека своим идеалом, очень много.
Я очень надеюсь, что у москвичей хватит ума и совести не голосовать за установку памятника, не позориться перед всем миром. Иначе это будет в нравственном отношении равносильно установке памятника Геббельсу.
Мы знаем, что среди деятелей первой волны революции были искренние люди, одержимые романтикой, идеями справедливости; Дзержинский к ним точно не относился – это был кровавый маньяк. Он лично виноват, во-первых, в смерти тысяч и тысяч людей как первый глава ВЧК, а во-вторых – он создатель структуры, которая убила миллионы людей.
У моей жены в семье семь репрессированных человек, два последних настоятеля нашего храма (до его закрытия) были репрессированы. Лично для меня восстановление этого памятника станет оскорблением их памяти, а также памяти миллионов других репрессированных за все годы большевистского террора.
Думаю, нам нужен не памятник Дзержинскому, а общенациональный День скорби по жертвам политических репрессий прошлого века. В этот день всем госслужащим, начиная с президента и главы ФСБ, всем учащимся надо посещать расстрельные места, которые есть в каждом городе России, и вглядываться в фотографии, судьбы людей, которых там погубили. Нам нужно изучать большевистские репрессии и террор, чтить память погибших, так же всенародно, как чтут память жертв холокоста граждане Израиля.
Более того, мне кажется, что новые сотрудники ФСБ, приносящие присягу на верность Отечеству, должны делать это на Бутовском полигоне и в похожих местах по всей стране. В той присяге, которую они приносят, должны быть слова о том, что они никогда не повторят того, что сделали их предшественники.
В ФСБ есть много хороших и преданных Родине людей. Но фигура Дзержинского и его сподвижников, во-первых, дискредитирует всю ФСБ, а во-вторых, может дезориентировать нравственно сотрудников. А вот постоянная ежегодная общенациональная память о погибших в годы террора, в реализации которой они будут участвовать, станет для них надежным нравственным ориентиром.
Лишь после того, как руководством ФСБ будет озвучена мысль, что никогда репрессии по отношению к народу более применены не будут, что это было чудовищным преступлением, люди снова станут доверять сотрудникам ФСБ. Потому что сейчас они их просто боятся, и страх этот очень глубок в людях, и не только потому, что часто сотрудники ведут себя не так, как должны вести себя защитники отечества, а прежде всего потому, что боятся на генетическом уровне… Этот страх должен быть преодолен.
Кто-то отвлекает нас от главного?
Игумен Филипп (Симонов)
Игумен Филипп (Симонов), профессор МГУ им. М.В. Ломоносова:
О нас всех это пока не говорит ничего. До тех пор, пока мы не узнаем итоги народного волеизъявления. Это могло бы кое-что сказать даже не о Мосгордуме (она просто внезапно решила придерживаться демократических принципов в решении сложных идеологических вопросов), а о тех, кто данный вопрос поставил. Зачем поставил? Почему именно сейчас поставил?
Поверьте, в стране сейчас очень много насущных проблем, от которых зависит и наше сегодня, и наше завтра. Продолжим ли мы оставаться сырьевым придатком развитых стран или попытаемся встать на рельсы комплексного развития?
Разовьем ли какое-то внутреннее производство, достаточное для обеспечения экономической безопасности, или будем продолжать кланяться за каждый килограмм картошки – только теперь в другую сторону (эквивалентным внешнеторговый обмен бывает только тогда, когда за импорт одних товаров есть возможность рассчитаться доходами от экспорта других товаров, отвечающих современным технико-технологическим требованиям мирового рынка; в любом другом случае возникает неравноправное включение в мировые интеграционные цепочки и, в итоге, эксплуатация со стороны более экономически развитых контрагентов)?
Сможем ли мы в условиях внешней экономической агрессии сохранить социальное государство или сдадим позиции под предлогом внешнего давления? Сумеем ли сохранить управляемость экономики, остатки народнохозяйственного комплекса, или придём к хозяйственной дезинтеграции?
От ответа на эти вопросы зависит куда больше, чем от решения надуманной проблемы памятника Дзержинскому.
И прежде всего – морально-нравственное состояние общества. А с ним – и степень его христианизации.
Голодной куме, как известно, всё хлеб на уме. Конечно, можно печатать евангельские цитаты на футлярах смартфонов, как недавно предложила одна наша епархия, но ведь у большинства населения не только нет этих смартфонов – молока с хлебом не всегда вдоволь!
Конечно, можно красноречиво призывать население затягивать пояса и намекать на некую гармонию между богатыми и бедными, коих у нас большинство, но ведь чуть не две с половиной тысячи лет назад пророк видел, что пояса-то народы затянут, но тем временем будут злиться, хулить царя своего и Бога своего (Ис. 8, 21). А ведь психология человека в веках не меняется, она не зависит от исторического времени!
Древние евреи, утвердившиеся было в единобожии, при всяком подходящем случае вспоминали о своих языческих обычаях: с того времени, как перестали мы кадить богине неба и возливать ей возлияния, терпим во всем недостаток и гибнем от меча и голода (Иер. 44, 18), — говорили они пророкам и отправлялись на свои священные высоты в свои священные рощи кадить своим прежним истуканам.
Ничего не напоминает?
Фото: red.msk.ru
Но это ведь – психологически естественный процесс! И даже в случае внезапно положительного решения референдума о пресловутом памятнике – сможем ли мы кого-то упрекнуть? Я – не о правозащитниках, не об интеллигенции: они всегда всех во всем упрекают, им всё не так и всё неладно, нонконформизм – это конституирующий признак интеллигенции.
Я – о нас, о православных, о тех, кому Христос завещал Свой мир, кого Он уполномочил друг друга тяготы носить (ср.: Ин. 14, 27; Гал. 6, 2).
Что мы скажем и сделаем в ответ? Уподобимся тем, о ком сказано: врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет (Иер. 6, 14)? Или начнем метать инвективы, укорять и обвинять? К сожалению, обе эти реакции предсказуемы. И обе – неверны. Жаль только, что не просматривается третьей – той, о которой говорил Серафим Саровский: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи»… Можем мы представить себе преподобного с инвективами? Нет, скорее слышится мягкий вопрос: «Радость моя, что тебе этот памятник, Христос воскресе!»
Есть ли у нас силы на такой вопрос – из души, с Христовой, а не елейно-слащавой любовью, столь угнездившейся теперь в нашей среде?
Если есть – тогда ни с нашей памятью, ни с восприятием истории ничего страшного не произошло. Нет в этой жизни ничего неполезного, все сотворил премудрый Бог для нашего научения, и никакого страха в этом научении нет, яко Благ Господь, благ, как добрый отец к блудному сыну. Как пел в древние времена богоотец пророк Давид: Наказуя наказа мя Господь, – обучая, то есть обучил меня Господь, — смерти же не предаде мя (Пс. 117, 18). И в этой ситуации Дух-Утешитель научит нас всему (ср.: Ин. 14, 26).
Если же нет – то случилось непоправимое: за политическими баталиями мира сего мы забыли Христа. Посмотрите, как мы сами вопросы-то формулируем: «что́ случилось?!», «ка́к возможно?!». Ведь не случилось еще ничего, а мы уже судили и осудили… Христос нас зовет: приидите ко Мне, вси труждающиися и обремененнии (Мф. 11, 28), — Он нас предупреждает: не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1), — а мы увлечены Дзержинским, «исторической памятью», самим процессом голосования, перипетиями вокруг него…
А, может быть, на это и расчет?..
Но даже если так – Господь Своих знает, любит и учит: егоже любит Господь, наказует (Евр. 12, 6). Древний мудрец, в отличие от нас, хорошо помнил: не допустит Господь терпеть голод душе праведного, стяжание же нечестивых исторгнет (Прит. 10, 3).
Хорошо бы помнить об этом и тем, кто в тяжелые дни пытается завести народ не к Богу и единству, а в политические дебри и расколы.
Власти Москвы могли бы и помолчать
Священник Филипп Ильяшенко
Священник Филипп Ильяшенко, кандидат исторических наук, заместитель декана исторического факультета ПСТГУ:
Мы живем в эпоху, когда под давлением объективных и субъективных обстоятельств общественное сознание, общественное настроение в нашей стране качнулось в сторону реабилитации преступлений и преступников прошлого века, большевистского ленинско-сталинского режима. Разговор о памятнике Феликсу Дзержинскому, палачу русского народа, яркое тому подтверждение.
В нашей стране гражданский мир достаточно хрупок, как бы нам ни хотелось, чтобы было иначе. Возможно, этот референдум мог бы стать некой точкой в данном вопросе, возможностью жителям столицы сказать решительное «нет» реабилитации преступников тоталитарного прошлого.
Но, боюсь, ни к чему хорошему этот референдум не приведет. Даже если абсолютное большинство скажет «нет», непременно останется обиженное меньшинство.
Думается, власти Москвы проявили бы куда большее благоразумие, если бы хотя бы молчали о таких вещах, или, напротив, поставили бы вопрос о возможности пребывания на Красной площади в центре столицы нашей Родины останков людей, которые были ее палачами.
Так что речь надо вести не о том, чтобы восстанавливать, а о том, куда эти напоминания о страшных преступлениях перенести. Но чтобы эти преступления не были забыты, и не смогли повториться.
Вместе с памятником могут вернуться времена террора
Священник Фёдор Людоговский
Священник Фёдор Людоговский, кандидат филологических наук:
Сама идея референдума с процессуальной точки зрения представляется мне очень правильной. Тот вопрос, который выносится на голосование, должен решаться не по указке сверху, не путем апелляции к исполнительной власти, а всенародным или всегородским волеизъявлением.
В 1991 году этот памятник был, хотя и без каких-либо формальных демократических процедур, свергнут волей народа. Эта же воля может пожелать поставить его обратно.
То есть с формой вопроса все законно и правильно. А вот что касается сути вопроса, то она меня ужасает.
В 1991 году свалили не Карла Маркса рядом с «Метрополем», не даже Ленина на Октябрьской площади, а именно – Дзержинского, основателя ВЧК (позже — ОГПУ, НКВД, МГБ и так далее – названий много, но суть не меняется), советской тайной полиции, повинной в бесчисленных преступлениях против граждан СССР.
Если москвичи решат, что памятник следует возвратить, это будет сигналом, что вместе с памятником могут вернуться времена большевицкого террора, когда с любым человеком можно было расправиться без суда и следствия (или изображая видимость следствия и суда).
Говорят, vox populi vox dei (глас народа – глас божий). Но, верно, это не тот Бог, в которого я верую; а что касается народа, то мне не хотелось бы жить среди тех, кто лобызает палаческий топор.
Читайте также:
- Виктор Судариков: Возможная установка памятника Дзержинскому — плевок в могилы репрессированных
- Референдум по памятнику Дзержинскому будет стоить Москве до 450 млн рублей