V Общецерковный съезд, прошедший на прошлой неделе, затронул острые и актуальные вопросы, связанные с церковной благотворительностью. В частности, Патриарх Кирилл напомнил о Федеральном законе №442 «О социальном обслуживании граждан», согласно которому церковные благотворительные организации могут рассчитывать на государственную финансовую поддержку. Закон вступил в силу 1 января 2015 года, но многие специалисты социальной сферы услышали о нем на съезде впервые.
Юлиана Никитина
– Юлиана, что изменилось в социальной деятельности с вступлением в силу этого закона? Что в нем именно для церковных структур «прописано» хорошо, а что размыто?
– То, что такой закон вышел – это здорово, это определенно шаг вперед. Закон, наконец, снимает монополию государственных учреждений на осуществление социальной деятельности. Благодаря ему и общественные, и церковные организации теперь могут предоставлять социальные услуги населению, то есть человек может выбирать: в какой центр обратиться, чтобы получить помощь.
На первый взгляд, всё очень хорошо, но как только мы начинаем углубляться, мы сразу же сталкиваемся с огромным количеством тонкостей, ограничивающих применение этого закона.
Первое – это «стандартизация государственных услуг». Откуда берутся стандарты? Естественно, из госучреждений; то есть услуга, предлагаемая благотворительной организацией, должна полностью соответствовать такой же услуге в госучреждении. Если этого соответствия нет, услуга не может быть представлена в качестве альтернативной.
Далее, в законе расписывается его практическое применение: указаны получатели, виды деятельности и услуг. И тут мы упираемся в то, что, к примеру, деятельность нашей организации вообще не предусмотрена законом.
Я неоднократно обсуждала это с чиновниками, и мне говорили: «Понимаете, вас вообще здесь нет, нет такой категории как «подростки, нарушившие закон». Как тогда им можно предоставлять специализированную помощь, еще и в виде стационарного обслуживания? В законе указано, что стационарные услуги могут получать инвалиды, люди пожилого возраста, дети-сироты; особо оговариваются дома ночного пребывания для лиц без определенного места жительства. Все остальные категории получателей не проходят.
Следует вывод: неправительственным организациям либо придется просить о законодательной инициативе, чтобы внести дополнения в закон, либо приводить свою деятельность к общему знаменателю, что тоже странно, потому что за долгое время социально-ориентированные неправительственные организации наработали большой опыт, программы, и могут предлагать модельные проекты для дальнейшей мультипликации. Но на сегодняшний день это не предусматривается законом «о социальном обслуживании».
Также там еще очень много тонкостей, связанных с сотрудниками благотворительных организаций: например, нельзя использовать труд людей, имеющих судимость. А это сразу сильно ударяет по работе реабилитационных центров для нарко- и алкозависимых и бездомных: в этой сфере деятельности нужны люди, прошедшие суровую школу жизни.
Фото: Станислав Марченко / «Вода живая»
– А что тогда вообще меняет закон для благотворительных организаций? Многие участники съезда слышали о нем впервые.
– Может, это и показательно. Благодаря этому закону на господдержку может рассчитывать совсем небольшая категория благотворительных организаций; и то – в том случае, если она стандартизирует, унифицирует свою деятельность.
Возьмем психоневрологический интернат, где живут одинокие люди. Если Церковь захочет сделать аналогичный приют для стариков, ей надо так прописать виды предоставляемых услуг, чтобы они были точно такими, как в госучреждении. Тогда церковная структура сможет подать проект на конкурс и предложить себя как альтернативу.
– Есть ли безусловно положительные моменты у закона?
– Да, он устраняет проблемы, связанные с субсидиями по возмещению затрат. Сейчас если мы подаем в Комитет по социальной политике заявку на субсидию, мы можем рассчитывать на финансирование только через полгода. А эти полгода надо как-то жить, кормить подопечных, выдавать зарплаты. Для нас, опять же, это осталось без изменений, но для тех, к кому применим закон – ситуация стала проще.
В 2004 году в Петербурге православным приходом храма святой великомученицы Анастасии Узорешительницы был учреждён Благотворительный фонд «Центр социальной адаптации святителя Василия Великого». Центр занимается реабилитацией бывших заключенных и условно-осужденных подростков: психологической поддержкой, восстановлением социальных связей, устройством в учебное заведение, поиском работы и жилья. Существует договоренность с местными судами о вынесении подросткам приговоров без лишения свободы с обязательным прохождением курса реабилитации в центре.
Подробнее познакомиться с деятельностью Центра Василия Великого и узнать, как пожертвовать, можно здесь.
– Получается, относительно вашего Центра Василия Великого закон не изменил ничего?
– Наша ситуация вообще непростая: мы работаем в рамках Федерального закона №120 «Об основах профилактики правонарушений и безнадзорности среди несовершеннолетних». В нем везде прописана необходимость профилактики: первичной, когда ребенок еще не совершил правонарушение; вторичной – когда совершил и получил условный срок; третичной – когда уже отсидел и нужна профилактика рецидива.
И тут налицо противоречие: в законе «О социальном обслуживании» вообще нет такого понятия как профилактика. Более того, когда вышестоящие госорганы занимаются проверкой государственных учреждений и видят, допустим, в социально-реабилитационных центрах для детей-сирот указанную в планах профилактику, они могут сказать, что государство на это деньги выделять не должно, т.к. в законе «О социальном обслуживании» ни о какой профилактике не говорится. Вариант: действовать через гранты и другие внебюджетные источники финансирования.
Фото: Станислав Марченко / «Вода живая»
– Вы сказали, что «нет вашей категории». А можно это изменить?
– Я пыталась и через Государственную Думу, и через Совет Федерации донести, что необходимо вносить новую категорию в законодательство: «дети, находящиеся в конфликте с законом» или «дети, нарушившие закон», – неважно, как назвать. Важно, чтобы мы могли развивать институционально различные учреждения, оказывающие им помощь, чтобы нам останавливаться хотя бы на этапе вторичной профилактики.
Этой весной я участвовала в выездном заседании Госдумы во Владимире, и там общалась с Еленой Борисовной Мизулиной (председатель Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей. – Ред.). В резолюцию заседания был внесен пункт по разработке и внесению дополнительной категории: «дети, находящиеся в конфликте с законом». Но как же это всё долго, постоянно надо подталкивать!
Непродуманность в этом смысле законодательства сказывается в реальной жизни очень жестко: взять ситуацию с распространением наркотиков детьми. До 16 лет они практически безнаказанны! Максимальные меры – это административный штраф родителей в размере 4 тыс. рублей. И дети-«барыги», как они сами себя называют, действуют очень дерзко, распространяют огромные партии. Но когда им исполняется 16, они не чувствуют разницы и очень быстро оказываются в местах лишения свободы. Ведь осознанности у них нет ни в 15, ни в 16, ни в 18. А когда человек сформирован, да еще если прошел места лишения свободы, – усилия по реабилитации, во-первых, дороже, а во-вторых… тщетны.
Когда люди знакомятся с нашим центром, часто говорят: «А почему вы одни? Вам надо развиваться! Идти в регионы!» Но на деле врагу не пожелаешь того, через что постоянно приходится проходить нам. Мы первопроходцы, идем по целине с законодательством, с отношением в обществе, с отсутствием стабильного финансирования. И когда мы всё это рассказываем людям, которые хотят заниматься с трудными подростками в регионах, они обычно говорят: «Мы лучше подождем, когда будут созданы условия».
Мы чувствуем, что на Центре Василия Великого лежит миссия – не только вытащить ребят, втянутых в криминальный круг, но и создать условия для распространения подобной деятельности. Мы работаем 11 лет и видим, что если ребенок, совершивший правонарушение, попадает в места лишения свободы или в такой центр, как наш, – это день и ночь!
– Получает ли вообще центр какую-нибудь государственную поддержку?
– Да, конечно, получает. Комитет по социальной политике дает субсидии, но эта помощь непростая – я уже говорила, что в ожидании каждой субсидии полгода приходится выживать, привлекать свои ресурсы. Потом нам дают деньги, как «возмещение затрат». Получаем мы гранты и других организаций.
Мы привыкли, нас не расстраивает огромное количество бумажной работы, отчетности. Поддерживают нас и частные благотворители. Но наш центр напоминает мне огромный колодец, в который постоянно нужно сыпать деньги, потому что людям надо платить зарплату, потому что нужен ремонт, потому что жуткие долги по электричеству.
Нас штрафуют пожарные службы, потому что мы локализуемся в доме-памятнике, нам необходимо делать второй выход, а это невозможно. Необходимы средства, чтобы привлекать новых сотрудников, потому что нагрузка на тех людях, которые работают, – огромная. Сейчас у нас проблема – микроавтобус, который нам подарили, поездил три года и требует ремонта, нужна страховка. Всё это требуется постоянно.
Когда мы остались без финансирования на второе полугодие в прошлом году, то нечем было кормить детей, – и так мы познакомились с чудесной организацией Jack Brains. Они кормят ребят, спасибо им большое. Получается, что у Центра святителя Василия такая миссия – построение гражданского общества.
Фото: Станислав Марченко / «Вода живая»
– На ваш взгляд, кто должен взять на себя финансирование центра в целом? Государство?
– Конечно, дети-то государственные. Но здесь необходимо институциональное развитие. У нас нет ни понимания, ни представления ни в каком законе о социальном обслуживании о таком понятии, как «социальный центр для перевоспитания» – открытом, полуоткрытом.
В Европе это существует с послевоенного времени. Там вовремя поняли, что затраты, связанные с перевоспитанием подростка, совершившего какое-то не очень тяжелое преступление, но уже вовлеченного в криминальную жизнь, гораздо дешевле, чем его изоляция от общества в дальнейшем. 82 тысячи в месяц в прошлом году стоило нахождение одного ребенка в воспитательной колонии!
– Если говорить про западный опыт, где религиозные, государственные и социальные учреждения работают в одной связке, возможен ли для нас этот путь? И в чем их недостатки в этой области?
– Еще пять лет назад я думала, что возможен, сейчас уже понимаю, что нет. Это не связано с политикой. Просто это мейнстрим: в сознание людей десятилетиями укладывалось, что всё государственное – надежно, а частные организации – это опасно. У нас всё завязано на деньги и власть. Для того чтобы работать вместе, должны быть партнерские отношения между государственными и негосударственными учреждениями. А этого у нас нет, и вряд ли будет.
Я сама училась социальной работе в Дании, смотрела, как там устроены тюрьмы. Там очень хорошие условия, но мне показалось, что иногда не хватает… души. Всё так формально. А у нас с душой – загадочной русской – всё в порядке, но нет условий, необходимой экономической базы и поддержки со стороны государства.
Бывают, правда, разовые исключения. Когда я говорила с Валентиной Ивановной Матвиенко – яркая, умная женщина, схватывающая самую сердцевину, – о нашем Центре, она воскликнула: «Господи, помилуй! Есть люди, которые хотят этим заниматься! Всё есть: программы, специалисты. Чего вам не хватает? Денег? Помещений?» Тогда, по ее распоряжению, нам передали еще две квартиры в этом подъезде.
– Если подытожить, какие самые острые проблемы во взаимодействии церковных благотворительных и социальных структур?
– Надо иметь большую отвагу, мужество и авантюризм, чтобы затевать дело, связанное с проживанием людей на безвозмездной основе, не будучи государственной организацией. В этом случае невозможно стабильное финансирование, не потому что виноват какой-то закон или что-то другое. Просто на данный момент нет механизма, предусматривающего такую деятельность. На данный момент многими освоен метод грантов и субсидий.
Теперь вышел этот не до конца прописанный закон, по которому небольшая категория может рассчитывать на господдержку через конкурс. Но для этого надо стандартизировать свою деятельность и разложить ее на услуги.
Фото: Станислав Марченко / «Вода живая»
Читайте также:
- 9 месяцев до тюрьмы — как в центре свт. Василия Великого спасают трудных подростков
- Яркая жизнь Центра Василия Великого — закроют ли центр социальной адаптации