Вся Украина поминает его в своих молитвах, потрясенная этим страшным убийством. Когда прямо в подъезде дома, в котором он жил, в субботу вечером, после службы, неизвестные дважды выстрелили ему в голову. От полученных ранений через три дня, 29 июля, он умер в больнице.
Отец Роман был молодым, открытым и готовым идти за Христом до конца – так вспоминает о нем его друг и коллега, служитель храма во имя святителя Луки крымского протодиакон Рустик Новакович.
За десять дней до трагедии они встретились…возле могилы Блаженнейшего Митрополита Владимира. А сейчас и отец Роман предстоит перед Господом.
«…Ему было всего 40. Совсем еще молодой человек. Мой собрат, сослужитель, друг.
Мы дружили с ним много лет. Вместе учились в семинарии, там и подружились. Тогда мы были еще мирянами, у каждого была своя работа, но оба мы чувствовали в сердце зов Христа. Может быть, Господня рука вела и направляла нас, и мы поступили в Киевскую духовную академию.
Я помню, отцу Роману всегда было мало тех знаний, которые нам давали. Мы учились заочно, и нужно было очень быстро усваивать большой объем материала. Прочитать книги, прослушать курсы – все это нужно было не только для того, чтобы сдать экзамены. Все это нужно было понять и запомнить, чтобы знания эти остались на многие годы служения.
Но и этого ему было мало. Он все время скачивал что-то из Интернета, покупал аудиодиски, в машине слушал проповеди, лекции по истории Церкви, по догматике. Я его спрашивал: «Где ты все это берешь?». «Это – вот с этого сайта, а это – с того…». Но мне всегда было некогда…
Он был человеком очень целеустремленным – и себя, и людей, которые его окружали, он умел настроить на самое главное.
У него был чудесный низкий бархатный голос. Он так разговаривал с людьми, что сразу вызывал доверие к себе, люди открывали ему сердца. Он был хорошим пастырем, и вокруг него образовалась прекрасная община.
Он любил свою семью. Его жену зовут Татьяна, и маму тоже Татьяна, и православный храм на Оболони он основал во имя великомученицы Татианы. Отца Романа уже нет с нами, но остались священники, которые ему помогали, дьяки, миряне – его прихожане, которые подхватят начатое им дело. И, я уверен, доведут его до конца, и память о нем действительно будет вечной.
Мы не знаем мотивов совершенного против него страшного преступления. Но я знаю, что каждый священнослужитель, начиная свой путь, видит пред собой Голгофу, на которую поднялся Господь наш Иисус Христос. И когда мы принимаем священный сан, мы должны быть готовы ко всему, и к Голгофе тоже.
В судьбе отца Романа его Голгофа случилась, когда он был совсем еще молодым. Но самое главное он сделал – оставил после себя добрую память, оставил храм Божий.
За десять дней до трагедии мы с ним встретились, ходили на могилу Блаженнейшего митрополита Владимира, поминали нашего Предстоятеля. Долго-долго разговаривали. С ним вообще можно было говорить на любые тему – за чашкой чая или кофе, за столом, в непринужденной беседе. Он был один из немногих священников, с которым я мог говорить обо всем – открыто, как на исповеди.
Он очень переживал из-за ситуации на Украине, молился о прекращении кровопролития, о мире на нашей земле. Но никаких радикальных взглядов у него не было, он был человеком спокойным и считал, что лучший отпор мы можем дать с помощью общей молитвы.
Вот таким он запомнился мне: целеустремленным, жаждущим новых знаний, пылающим желанием открыть людям Христа.
После него осталось, наверное, самое главное: призыв идти за Христом. И он доказал искренность этого призыва не словами, а, к сожалению, своей кровью.
Вечная ему память».
Перевод с украинского Анны Барабаш