Cвященник Андрей Кордочкин
Обычно по пятницам у нас в храме бывают встречи с молодежью. Однажды мы решили поговорить о том, как правильно сориентироваться в информационном пространстве. Можно ли быть журналистом, и не врать? Можно ли читать новости, и не быть обманутым?
Мы разговаривали на примере интервью генерального директора информационного агентства «Россия сегодня» и ведущего программы «Вести недели» Дмитрия Киселева московскому корреспонденту Би-би-си Стивену Розенбергу. Это интервью является важным для любого, кто пытается осмыслить российское информационное пространство, поскольку корреспондент беседует с человеком, напрямую ответственным за его наполнение. Беседа (по крайней мере, её опубликованная часть) длится 8 с половиной минут и почти все это время Киселев рассказывает корреспонденту Би-би-си об информационной политике Би-би-си (!) и о британской внешней политике. А также о журналистике.
Основной тезис Киселева достаточно прост: “Время дистиллированной журналистики, безусловно, прошло. Она невозможна даже теоретически … на самом деле пропаганда – это просто попытка что-либо объяснить. Это просто представление точки зрения. Вот и все. И достаточно последовательное представление точки зрения – ну, наверное, это можно назвать пропагандой. Но тогда давайте договоримся, если я занимаюсь пропагандой, то и вы тогда тоже занимаетесь пропагандой. А если вы не занимаетесь пропагандой, а занимаетесь профессиональной деятельностью, то и я занимаюсь профессиональной деятельностью, мы занимаемся одним и тем же, мы коллеги. Вот и все”.
Слушая этот разговор, я вспомнил споры последнего времени с друзьями и знакомыми о разных нестроениях в российской политической жизни. И что, неизбежно, каждый раз они доставали из кармана один и тот же аргумент: “А вот в Америке тоже…”, “а вот на Западе не лучше…”. Мне этот аргумент никогда не казался убедительным, потому что он развязывает руки и освобождает от всякой нравственной ответственности.
Да, и в Америке жульничают и насилуют. Но разве это оправдывает жульничество и насилие в России? В том числе, в информационном пространстве?
Я бы не хотел обсуждать тезис о зеркальной симметрии западных и российских СМИ, и фантазировать на тему того, возможно ли в российском государственном СМИ интервью с человеком из “другого лагеря”, настолько же категоричным в оценках наших политических реалий, или же о том, возможно ли, чтобы чтобы генеральный директор Би-би-си, лорд Энтони Холл, в беседе с корреспондентом “РИА-Новостей” (или любого другого российского издания), назвал бы его место работы “помойкой”. По всей видимости, именно такой стиль общения, который англичанин назвал бы “intimidating” и “arrogant”, призван обеспечить России на Западе “позитивный имидж”.
Я хотел бы предложить читателю задуматься над другим вопросом. Возможна ли объективная журналистика? Есть ли различие между журналистикой и пропагандой? Может ли христианин, или просто честный человек, заниматься журналистикой, не идя на нравственный компромисс?
Безусловно, Киселев прав, когда говорит: “Вы называете кого-то шпионом, а кого-то разведчиком. Вы называете кого-то террористом, а кого-то ополченцем. Это тоже уже отсутствие нейтральности”. В этом смысле, абсолютно нейтральная, безоценочная журналистика невозможна. Тем не менее, в отличие от Дмитрия Киселева, я считаю, что есть принципиальная разница между журналистикой и пропагандой. Я бы с радостью дал благословение юноше или девушку заниматься журналистикой, и никогда не благословил бы заняться пропагандой. Я считаю, что просмотр пропагандистских телепрограмм приносит человеку с трудом исправимый духовный вред. Именно поэтому у нас дома никогда не было и никогда не будет телевизора. Постараюсь объяснить разницу, как я её вижу, между журналистикой и пропагандой.
Первый и основной вопрос: есть ли нравственная граница, которую журналист не имеет права перейти? Может ли он заведомо использовать ложь, фальсификацию для достижения нужного эффекта? Я уверен, что журналист этого делать не должен. В то время как пропагандист — может и должен, потому что в его случае цель всегда оправдывает средства, а значит для него хорошо все, что хорошо для государства. Однако не всегда это “хорошо” приносит пользу. Благо для страны и текущая конъюнктура не обязательно есть одно и то же.
К примеру, я убежден, что любой человек, участвующий в “каруселях”, “вбросах” и прочих фальсификациях на выборах уверен, что он действует в интересах страны, чтобы было “как лучше”, но ему в голову не приходит, что он своими действиями это государство уничтожает, лишая легитимности как выборные органы власти, так и законы, ею принимаемые. То же самое можно сказать и в отношении журналистики и пропаганды.
Являются ли для государства благом оболваненные граждане? Обязательно ли разрешать обманывать своим, чтобы не обманывали чужие?
В этом смысле, пропаганда — это нравственный, и, если угодно, духовный выбор не только пропагандиста, но и его аудитории, которая принимает из его рук информационную пищу.
Есть и другое важное отличие журналиста от пропагандиста. В ситуации любого конфликта, в том числе и военного, журналист способен сохранять критическое отношение к обеим сторонам. Пропагандист не может позволить себе такую роскошь. Он непременно должен занять чью-то сторону, создавая примитивную, черно-белую картину мира с делением на “наших” и “не-наших”. Поэтому у журналиста есть шанс стать миротворцем, а у пропагандиста такого шанса нет. Его работа — добавлять масло в огонь, чтобы ярче горело. А самый воспламеняющийся материал — это, конечно, ненависть к тем, кого сегодня назначили врагами. В этом смысле христианству и пропаганде всегда будет не по пути.
Кроме того, настоящий пропагандист, конечно, не может быть циником. От него требуется безусловная вера в то, что он должен донести, и ненавидеть он должен тоже искренне. “Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая её; полагать, что демократия невозможна и что партия — блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применять этот процесс к самому процессу — вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не сознавать, что занимаешься самогипнозом” (Дж. Оруэлл. 1984).
И, напоследок. Журналист может не только информировать, но и анализировать события (кстати, 24% россиян считают “Вести недели” лучшей аналитической программой). Пропагандист не занимается анализом; эту работу за него делают другие люди и в другом месте. Пропагандисту достается лишь роль репродуктора, шоумена. У него нет своего лица, своего голоса. Поэтому ставить под вопрос авторитет пропагандиста — опасное занятие, потому что критика неизбежно обвинят в том, что он не патриот, и продался врагам. Скромная оплата труда пропагандиста при этом останется за скобками.
“Гравировать имена победителей — работа, требующая самоотречения”, сказал герой фильма “Покровские Ворота”. Но кто вспомнит о душе бедного гравера?