И познали силу молитвы
25 февраля 1908г.
Ныне первый день Великого поста. Хорошо здесь встречают и проводят это святое время. Великое утешение и великопостная служба. Поют далеко не артистично, но в общем все как-то хорошо.
Для поддержания сил — скудная холодная пища, однако вполне достаточная для поддержания бодрости. Вместо чая пьем кипяток или завариваем мятку с медом один раз в день. Вообще, при собственном на то желании можно жить здесь очень хорошо. Побольше надо следить за собой, а не за другими. И когда будешь замечать чужие немощи и гордиться перед другими (мысленно) надо отвечать помыслу бесовскому: «Я хуже всех», — так говорил мне Батюшка, и так надо хотя бы непрочувствованно сказать.
Еще Батюшка мне говорил, что враг всегда нападает с одной стороны, напирая на какую-либо одну страсть. Например, вовлекая в чревоугодие, он не будет в то же время смущать сребролюбием, ибо этим может разрушить свою работу. Пожалуй, станет скупиться человек и для угождения чреву. Или, завлекая в сети сребролюбия, он не станет напирать на блуд, ибо опять может разрушить свою работу.
Я замечал на себе, что с тех пор, как я сказал Батюшке про свои помыслы о военщине и о пострижении в мантию, они меня пока не беспокоят; и я помню, Батюшка сказал мне, что они меня оставят, даст Бог. И действительно, оставили. Другие всякие приходят в голову, а этих нет по молитвам Батюшки.
Я замечаю, что, пожалуй, мне этот год легче стоять службу и вставать, чем прошлый год, хотя и прошлый год мне было хорошо. Слава Богу.
2 марта 1908г.
Вот уже прошла первая неделя св. Великого поста, и с Божией помощью я, слава Богу, легко и даже с утешением духовным провел ее. Чем меньше кушаешь, тем меньше хочется, теперь я это испытал на деле. И я заметил: чем я больше обыкновенного слушал службу, тем более она мне нравилась. Теперь я начинаю понимать смысл поста: и телу, и душе становится как-то хорошо. Вообще, замечаю, что мне здесь начинает больше и больше нравится.
Как понравилась мне вчера всенощная, особенно ее первая часть — вечерня, как хорошо слушал я стихиры на «Господи воззвах…». Как приятно было мне стоять за шестопсалмием в этом мирном полумраке.
Сейчас я читал псалтирь и по окончании, идя сюда в келию, как хорошо чувствовал я себя. После молитвы на душе мирно, тихо, как и все кругом: и эта чудная ночь, луна, чистое небо и яркие звезды, тишина, снег блестит, вокруг вековые ели… Хорошо. Слава Богу, что Он, Милосердый, вселил меня, грешного, сюда, под покров Божией Матери и пророка Своего Крестителя Иоанна. Здесь мне всюду хорошо, а в келье своей, когда я один, мне кажется лучше всего.
Из келий я никуда не выхожу без дела, разве только в церковь, на правило, на послушание, на трапезу, — более никуда. Если случатся какие дела, то иду, а если возможно, откладываю иногда, в монастырь же не очень люблю ходить: там шумно, людно. За ограду скита выхожу обыкновенно только за водой на Амвросиев колодец.
Вообще, утешает меня Господь, и мне не в тягость моя теперешняя жизнь скитского послушника. Я ничего лучшего не желаю: ни еды, ни службы, — посему я узнаю, что мне здесь очень хорошо.
5 марта 1908 г.
Вчера вечером, в 8 часов, я окончил читать Псалтирь и пошел к Батюшке на благословение после всех, и неожиданно для меня опять удалось мне побеседовать с Батюшкой. Когда я вошел, Батюшка сказал мне сесть на стул под часами и побезмолствовать, а сам ушел. Через некоторое время, довольно скоро, Батюшка пришел и начал занавешивать окна. Из окна, прямо из-за деревьев, светила луна. Уже 3-4 ночи подряд были такие же красивые, как я описывал прежде. Батюшка указал мне на это:
—Видите, какая красота.
— Да, Батюшка. Я когда иду к себе в келью после Псалтири, мне все это нравится: и луна, и снег, — а когда я приду к себе в келью, мне там еще лучше.
—Конечно, в келие лучше.
Потом Батюшка начал рассказывать про одного нашего монастырского монаха о. Феодула.
— Жил на кухне монах, совсем простой, малограмотный. Никто о нем ничего не знал. Даже о. архимандрит не знал, чего он достиг душой. Ну, а мне, как духовному отцу, все известно. Он постоянно молчал и проходил Иисусову молитву. Все видели, что четки постоянно при нем и всегда в движении, но никто не предполагал, что делается у него внутри. Устную молитву он до того усвоил, что начал уже подходить к внутренней. Редко мне приходилось с ним беседовать, но когда случалось, это доставляло мне великое утешение.
Заболел он и лег в больницу, а я, когда на первой неделе исповедовал братию монастырскую в больнице, зашел к нему, поговорил. Спрашиваю, не хочет ли он чего.
— Нет, Батюшка, ничего. — Потом я его опять спросил, не хочет ли он чего.
— Ничего… да вот разве, Батюшка, кисленького чего-нибудь.
— Хорошо, — говорю я. На следующий день принес ему два яблока да два апельсина… И как он был рад. Как мало нужно для монаха, не то что в миру… Потом я его как-то спросил: «Как тебе?»
— Да скучно здесь, Батюшка, жить.
— Да, где же весело? — спрашиваю я.
— Да там весело, если только примут.
— А ты готов?
— Да то-то и дело, что не готов. Я грешник, хуже всех. На следующий день прихожу и спрашиваю:
— Не надо ли тебе чего?
— Нет, Батюшка, ничего. Единого желаю: разрешиться и со Христом быти. Помолитесь обо мне, Батюшка. Далекий, незнаемый путь предлежит мне, благословите, Батюшка, идти.
— Бог благословит. Иди. Когда будешь предстоять престолу Господню, помяни меня, своего духовного отца.
— Хорошо, помяну, аще буду.
— Ну, уж, конечно, если будешь.
Сегодня прибегает послушник и говорит, что о. Феодул скончался. И верую, что пошел он в райские селения. Вот как здесь умирают, и как в миру… И вот на Страшном суде узнается, кто был разумнее: профессора, ученые, художники или такие простецы, как о. Феодул.
Потом Батюшка посадил меня вместе с собою на диван и, обняв, сказал:
— С первого же раза я расположился к Вам, и верую, что сохранится это расположение на все время, которое мне осталось жить… Оставайтесь здесь монахом до конца своей жизни. А основание монашеской жизни — смирение. Есть смирение — все есть, а нет смирения — ничего нет. Можно даже без всяких дел одним смирением спастись.
…Это время, когда я был болен, я думал, что не встану. Но за меня стали молиться, и мне дана отсрочка. Есть одна блаженная, она видела сон: как будто она подходит к скиту и видит, что меня через св. ворота выводят из скита какие-то жена и муж. «Я, — говорит, — их спрашиваю:
— Куда же вы выводите Батюшку?
— В монастырь.
— Зачем же вы его в монастырь? Ведь в монастырь из скита только когда кто умрет выносят, а Батюшка в скиту нужен. Оставьте его.
— Никак нельзя. — Тогда я начинаю со слезами просить:
— Да оставьте его, пожалуйста,.. — Тогда муж тот и жена стали советоваться и решили, что можно оставить, и увели опять в св. ворота в скит».
Это она рассказала Нилусу, а он мне. Ему она рассказала, когда я еще был здоровехонек, за несколько времени до болезни, и говорила, что из этого она заключает, что со мной должно что-нибудь случиться.
Видит Господь, что всех люблю, что всех хотел бы заключить в свое сердце, и не тесно там, но что поделаешь? Не хотят некоторые, сами не идут. Да я их и не виню, все это дело диавола, они не виноваты. Были на меня гонения, да Господу вот как угодно было сделать…
Что Вы теперь читаете?
— Да, вот, Батюшка, кончил авву Дорофея, благословите начать Петра Дамаскина.
— Хорошо, начинайте. В этой книге есть непонятные таинственные места. Там увидите, как святые начинали познавать смысл видимой природы. Им дела нет до видимого вещей, а смысл их они понимают…
— Да, Батюшка, я понимаю так, как говорится в псалме: «Всякое дыхание да хвалит Господа»…
—Да, да, конечно, не самое творение хвалит Господа. Как снег будет хвалить Господа? Но он сам собою доказывает славу и премудрость Создавшего его. Также огонь, ветер, град не сами хвалят Бога, а только показывают собою славу, силу и премудрость Господа. А сознательно прославляющим Бога является уже человек, который, познавая Божие творение, прославляет Бога. В этом смысле сказано: «всякое дыхание да Хвалит Господа».
Я говорю Батюшке: «А вот некоторые поэты говорят подобное, например, Лермонтов: «Когда волнуется желтеющая нива…» — «Да, это стихотворение вы хорошо напомнили мне… да… в таком смысле даже всякое творение говорит: «птицы имеют свой язык, это даже признают некоторые ученые. Поет соловей — конечно, славит Бога.»
6 марта 1908 г.
Пока есть время, спешу записать все, что припомню…
—Теперь ненавидят повсюду христианство. Оно есть ярмо, мешающее жить вольно, свободно творить грех. Еще Гете один раз выразился про христианство так: «Только две вещи ненавижу я: клопов и христианство». Смотрите, какая насмешка, какое кощунство. Когда он умирал, то закричал: «Свету больше, свету больше».
Страшные слова. Значит на него уже надвигалась адская тьма.
Вот так и теперь ненавидят христианство, и по смерти идут на дно адово, а здесь, в тиши спасаются, как, например, о. Феодул.
Про него с самого начала Батюшка сказал:
—У него лицо было всегда такое, как в Евангелии сказано про Иисуса Христа, что Лице Его бе грядущего в Иерусалим, какое восковое, он уже не думал ни о чем мирском, потерял всякое пристрастие к миру.
Это выражение я еще замечал у художников. Например, на одном вечере Майков и Полонский читали свои произведения, и у Майкова было оно чуть заметно, чуть-чуть мелькало во время его сильного воодушевления. Но вся полнота принадлежит, конечно, инокам.
7 марта.
Сказал Батюшке про дьявольское навождение и напомнил ему его слово, сказанное мне им раньше. На это Батюшка сказал:
— Вот и увидели больше, и чем больше будете стараться жить по-монашески, тем более будете испытывать.
Я припоминаю, что во время сего навождения, когда мне стало страшно, я порывисто начал творить Иисусову молитву, и на первом же слове, лишь я произнес: «Господи», — сразу все прекратилось, хотя, может быть, и на время, теперь уже не помню. Когда я сказал об этом, Батюшка прибавил:
— Да и познали силу молитвы.
Кстати, запишу еще из наставлений, бывших на исповеди.
—Когда у вас бывают какие-либо мечтания, то вы сами им не противоречьте и не отгоняйте, а просто возьмите, да в них — «Камнем», а Камень есть имя Христово, Иисусова молитва. Не гордитесь, не тщеславьтесь ни сами в себе, ни перед другими. Сказано: «не труби перед собой и перед другими», а считайте себя хуже всех и свыкайтесь с мыслью, что вы приговорены к адским мучениям, что вы достойны их, и что избавиться от них можете только по милости Божией. Это не легко, и только святые достигают того, что считают себя достойными адских мучений, и худшими всех считают только себя.
Сегодня праздник иконы Божией Матери «Споручницы грешных» и у меня в келий праздник, так как Батюшка благословил меня иконой Божией Матери как раз «Споручницы грешных».
Еще припомнил, что Батюшка говорил о совершенствовании человеков и духов.
—Бога познавать могут люди по мере того, как будут совершенствоваться еще здесь на земле, но, главным образом, в будущей жизни. На небе все бесплотные духи все время совершенствуются, подражая низшие — высшим. Самые высшие духи — это серафимы, но и они не видят Бога таким, какой Он есть на самом деле, хотя каждое мгновение с огромной быстротой идет их совершенствование, и они подражают Богу, насколько им возможно. А серафимам подражают херувимы, и т. д. и, наконец, человек подражает ангелам. Итак, друг другу подражая, все стремятся к совершенству, познавая Бога, но никогда ни познать, ни увидеть Его не будут в состоянии, ибо Господь Бог есть Существо беспредельное, а все остальные существа, как сотворенные Богом, ограничены.
Была одна попытка, не только сравняться с Богом, но даже стать выше Его, и окончилась тем, что этот серафим стал ниже всех и приобрел стазу все отрицательные качества за свою гордость и дерзость. И вот, чем больше здесь живешь, тем все более и более уверяешься, что Господь смотрит только на кроткого и смиренного. И потому так и ненавидит гордость, что это есть диавольская, сатанинская черта.
Если Господь захочет вам, например, возвестить что-либо, то Он Свою волю возвещает серафимам, а они херувимам и так далее, и уже ангел-хранитель скажет вам, чтобы вы выехали в Оптину и остались там. Но на то, конечно, была воля Божия.
— Да, — отвечаю я, — у меня спросил один монах: «Как у вас началось желание поступить в монастырь»? А я и не знаю как. Помню, что чаще стал ходить в церковь, читать Евангелие, и подобное сему. А как именно явилось это желание — совершенно не могу сказать.
— Да, в вас было всеяно семя, а как семя растет в земле, никто не знает и не может сказать…
Еще припоминаю, как Батюшка говорил, что человек должен исполнять заповедь: «Будьте святы, якоже Аз свят есмь».
10 марта 1908г.
Начал читать Петра Дамаскина. Мне нравится эта книга. Это серьезная и глубокая книга, и читать ее быстро не могу. Я сказал об этом Батюшке, и он подтвердил мои слова, что эта книга глубже аввы Дорофея. Еще бы, авва Дорофей — это азбука монашеской жизни, хотя читая ее, можно открывать все новое и новое, и для каждого она является сообразной его состоянию. Она имеет берег, и он берега можно ходить сначала по колени, потом глубже и глубже. Иной — сразу в глубину.
Запишу еще несколько наставлений.
—Есть маленький секрет, чтобы легко вставать к утрене и не просыпать: не осуждать тех, кто просыпает и опаздывает. Если не будете осуждать других, и вам будет легко… К обедне надо вставать за час до начала. Я думаю, вам полчаса достаточно, чтобы умыться, одеться и прочесть утренние молитвы, а как зазвонят — начинайте читать синодики.
—За всенощной теперь привыкайте не выходить, а то потом трудно будет, так и брату скажите.
Вчера умер келейник о. Иосифа о. Пахомий. Это уже второй, как мы поступили сюда.
Вот вчера Батюшка по этому поводу говорил, что «в Оптиной верный признак того, что человек скоро умрет, если он просится поехать к родным или вообще желает уехать из Оптиной».
16 марта 1908 г.
Времени писать совершенно нет. Со вчерашнего дня мне дано очень много работы по библиотеке. Эти дни на благословении Батюшка кое-что говорил. На мой вопрос о страхе, который находит на меня иногда в темноте и вообще, Батюшка сказал, что это — вражие.
—Отгоняйте это псаломским словом, как учили старцы: «От страха вражия изми душу мою»…
— Книги читайте, но не входите в тонкости, не вдавайтесь в анализ, а молитесь Богу, да просветит ум ваш. Мне так сказал о. Анатолий и на мой вопрос: «Почему так?» — отвечал: «Запутаешься». Вот так и я говорю вам.
Когда я оделся в подрясник и пришел к Батюшке о.Анатолию, он мне сказал: «Ну, брат Павел». …И какой музыкой раздались эти слова в моих ушах. Я, вылезший из вонючего болота — мира, весь в грязи, тине, и я — «брат». Меня называет этот великий старец своим братом. Вот и я называю вас: «брат Николай», а Николай Митрофанович остался там, за воротами… У монаха вся радость состоит в смирении , смирении и простоте.
17 марта.
Теперь с начала поста я прохожу послушание помощника библиотекаря, а в библиотеке сейчас много дела.
Вот как Господь подкрепляет меня, недостойного: совершенно не тягощусь постом и даже лучшей пищи не желаю. Бывают помыслы о прежнем, но это мимолетно, даже не беспокоит. Стараюсь слушать службу, хотя это далеко не всегда удается, обыкновенно бываю очень рассеян.
Прежде я осуждал монахов, а теперь, когда сам в монастыре, — вижу, как трудно быть истинным монахом. Сам я ничуть не изменился, но остался таким же страстным человеком: пороки, грехи — те же, что в миру, только живу в келий. И не стал сразу ангелом, чего я требовал прежде от всякого монаха без разбора: молодой ли он или старый и сколько живет в монастыре, — не желал ничего принимать во внимание. Теперь я начинаю понимать на опыте, как легко рассуждать и как трудно «дело делать». Батюшка сказал:
—Если приходится пропустить что-либо из правила, то на следующий день не исполняйте пропущенное, но мне надо сказать, ибо впадете в неоплатные долги. А пропустили, так пропустили, делать нечего.
—А если, Батюшка, будут заставлять читать в церкви, как быть? Вы же еще не благословили?
— Отказываться не надо, если заставляют. Бог благословит… Веруйте: на пользу говорю вам то, что исполняете за послушание. По вере вашей и я говорю вам то, что для вас потребно. Вот приходят ко мне с верой, и я сам удивляюсь, откуда что берется, вспоминаю прочитанное и слышанное, и говорю на пользу по вере вопрошающих. А бывает так, что приходят просто из любопытства или когда не имеют цели для пользы душевной — и тогда я положительно ничего не могу сказать, говорю: молись и более ничего.
Я забыл, что, когда Батюшка говорил про ужасы в миру, он в то же время прибавил:
— И среди других там находятся чистые души. Господи. Господи. Истинно: свет во тьме светит и тьма его не объят.
1 апреля 1908 г.
Пост почти прошел, и я его совершенно не заметил. Идут приготовления к празднику. Вчера и сегодня чистили церковную утварь, мыли полы в церкви. Батюшка и меня назначил на это послушание: «Это великое послушание,» — сказал Батюшка.
6 апреля.
Вот уже прошел Великий пост. Сегодня Церковь празднует Вход Господень в Иерусалим, а завтра начинается св. Страстная седмица. Получил от Батюшки благословение готовиться.