Иеромонах Фотий: О пути к вере, белых воронах и вопросах Григория Лепса (+ видео)
Иеромонах Фотий (Мочалов), насельник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря, принял участие в шоу «Голос» — исполнил арию Ленского. «Правмир» расспросил отца Фотия о его детстве, жизни в Германии, возвращении в Россию и о приходе в монастырь.
Иеромонах Фотий: белая ворона
Часто вспоминаю и вижу во сне свою деревню — поселок Васильсурск в Нижегородской области, на Волге, куда мы с родителями приезжали каждое лето. Волжские просторы, каникулы — все давало ощущение свободы, звенящей радости.
Школьная жизнь была гораздо печальнее. Я все время ощущал себя белой вороной, одноклассники отказывались меня принимать, не любили, обзывали, всячески издевались, били. Почему? Не знаю. Объективной причины не было, меня просто «назначили» тем самым учеником, которого детский коллектив выбирает для издевательств. Мальчик, все время думавший о музыке, избегавший совместных игр на грани опасного баловства, оказался подходящей кандидатурой. В ответ на оскорбления я старался смиряться и просто ничего не делал в ответ. Одноклассников это больше раззадоривало, они меня еще больше унижали.
Родителей это, понятное дело, расстраивало. Но что они могли сделать? Только поддержать меня. Мама никогда и близко не говорила, что все дело во мне, наоборот, всячески пыталась вселить в меня уверенность в собственных силах — это помогало мне выдержать издевательства в школе.
Не знаю, почему, но еще в детстве я задался вопросом о существовании Бога и спрашивал о Нем маму. Мама не раз потом вспоминала, что не знала, как ответить на мои вопросы. Дважды — в раннем детстве и в подростковом возрасте я во сне видел Господа на Небе.
Если я не покрещусь
Когда мне было семь лет, я потащил маму в церковь крестить меня. Аргумент был таким: «Если я не покрещусь, то не стану ангелом». Мама крестилась вместе со мной, но на этом моя церковная жизнь и остановилась: в храм мы не ходили, ничего не знали.
Спустя пять лет Виктор Иванович — мой педагог по вокалу из музыкальной школы — позвал меня в детский православный лагерь «Благовест». Лагерь был при воскресной школе собора, в которую я, понятное дело, не ходил. Кто меня туда бы направил? Мама — хоть и крестилась, но еще тогда была далека от воцерковления, я тоже никаких пересечений с людьми верующими не имел. Именно там я впервые окунулся в церковную жизнь — принимал участие в литургиях, пел на клиросе. Вот это первый опыт мой, самый зеленый. Мне это очень понравилось. Я начал учить первые в своей жизни молитвы, покупать маленькие иконы.
Вернулся я из лагеря вдохновленным, просветленным, что ли. Мама сразу увидела во мне кучу изменений, что я как-то исправился, изменился, стал лучше. Стал молиться: вечерние правило, утреннее правило, неукоснительно все читал. Даже покупал ладан, на ложке его разогревал…
Детская, светлая, ничем незамутненная вера. После лагеря очень редко ходил в храм и та чистая детская вера вскоре рассеялась. Когда я поступил в музыкальное училище, мне стало совсем не до церкви. Зато моя мама воцерковилась, стала много читать духовной литературы, активно окунулась в приходскую жизнь. И раз в месяц наставляла меня сходить причаститься. Я не противился ей, ходил тоже.
Германия — Почаев — Боровск: без компромиссов
Вскоре родители эмигрировали в Германию и я поехал вместе с ними. Оказалось, что там тоже есть русские приходы! Там я постепенно стал воцерковляться.
Недалеко от Кайзерслаутерна, города, в котором мы жили, существовал и существует приход в честь мученика Пантелеймона. Вскоре и в самом городе организовался приход, который не имеет постоянного места. Нам приходилось использовать бесплатно предоставляемые помещения. Например, католический общинный дом дает зал, в котором можно разместиться, сделать импровизированный престол и служить литургии. Я там немного прислуживал, читал«Апостол», помогал в качестве пономаря.
Оказавшись в православном приходе города Саарбрюкена, я вдруг вспомнил о былом вдохновении, которое испытывал, когда был ребенком, и захотелось вновь ощутить эти благодатные переживания. Может быть, это было слишком наивно, с определенным юношеским максимализмом…
В общем, представилась возможность и решил поехать в Свято-Успенскую Почаевскую лавру, в паломническую поездку. Пробыл там две недели, работал на послушаниях. Подумал тогда: монастырь — это не мое, слишком тяжело.
Но, тем не менее, после того, как я вдумчиво прочитал Евангелие и жития преподобных Амвросия Оптинского, Иосифа Оптинского, я начал немного понимать, что это такое, для чего вообще в монастыре живут, почему отрекаются от всего мирского и… захотел попытаться.
В Почаеве я исповедовался священнику, о котором шла слава как о прозорливом человеке, и понял, что надо оставлять игру на органе (я как раз тогда учился играть). Он мне сказал, что это не по-православному и, наверное, следует перестать. Сказал, что инструментальная музыка, по одной из версий, была придумана потомками Каина. Вообще, из глубин веков идет легенда, что именно потомки Каина придумали разные орудия труда, в том числе создали музыкальные инструменты, потому что у них было угнетенное состояние духа. Когда ты совершаешь грех и потом тебя мучает совесть, ты впадаешь в уныние, и тебе нужно чем-то утешиться. И вот они сделали духовые инструменты — первые свистульки, ручные органы. Внутреннюю пустоту они заполняли игрой на музыкальных инструментах, чтобы это услаждало слух и как-то отвлекало, развлекало.
В православном храме мы слышим музыку, но, примечательно, не инструментальную, а только хоровую, акапельную.
В общем, после этого, уже вернувшись в Германию, я решил все-таки оставить орган, отправиться вновь в Россию и попробовать себя в монастырской жизни.
Рассказал о своем решении учителю по органу. Он, человек философски настроенный, меня понял. Сказал: «Да, давай, сейчас поезжай, чтобы у тебя не получилось так, что ты бросил орган, но еще ничего не начал другого и не поехал никуда». И я как-то внутренне все продумал, взвесил все «за» и «против», что для меня важнее: благодать Духа Святого или вот это вот мирское: слава, тщеславие, цветы, музыка для кино…
Наверное, сейчас я бы не принял таких кардинальных решений так быстро, нашел бы компромисс. Но свою роль сыграл юношеский максимализм, и я решил бросить все, отречься от всего мирского, отдать все свои таланты Богу, на служение Ему, пойти в монастырь.
Я отправился в Свято-Пафнутьев Боровский монастырь. Отца Власия (Перегонцева), духовника обители, тогда несколько месяцев не было на месте, он был в отъезде. Я дожидался его, молился, чтобы Господь все-таки подвел меня к верному решению. Вот здесь у меня уже было время подумать, поразмышлять. Вернулся отец Власий и сказал: «Оставайся здесь». Я принял его слова за волю Божью и — остался.
Мой папа был не очень «за», его огорчило, что я собираюсь идти по такому «странному», на его взгляд, пути. Но у нас с ним были особые отношения в семье, не самые ласковые, можно сказать. Поэтому я подумал, что в данном случае я могу не слушать его голос, его благословение на то, чтобы уходить. Мама меня благословила в монастырь, отпустила. Папа тоже, в конце концов, скрепя сердце, согласился и отпустил со словами: «Не поминай лихом!»
Монастырская жизнь оказалась не препятствием к занятию музыкой!
Удивительно, что монастырская жизнь оказалась совсем не препятствием к занятию музыкой! Как только я приехал в Боровск, меня направили на клирос и сразу же отправили к педагогу по вокалу в Москву. Там я получил двадцать уроков, вернулся в обитель уже с поставленным голосом. Дальше занимался по кассете своего педагога.
Прошли годы, и педагог стал приезжать уже к нам в монастырь, давать мне уроки. Мы начали брать уже более серьезные вещи, оперные арии.
Потом от арий я перешел к обычным песням, мелодичным, очень душевным, романсам, например. Так, постепенно, стал набирать себе репертуар для каких-то маленьких концертов: на площадке перед молодежью, в каком-нибудь ДК. Вскоре стал брать «минусовки» из интернета и записывать себя. Мне как раз подарили для этого хорошую технику. Записал в келейных условиях два диска, загрузил их в интернет для общего доступа. Это мое хобби, не самое главное в жизни.
Голос
Когда вышел проект «Голос» на телевидении, друзья спросили, почему бы и мне не попробовать тоже там появиться? Тогда, в первый сезон шоу, я еще даже не был пострижен в иноки. Но мне казалось все это нереально — как вдруг человеку из монастыря оказаться в таком шоу? Со всех сторон нереально.
Но все-таки я отправлял заявку на третий сезон. Мне позвонили с Первого канала, пригласили на кастинг. Но тогда я не успел получить разрешение отца-настоятеля. В этот раз Первый канал написал официальное письмо на имя митрополита Калужского и Боровского Климента с просьбой отпустить меня. Владыка дал разрешение.
Духовник благословил меня на участие в шоу еще два года назад, и сейчас он меня тоже поддерживает, молится.
Про критику
Я положительно отношусь к любой критике и был готов, идя на этот шаг, к разговорам, что монахом надо только молиться, а не песни петь, нечего участвовать ему в развлекательном шоу.
Я знал, что мнения разделятся. Но все равно мне кажется, что многие будут «за» и адекватно поймут ситуацию, что батюшка вышел на сцену не потому, что он нарушил что-то, что это грех, а вот у него есть способности, которые просят реализации, которыми можно поделиться. Именно из таких соображений я согласился пойти туда. И видя очень хорошее, доброе, деликатное отношение со стороны руководства и Первого канала, и продюсеров «Голоса», я понял, что здесь к людям относятся не как к товару, которым попользовались и потом выкинули. Они боятся промахнуться, упустить возможность дать человеку раскрыться и стать участником.
Конечно, я чувствую ответственность — нужно не ударить в грязь лицом, оставаться на достойном уровне, чтобы и как священник себя не опозорить каким-то поведением, и как певец дать полную отдачу. И не «зазвездиться». Не возгордиться.
Думаю, что сам тот факт, что я выхожу на такую площадку, уже является миссионерским шагом, несмотря на всю его беспрецедентность.
После выступления Григорий Лепс задавал мне провокационные вопросы, но это совсем не страшно, а наоборот. Лепс, на самом деле, — верующий человек. Как он мне сказал, у него свои отношения с Богом, не всегда отрицательные, не всегда положительные. Он пытается что-то доказать Богу, а Господь ему всегда показывает, что он не прав. Внутри него постоянно идет борьба, так что нельзя говорить, что это человек, совсем далекий от Церкви. Кто знает, может быть, он на пути к ней?
Кстати, он знает церковные праздники, поздравлял меня с Рождеством Богородицы. Говорят, что у него дома много старинных икон, он помогает храмам.
А вот вопрос, который он мне задал: «Что будет, если вы победите?», я считаю праздным в тот конкретный момент. Понятно, что сейчас говорить об этом вообще рано. Дорога стелется под ногами идущего. Вот ты просто идешь, а направление тебе само появляется, само образуется. Как получится и как Господь устроит. Я больше всего в этом проекте полагаюсь на волю Божию. Я считаю, что дело это очень интересное, тем более, что есть благословение старца, он молится.
Главное — не забывать, что все не в твоих силах, а в Божьих руках. Если бы это было не Божие дело, оно бы разрушилось уже на самом основании, когда я проходил кастинг. К чему это приведет, мы сейчас не можем говорить. Расчет здесь вообще очень неблагодарная вещь.