Художник и искусство, особенно современное искусство — это всегда контексты. Художник Вадим Сидур (как и любой другой художник или человек) в первую очередь — контекст самого себя. Также контекстом являются политические, социальные, культурные и прочие аспекты времени, в котором он живет. То была совершенно другая эпоха, которую мы сейчас вряд ли сможем в полноте понять и ощутить.
Свои мысли и переживания художник транслирует внутри эстетических (пластических) поисков своего времени. Первая, в данном случае лежащая на поверхности, ассоциация работ Сидура — с работами Пикассо (кто не знает «Гернику»), поисками Джакометти. Многие работы Сидура имеют антивоенные мотивы, пронизаны темой боли и страдания (Сидур пошел на войну добровольцем, получил тяжелое ранение, навсегда исказившее его лицо).
Вадим Сидур, судя по воспоминаниям, – человек глубокий, переживавший свою личную историю, судьбу страны и народа. Хотя и не был человеком религиозным, но ясно осознавал, что не человек является началом вещей. Думаю, что никаких богохульных умыслов у него точно не было.
Мы можем быть против, несогласны, это нам может быть не близко, но образ Христа в светской культуре может быть отделен от религиозного, и явлен как некий исторический, литературный, мифологический или психологический образ. И каждый художник, оперируя этим образом, выстраивает свое высказывание и соответствующую ему эстетику.
Творчество Сидура – это не религиозное (но и не антирелигиозное) искусство, оно оторвано от прямо религиозного, традиционного православного или западного христианского восприятия образа Христа. Но не всегда ведь все, что использует образ Христа в необычном для нас ключе, обязательно является богохульством. Также и наоборот, не все, что исповедует себя христианским — уже само по себе является таковым и может восприниматься просто на доверии. «Испытывайте духов…»
Да, нам бы не хотелось видеть Христа в каком-либо другом контексте, кроме как Евангельском, потому что мы узнали Его свет. Но мы не можем требовать этого знания от других, хотя бы потому, что сами, зачастую, не способны хранить и являть этот свет. Мы неубедительны.
Теперь снова о контекстах. Когда-то это было подвальное (нонконформистское) искусство. Художники, такие, как попавший на днях под «праведный гнев» (а работам Вадима Сидура досталось больше всего), были в страшном загоне. Они даже не могли помышлять о том, чтобы выйти из своих подвалов и быть услышанными обществом, получить сочувствие своим мыслям и исканиям. Это вовсе не значит, что все искусство того времени (как впрочем и любого) только на этом основании достойно сочувствия. Но, по крайней мере, в этом стоило бы разобраться.
Сегодня контексты иные: зритель (так сложилось) отвык от восприятия серьезного глубокого искусства. Отвык от того, что все подлинное требует и от художника и от зрителя усилия и сосредоточенного внимания, труда. Критерием качества в культуре, зачастую, является медийная отдача, прецеденты продаж и пресловутая «успешность».
Надо сказать, что мы, люди Церкви, тоже не избежали этого искушения. Получается, что современная культура, чтобы привлечь зрителя, вынуждена заигрывать с ним, будоражить, развлекать, дергать за всевозможные (психологические, социальные, гендерные, «патриотические» и прочие) ниточки.
Вопрос о границах допустимого в искусстве, о грани между осмыслением и спекуляцией – это очень сложный вопрос, это тонкий баланс, ответственность за который несет (в первую очередь) художник, но и куратор, выставляющий произведение. Я, например, совсем не уверен, что тот контекст, в который были помещены работы Сидура на данной выставке, адекватен его собственному художественному высказыванию. И хотя название выставки — это не что иное, как название статьи друга художника академика Виталия Гинзбурга, посвященной именно Вадиму Сидуру, но на выставке представлены работы еще двух десятков авторов, каждый из которых работает со своими «смыслами». И если во времена Сидура художников еще волновала проблема этики-эстетики, то сегодня, зачастую, это уже просто игра контекстов с контекстами внутри контекстов. И большая ответственность куратора помещать столь разные работы в одно пространство, превращающее каждого автора лишь в статиста этой игры.
Такой подход не приближает нас к адекватному (подлинному) восприятию творчества конкретного художника. Учитывая, что автор давно ушел из жизни — это еще и ответственность перед его памятью и наследием.
Признаться честно, эта выставка — совсем не мое. Многое из представленного не вызывает моего сочувствия и желания всматриваться. Но если мы хотим быть услышанными, нам придется это делать — нам придется разговаривать, а не только отстаивать право оскорбляться. Это очень длинный (на годы или на вечность) разговор. Не просто словесный, а разговор альтернатив и прецедентов. Мы должны предъявить, что мы имеем — дать ответ о нашем уповании. Есть ряд глубоких авторов, о которых зачастую не знают, т.к. они не являются медийными персонами. Но им есть что сказать.
Скажем, есть замечательный скульптор Сергей Антонов, возможно, кто-то знает его по храмовым работам совместно с супругой — иконописцем Ириной Зарон. Но у него есть серия распятий, которые мало кто видел. В них синтезированы русская северная и западная традиции религиозной скульптуры. Одновременно они несут следы «архаики» (как говорят искусствоведы), но и абсолютно современны (являются в подлинном смысле произведениями современного искусства), и при этом они же являются плодом личного религиозного (молитвенного) опыта автора. И поэтому они, на мой взгляд, могут восприниматься и как Образ, в литургическом смысле этого слова.
При этом надо отдавать себе отчет, что нам на сегодня почти нечем говорить с обществом в культурном поле. Мы только в начале пути. Современного христианского искусства как явления, к сожалению, не существует (но есть отдельные замечательные авторы). У нас есть только наше двухтысячелетнее наследие. Но и оно не наше. До тех пор, пока не прорастет сквозь нас и не заговорит уже нашими голосами.
И вот еще что: «… если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему…».
Мне кажется, Христос оттого говорит так, что знает — не все (до поры до времени?) получили дар узнать в Сыне Человеческом Сына Божия.. А вот похулить Духа Святаго, может только тот, кто знал Его, кому Он однажды открылся. Не знающий не может предать Того, Кого не знает. Только знающий….
И еще: «хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их…» «не весте, коего духа есте вы, Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти…».