Споры об анафеме Толстому не утихают и сегодня, спустя больше века. Постоянный газеты «Известия» Борис Клин обратился к дневникам и записям Толстого . чтобы понять, переживал ли сам писатель об отлучении, сознавал ли он себя православным, разделял ли он учение Церкви.
Читайте также: Анафема. История и смысл
В 1901 году Святейший Синод принял Определение, в котором был зафиксирован факт «отпадения» от Церкви Льва Толстого. В храмах не провозглашали ему анафемы — просто документ был опубликован в газетах. Потом появился ответ Толстого, в котором он прямо признавал, что от Церкви отрекся, а ее учение называл ложным. Несмотря на это, уже более 100 лет в России находятся люди, требующие «реабилитации» Толстого и удивляющиеся, почему на могиле писателя нет креста.
Собственно говоря, суть разногласий между Толстым и Церковью писатель сформулировал гораздо подробнее и яснее в своем ответе Синоду, чем обер-прокурор Победоносцев в самом Определении. В своем письме Толстой не раз подчеркивает: «То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо». Собственно говоря, одного этого признания достаточно, чтобы понять — он себя не считал членом Церкви. Его не отлучали. Он «отпал», как и сказано в определении Синода. Но Толстой этим не ограничился.
В ответе на решение Синода он прямо заявил, что отвергает «непонятную Троицу», «не имеющую смысла басню о падении первого человека» и «кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий». Учение Церкви он называет «коварной и вредной ложью, собранием самых грубых суеверий и колдовства, скрывающих смысл христианского учения». Колдовством Толстой считал молитвы и церковные Таинства: «чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов, чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и за известные приношения произносит священник».
В романе «Воскресение» Толстой ядовито описал Таинство Евхаристии. По мнению некоторых историков, именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Синода. Но писатель не высказывает ни малейшего сожаления по этому поводу: «Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку — перегородкой, а не иконостасом, и чашку — чашкой, а не потиром и т.п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство — в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, — уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам бог».
И наконец, тем, кто возмущается отсутствием креста на могиле Толстого, писатель сам дал ответ: «Я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым».
Все это, однако, не помешало потомкам и почитателям Толстого в 2001 и в 2006 годах — к 100-летию и 105-летию со дня отлучения — обращаться к Церкви с призывом «пересмотреть свое отношение». Русская православная церковь давала ясный и однозначный ответ: человек может отказаться от своих заблуждений и вернуться через покаяние в лоно Церкви, но ни родственники, ни сочувствующие не могут это сделать за него. Диакон Андрей Кураев считает, что в нашей стране привыкли к посмертным реабилитациям, но в данном случае решение Синода может быть пересмотрено лишь тогда, когда будут представлены доказательства, что Толстой отказался от своих взглядов и примирился с Церковью: «Даже если он это сделал в последние минуты жизни». А что касается литературных дарований Толстого, то и сто лет назад Синод признавал, что Толстой — «известный всему миру писатель», но посвятил «данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви».