В четверг «Левада-центр» опубликовал результаты опроса «Россияне о религии и церкви».
Почти половина россиян (48%) уверена, что только в обращении к религии, к Церкви общество может найти сейчас силу для духовного возрождения страны, при этом 58% утверждают, что «в трудные периоды истории России православная церковь спасала страну, и сейчас она должна это сделать снова» (19%).
Как показал опрос, большинство респондентов не сомневаются, что Русская православная церковь в настоящее время принимает участие в деятельности органов государственного управления, среди них 10% считают такое участие «очень большим», а 41% — «довольно большим».
Как изменилось число православных верующих в России и характер их веры за последние несколько лет? Насколько существенно число людей, воспринимающих себя «православными», отличается от людей, активно исповедующих веру? Что можно сказать об отношении людей к участию Церкви в политике и общественной жизни?
Комментирует протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии:
Подобные опросы проводятся уже много лет, а их составители по-прежнему игнорируют главный критерий, позволяющий отделить воцерковленных или, как говорят религиозные социологи на Западе, практикующих, пусть только с формальной точки зрения подлинных христиан от мнимых. Для того чтобы определить, кто из считающих себя православными христианами является таковым, надо ставить другой вопрос: причащается ли человек хотя бы раз в году?
Вместо этого сразу же за вопросом о конфессиональной принадлежности идет вопрос о частоте посещения храмов. О посещении храмов можно сказать словами профессора Преображенского о цирке: «Мало ли кого туда пускают?». Российские социологи как будто не желают понять предмет своего исследования. Православные христиане знают, что тот, кто называет себя православным и при этом не причащается, не может рассматриваться как церковный человек. Если он крещен, он пребывает в Церкви как инородное тело, а если не крещен, просто безответственный болтун, называющий себя православным.
В западной религиоведческой терминологии, например, практикующий христианин – тот, кто участвует в таинствах Церкви. И это учитывается в социологических опросах — если участник опроса называет себя католиком, его спрашивают, причащается ли он. Это позволяет точно определить, кто католик, а кто просто считает себя таковым только по факту крещения или по происхождению.
Странное совпадение цифр
Вернемся к опросу. Из тех, кто относит себя к какому-либо вероисповеданию, несколько раз в неделю храм посещает один процент, раз в неделю – четыре процента, два-три раза в месяц – три процента, примерно раз в месяц – шесть процентов. И точно такие же цифры мы видим по всем опрошенным, из которых семь процентов не отнесли себя ни к какому вероисповеданию и пять назвали атеистами.
Очень странное совпадение. Я не социолог, но смотрю на цифры внимательно, и они вызывают у меня сомнения. Не могут люди, в действительности связывающие себя с какой-либо конфессией, посещать храмы с такой же частотой, как это делает все население страны, среди которого сознательные агностики и атеисты составляют не менее двенадцати процентов .
Я регулярно опрашивал нескольких моих знакомых священников в Великом Новгороде. Город этот для провинциального довольно живой, и хотя храмов не очень много, в некоторых из них существуют довольно активные приходские общины, духовенство города в большинстве молодое и образованное, придающее в своей значительной части большое значение участию прихожан в евхаристической жизни приходских общин.
По их данным два, максимум два с половиной процента жителей Великого Новгорода причащаются хотя бы раз в год. Эта цифра для провинции характерна. В Москве и Петербурге число практикующих христиан больше, и в среднем по стране их получается четыре-пять процентов.
Если при этом 79 процентов называют себя православными, это говорит о том, что за двадцать лет мы так и не попытались объяснить людям, даже благожелательно относящимся к Церкви, что членом Церкви можно быть только пребывая в евхаристическом общении с ней.
Мифы об участии в государственном управлении
51 процент опрошенных считает, что Русская Православная Церковь принимает существенное участие в деятельности органов государственного управления. Эти люди либо уничижительно относятся к Церкви, либо, скорее всего, по-настоящему не отдают себе отчета в том, что говорят.
Они не понимают, что Церковь и государство, тем более в условиях хотя бы формального отделения друг от друга, не могут по определению находиться в таких взаимоотношениях. А если бы находились, то Церковь несла бы ответственность за многие издержки нашей государственной бюрократии, которая на самом деле в большинстве своем состоит из людей равнодушных или даже враждебных к Церкви.
45 процентов считает, что Церковь участвует в жизни государства и получает от него необходимую поддержку, а 14 – что оказывает избыточное влияние на жизнь страны и получает от государства избыточную поддержку. Это, конечно, тоже явное преувеличение, не имеющее ничего общего с реальностью.
Некомпетентное отождествление контакта и сотрудничества
Как историка, занимающегося историей Русской Православной Церкви XX века, меня просто возмутило, в какой форме были поставлены действительно важные и очень болезненные вопросы о сотрудничестве со спецслужбами. Они двусмысленно сформулированы, потому что сотрудничество и вступление в контакт – разные вещи. Сотрудничество предполагает обоюдно приемлемую взаимную деятельность, а контакт со спецслужбами, тем более в тоталитарном обществе, часто бывает вынужденным, хотя и неизбежным.
То, что только 46 процентов опрошенных ответили на него утвердительно, говорит о полном непонимании остальными трагедии, которую пережила Россия и Церковь в XX веке. Очевидно, что допуская существование недоуничтоженной ими Церкви и пытаясь использовать ее в своих политических целях, коммунисты старались подчинить ее жесткому контролю. Это одна из самых страшных примет советского времени.
Далее идет вопрос о сотрудничестве нынешнего церковного руководства с ФСБ, и 49 процентов отвечает «да». А ведь это не так. Контакты, безусловно, имеют место и сейчас, но их невозможно сопоставлять с контактами, а тем более с сотрудничеством, которые могли иметь место у отдельных священнослужителей в советское время. Разница очевидна, но, оказывается, далеко не для всех. Поэтому то ли некомпетентное, то ли лукавое отождествление контакта и сотрудничества заставляет меня опять критически отозваться об опросе в целом.
Надежда на начальника
58 процентов считают, что в трудные периоды Церковь спасала страну и сейчас должна сделать это. Плохо знают они историю! Строго говоря, без Церкви не было бы России. Ни хорошей, ни плохой – благодаря Церкви она есть. Но это не значит, что в критические периоды Церковь в лице своей иерархии должна брать на себя миссию выполнять те функции, которые должны выполнять сами граждане и государство.
Здесь проявляется иждивенческий подход к Церкви наших современников, не являющихся на самом деле церковными людьми. Они не на Церковь надеются, а на еще одного начальника, который, может быть, решит за них их проблемы.
Вопрос для обывателей
Вопрос о личных качествах Патриарха обращен к простым обывателям, готовым оценивать всех. Естественно, я как священник Русской Православной Церкви, считаю для себя нравственно недопустимым даже комментировать ответы на подобного рода вопросы. В общем, большая часть вопросов либо сформулирована некорректно, либо вообще не имеет права на существование при подобном опросе.
Неутешительные выводы
Свои же выводы я делаю не столько на основе каких-либо собственных опросов, а на основе жизненного опыта, опыта почти четвертьвекового священнического служения и преподавательской деятельности прежде в духовной школе. Хотя преподавать приходится и в светских аудиториях. К тому же храм, в котором я служу, находится в светском учебном заведении, Санкт-Петербургской Академии Постдипломного Педагогического Образования, где сейчас, в частности, начинают готовить преподавателей «Основ православной культуры».
Могу сказать со всей ответственностью, что основная часть нашего образованного класса – те же учителя – к Церкви совершенно индифферентна. Да, когда им плохо, они могут зайти в храм, но когда хорошо, могут о нем вообще не вспоминать. Когда родится ребенок, они его окрестят, даже не задумываясь, что его надо воцерковлять. Когда умрет кто-то из близких, они попросят его отпеть, даже не подумав, что их близкий реально предстал перед Богом. Когда их спросят о конфессиональной принадлежности, которая неотделима для многих из них от этнического происхождения, они ответят, что они, конечно же, православные вместо того, чтобы признать, что они всего лишь крещеные или считающие себя православными безбожники.
Поэтому из этого вовсе не следует, что мы можем говорить о каком-то подъеме авторитета Церкви. Наоборот, очевидно, что этот авторитет сейчас значительно понизился, что видно, например, по снижению конкурса в наши духовные учебные заведения и уровня абитуриентов.
В девяностые годы были огромные надежды на Церковь даже со стороны неверующих людей. А сейчас мы видим скорее не надежду, а проявление привычного для нас патерналистского сознания. Люди совсем разуверились в государстве и надеются, что, может быть, что-то сделает Церковь при этом без всякого их участия. Они совершенно не пытаются понять ее как Церковь Христову. Многие из них всего лишь надеются, что плохо работающее здравоохранение, соцобеспечение, правоохранительные органы Бог компенсирует им через «шаманов-священников», способных оказывать соответствующую помощь.
Читайте также: