О том, может ли физик верить в Бога, каким должен быть современный кинематограф, почему Господь допускает войны и гонения на христиан, а также каким опытом может поделиться с Россией и Украиной Грузия, рассказал в интервью РИА Новости архиерей Грузинской православной церкви митрополит Ахалкалакский и Кумурдойский Николай (Пачуашвили). Беседовала Милена Фаустова.
— События на Украине вызывают активную реакцию мирового сообщества. Церковь, оказавшись заложницей межгосударственного конфликта, также имеет свое отношение к этой трагедии. Иногда из-за разных политических взглядов даже рушатся семьи — родственники, проживающие на Украине и в России, перестают общаться…
— То, что сегодня происходит на Украине, я могу назвать только одним именем — братоубийственная война. Мы также пережили и переживаем ее тяжесть — и на уровне межгосударственного конфликта, политических процессов, и на уровне общегражданских, бытовых проявлений. До сих пор в нашем обществе существуют примеры, когда члены одной семьи, разделяющие разные политические убеждения, с напряжением, недоверием и чуть ли не враждой относятся друг к другу. К сожалению, это общая человеческая беда. А самая главная проблема состоит в том, что у людей сегодня не хватает веры. Было бы правильно посмотреть на все происходящее с позиции своего вероисповедания.
Могу сказать, что чем больше человек разбирается в истоках своего вероисповедания, тем менее агрессивно он настроен к другому человеку. Общаясь с грузинами, русскими, абхазами, осетинами, я всегда к ним обращался как к христианам, даже если они христианами не были. Ведь независимо от вероисповедания, если люди найдут в себе религиозную мотивацию, если они чаще будут обращаться к своим религиозным истокам, выход из конфликтных ситуаций наверняка будет найден без кровопролитий.
— Но в Грузии не было такого количества раскольничьих организаций, как на Украине. Сегодня там свою политическую лепту пытаются внести представители и так называемого Киевского патриархата, и греко-католиков, которые также поддерживаются властями страны. Как бороться с раскольниками?
— Раскольники — это люди, у которых другие потребности и аргументы, и они всегда преследуют свои цели. Я уверен, что бороться надо не столько с раскольниками, сколько за собственную веру. Поэтому я призываю христиан прежде всего быть более православными. И тогда Господь их защитит от «всякого врага» и укажет правильный путь выхода из конфликта.
Главная проблема — в нерелигиозности большого количества современных людей. Именно от этого происходят расколы, и причина их в первую очередь — гордыня. Ведь согласно толкованию святых отцов, в частности святителя Игнатия Брянчанинова, раскол и ересь — это «суть грехи ума». И как любому греху соответствует какое-то внутреннее чувственное расположение, так расколу и ереси соответствует ожесточение сердца. К этой проблеме именно так и стоит подходить. Если мы хотим повлиять на раскольника, то ни в коем случае нельзя общаться с ним с агрессией, но только с христианской любовью. Если у нас, православных, будет эта христианская любовь и мы будем уверены в своем вероисповедании, то любой конфликт можно погасить.
Вообще, то, что сейчас происходит на Украине – это трагедия для всех здравомыслящих людей. Совсем недавно я был на Афоне и служил Божественную литургию с митрополитом Антонием — управляющим делами Украинской православной церкви. Совместную службу мы посвятили поддержке православных христиан. Я сам не различаю русских православных, грузинских или украинских. Мы все христиане.
То, что сейчас на Украине нападают на церкви, захватывают храмы — все это явления абсолютно не религиозного характера. Конечно, в Грузии мы постоянно молимся за православных христиан на Украине, поддерживаем их, с большим волнением следим за судьбами священников, которым приходится исполнять свой долг, свое служение в столь непростой ситуации. Нам все это близко: в 1993 году мы пережили практически то же самое. В Абхазии, в селе Коман, где был замучен святой Василиск (IV век) и был похоронен святитель Иоанн Златоуст (V век — прим.ред), застрелили иеромонаха Андрея (Курашвили — прим. ред.), иеромонаха, который никогда в жизни не брал в руки оружия, — его убили только потому, что он был представителем Грузинской православной церкви.
— Вы сказали об ожесточении сердец. В этом году отмечается 70 лет Победы в Великой Отечественной войне. Но не прошло и века после одной мировой бойни, а мировое сообщество уже готово начать новую. Что это — короткая человеческая память, политические амбиции, отмирание нравственной и духовной составляющих? Почему, на ваш взгляд, люди так быстро забыли ужасы Второй мировой войны?
— Мне кажется, для новой войны и века не нужно. В 1945-м, когда настал тот День Победы, я уверен, были люди, которые искренне сожалели о том, что война завершилась. Как были и те, кто был готов продолжать военные действия, поскольку им это было выгодно. И после Второй мировой войны мир не вздохнул спокойно: непосредственно в дни окончания боевых действий и подписания мирных соглашений создавались новые союзы для продолжения борьбы. И сейчас в мире происходят локальные войны и военизированные конфликты. Те, кто развязывают войны, преследуют свои корыстные интересы, и в первую очередь это сребролюбие и человеческая гордыня. Что с этим можно поделать?
Душе человеческой есть один лекарь — их должен смирить Господь, как Он смирил всех нас в канун окончания Второй мировой войны. 6 мая 1945 года совпали и день святого Георгия Победоносца, и Пасха, и в тот же день Германия начала переговоры о капитуляции. Такие совпадения для умеющих слышать, очевидно, подтверждают божий промысел во всех произошедших в эти дни радостных событиях и рассеивают все сомнения в вопросе исторической ошибки в исходе войны. Господь прямо указывает, в чем была историческая правда этих событий – акт капитуляции Германии подписал «маршал Победы» с именем Георгий!
Стоит постоянно помнить и о том, что наш враг — не человек и не политики. Это общий враг, который всегда будет желать людям зла, и оно будет проявляться в том числе и в войнах. Но Господь ограждает и защищает нас. И если человек может оградить себя от злых людей, то от злого духа он может быть защищен только с помощью Божией. Поэтому мы и уповаем на Господа и молимся. И выход для всех нас — в совместной молитве.
— Вы родились в Тбилиси в то время, когда в воинственно атеистическом СССР вера была гонима. Насколько важной была религия для вашей семьи, как сохранялась вера предков и передавалась ли она по наследству?
— Я родился в семье, где не было священнослужителей и не было живых традиций церковности. Тем не менее то, что сегодня более 95% населения Грузии признают своим вероисповеданием православие, означает, что вера в годы гонений все-таки сохранялась в более глубоких слоях человеческого сознания и культуре нашего народа. Например, на Пасху в детстве мы обязательно красили яйца. И обязательно принимали Святое Крещение — меня, например, крестили в младенческом возрасте, что было совершенно естественно, несмотря на запреты и гонения. Эти традиции в нашем народе сохранялись. Именно поэтому при первой же возможности я очень легко принял решение о необходимости воцерковления.
— Выходит, в Грузии не было таких масштабных гонений на религию, веру, церковь и священников, как в России?
— Грузинская церковь была в очень тяжелом положении. Большевики и богоборцы хотели полностью уничтожить православие в Грузии. Сейчас, конечно, положение нормализовалось, но привести какую-то статистику невозможно. Я слышал, что в России есть статистические данные, свидетельствующие, что почти каждый день на территории страны открывается хотя бы один храм. В Грузии таких официальных цифр нет, но церкви строятся, священников рукополагают, и сейчас их уже тысячи. Можно сказать, что сейчас их количество достигло дореволюционного уровня.
— Вы в Церковь пришли после окончания физического факультета МГУ. Почему вы выбрали именно это факультет?
— С самого детства я был очень любознательным и интересовался природой и ее законами. Поскольку физика это наука о природе, она меня занимала со школы. Я и школу окончил физико-математическую. Правда, потом долго думал куда поступать, поскольку у меня было много разных интересов, например, язык и филология или математика как абстрактная форма мышления. Но в результате предпочтение я отдал физике. Вначале поступил в Тбилисский университет, а позже, на третьем курсе, перевелся в МГУ, тогда это было возможно — по целевому направлению студентов распределяли на обучение в разные города страны. Физфак МГУ я окончил в 1985 году.
— Что подвигло вас, выпускника естественнонаучного факультета, далекого от проблем духовности и религиозного осмысления мира, не только прийти в храм, но и остаться там? Ведь бытует стереотип, что именно среди ученых-естественников больше всего атеистов?
— На самом деле это ложный стереотип. Достаточно почитать биографии всех великих физиков — редко кто из них был неверующим. Тот же Ньютон был известным богословом. А Блез Паскаль или Альберт Эйнштейн? Все они верили в Бога. Поэтому нет ничего противоестественного в том, что человек, склонный к точным знаниям и наукам, приходит к вере и Богу. Еще астроном Иоганн Кеплер, наблюдая небесные тела, сказал, что если бы он не был верующим, то сам бы пришел к мысли, что у всего этого порядка есть один автор. Физика — это наблюдение за природой, и, если углубиться и посмотреть на нее повнимательней, всегда можно увидеть след божественного творения.
— А вы лично видели этот след в вашей научной деятельности?
— Так получилось, что я так и не стал ученым. Еще во времена учебы в университете я интересовался не только физикой. Возможно, это в какой-то степени обусловило и то, что сразу после окончания физфака я продолжил свою учебу в театральном институте. Мне казалось, что общение с людьми в то время, когда социальное служение церкви только развивалось, было важнее. Наука же — во всяком случае, в моем представлении — предполагала некоторую изолированность и концентрацию. Я и сейчас считаю научную деятельность по естествознанию интересным занятием, но сам не могу ее себе позволить, поскольку чувствую большую потребность в непосредственном служении людям. Поэтому о своем научном опыте и встрече в нем с Богом ничего не могу сказать.
Подтверждение существования Творца с позиций науки вывел бы, скорее, теоретически. И звучало бы это так. И в физике и в математике есть понятие «замкнутого пространства». Это определенное научное понятие. Материальный мир, нашу Вселенную, можно представить как замкнутую материальную систему, и места для нематериального Бога в ней вроде бы нигде и не видно. Но математики доказали, что в любом замкнутом пространстве существует положение, которое не вытекает из аксиом этого пространства и не противоречит им. В нашем случае это означает, что существование Бога не вытекает из законов материального мира и не противоречит им.
— Вы учились еще и на факультете анимации Тбилисского государственного института кинематографии имени Шота Руставели. Почему именно этот факультет, что вас привлекло и привлекает в анимации? Создавали ли вы какие-то мультфильмы?
— В моем понимании анимация и мультфильмы – это несколько различные понятия. Мультфильмами называли определенного типа анимационные фильмы, преимущественно рассчитанные на детей. А слово «анимация», если разбирать его этимологически, означает одухотворение или оживление. Я глубоко заинтересовался анимацией именно потому, что практически все кино, на мой взгляд, есть анимация. Ведь если посмотреть кинопленки, то все они состоят из картинок, которые приходят в движение только тогда, когда их быстро просматриваешь одну за другой. Различны только принципы создания изображения: картинки либо рисуют, либо фотографируют. Это и есть кино.
Киноисскуство, как и литература, создает образы. А ведь первый пример создания подобных образов нам показал Господь Иисус Христос. Он рассказывал истории, которые порой не имели под собой реальной или исторической основы, но именно они стали первыми произведениями христианского искусства. Мне кажется, что все искусство, особенно кино и, в частности, анимация, и есть создание образов и притч. Поэтому для меня каждый фильм – это своеобразная притча.
— Вы часто бываете в России и Москве. Что на этот раз привело вас в столицу?
— Причиной моего пребывания в России на этот раз является защита на диссертационном совете Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета моей диссертационной работы. Тема диссертации — «Миссионерские аспекты служения пророка Ионы в святоотеческой экзегезе древней христианской церкви».
Тема была выбрана, конечно, не случайно. Она определялась особенностями и задачами моего служения. С 1991 года я являюсь заместителем председателя миссионерского отдела Грузинской патриархии. И тема миссионерства, тема апостольства является основной как в грузинской, так и в русской церкви, а точнее, во вселенском православии. Поэтому очень важно иметь теоретическую платформу, естественно, основанную на Священном писании, которая обязательно должна описывать и разъяснять основы и принципы миссионерства. Что же касается пророка Ионы, который жил 2,8 тысячи лет назад, то оказалось, что «Книга пророка Ионы» — самая маленькая из всех книг Священного писания — заключает в себе основные принципы миссионерства, в том числе и новозаветные, которые остаются актуальными и по сей день. Защита прошла успешно.
— Диссертация будет проходить через Высшую аттестационную комиссию?
— Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, созданный в 1992 году по благословлению патриарха Алексия II, одной из своих задач ставит вхождение церковных дисциплин в государственный образовательный стандарт. Это тоже своеобразное миссионерство. Предмет богословия Высшей аттестационной комиссией уже признается, но научные степени пока не присуждаются. Однако надеюсь, что все идет к этому.
— В России вот уже несколько месяцев идет оживленная дискуссия по поводу картины Андрея Звягинцева «Левиафан». Кто-то называет ее своевременной и нужной, в том числе и для православия, кто-то, напротив, уверен, что режиссер выступил против Русской Православной Церкви и веры. Видели ли вы эту ленту и если да, то как к ней относитесь?
— Да, я смотрел этот фильм. Авторы фильма попытались создать образ Левиафана, то есть непобедимого зла, в порочном союзе светских и духовных властей и этим показать некую безысходность. Левиафан существует – это князь мира сего. К сожалению, он присутствует в реальной жизни и проявляет себя через конкретных людей, но защититься от него надо правильно. У меня к фильму «Левиафан» есть несколько серьезных претензий. И первая из них, конечно, связана с речевой нормой. То, что сейчас принято называть ненормативной лексикой, на самом деле является сквернословием, и этим, к сожалению, сегодня грешат многие авторы. Мне кажется, что с искусством сквернословие ничего общего иметь не может. Любую эмоцию — гнев, радость, разочарование — можно выразить приличным литературным языком. Объяснения, что это, мол, отражение реальности, звучат в этом случае как оправдание недостатка профессиональных возможностей для передачи мыслей и пробуждения у зрителя чувств, которые, видимо, должен затронуть фильм. Ненормативная лексика не отображает реальность, а является лишь ее теневой частью. Ведь есть же картины, в которых еще более отрицательные герои весьма убедительны, хотя и обходятся без нее. И актеры и режиссеры полностью передают смысл событий и чувства своего персонажа – может быть, даже сильнее и точнее.
Вторая претензия на уровне понимания: зачем художник создает тот или иной образ, что он хочет им сказать или что отобразить? Одно дело, если у автора есть некий реальный прототип, другое — когда это чистый вымысел. В последнем случае надо четко понимать, с какой целью это делается. Сейчас я имею в виду образ архиерея, который представлен в картине.
Если это некая «дружеская помощь», чтобы излечить какие-то язвы церкви, то, на мой взгляд, эта миссия автору совершенно не удалась. Сегодня архиереев не так много, чтобы можно было создать обобщенный образ. Поэтому появление такого персонажа на экране сразу порождает желание распознать спрятанного за ним конкретного человека. Но именно в силу немногочисленности архиерейского корпуса такой его представитель, даже если бы и существовал, был бы обличен священноначалием церкви раньше, чем это удалось бы автору фильма.
А если это придуманный образ, то непонятно, зачем он нужен. Если человек хочет подумать о роли церкви в современном обществе, высказаться на этот счет, то он, по крайней мере, должен хотя бы познакомиться со священнослужителями, узнать об их служении, о жизни церкви, понять, зачем священник нужен обществу и самому себе, чего, по моим впечатлениям, авторы не сделали.