Протоиерей Дмитрий Климов: Не делать из смерти реалити-шоу
Протоиерей Дмитрий Климов
Любой следователь за неделю насмотрится такого, что нам точно жить не захочется. Любой священник видит и слышит столько горя и несчастий, что едва ли все к этому готовы. Каждый день, к сожалению, происходят убийства. Не думаю, что надо о них говорить с утра до вечера по телевизору. Когда погибли ребята с «Курска», говорят, что больше погибло пожилых людей от инфарктов у телевизора, потому что из их смерти СМИ сделали реалити-шоу. В сегодняшней трагедии явно прослеживаются следы психического расстройства. Преступления психически нездоровых особенно жестокие. Знать и обсуждать это должны только приготовленные люди, иначе это растиражированный повод к депрессии.
И общие советы тут не помогут. Каждый должен оценить своё состояние и если речь идёт о проблемах, с которыми сам человек не может справиться, надо обратиться к специалисту. Верующий человек — к священнику. В нашей жизни самым опасным по статистике является автотранспорт. Представьте, если бы каждый день по Центарльному ТВ передавали сколько сегодня погибло человек (около 80 ежедневно), показывали бы разорванные трупы (в том числе детей). Может быть это и заставило бы быть осторожней и соблюдать ПДД, но сколько бы человек сошло с ума.
Владимир Гурболиков, первый заместитель главного редактора журнала «Фома»: Не рискну сказать, что молчание стало ошибкой
Владимир Гурболиков, фото: «Фома»
При решении вопроса, как быть с этой страшной новостью, требуется ясное осознание, насколько серьезно может навредить любая ошибка в подаче. Тут огромная ответственность. Должно действовать три ограничения: два для всякого журналиста и одно дополнительное – именно для журналиста-христианина (впрочем, тоже всем бы советовал).
Все ограничения сводятся к врачебной заповеди «Не навреди». Какие это ограничения? – Первое: нельзя подменять собой суд и наперегонки со следствием называть якобы «очевидную» причину преступления. Это и по закону недопустимо, и последствия может повлечь ужасные. Второе: надо помнить об ответственности за стравливание людей, за реакцию на новость. Наша беспристрастность и стремление информировать людей не станет оправданием, если произошедшая беда превратится в новое бедствие. И третье, христианское «нельзя»: заключено в сочетании двух заповедей, Библейской и Евангельской. Каждому из нас сказано: не лжесвидетельствуй и не суди. Одно часто тесно связано с другим, и наряду с общественными последствиями, несет угрозу нашей собственной душе.
Я прекрасно понимаю, что эти «нельзя» и так, к сожалению, постоянно нарушаются. И журналистами, и блогерами, и политтехнологами. И нынешнее молчание федеральных каналов кто-то может списать на лицемерие и двойные стандарты. Мое мнение: условием включения этой темы в общенациональные новости была такая филигранная подача, которая гарантированно исключила бы угрозу опасного взрыва страстей. Найти такой путь было чрезвычайно сложно. И я не рискну сказать, что в данном случае молчание стало ошибкой.
Священник Константин Камышанов: Фигура умолчания — наихудшее лекарство
Священник Константин Камышанов
В любом деле есть профессионалы. Государство на том и стоит, что каждый его член делегирует часть своих прав специалистам. Не надо себя лечить, самому защищать, самому лезть в науку или заниматься архитектурой. Государство предлагает обмен услугами специалистов.
Наиболее сложную услугу — руководить нами, как народом, мы делегируем правительству.
У правительства есть для того инструменты: армия, банки, полиция, администрация и пресса.
Что бы ни говорили, но пресса нанимается хозяевами изданий. Своя пресса есть и у государства. Когда нужно, эти государственные издания обслуживают правительство. Например, рекламируют его политику или пиарят выборы.
В идеале, пресса должна быть площадкой диалога между народом и его наемниками — государством. Особенно это важно, когда не работает социальный лифт политических партий.
Партии слушают народ перед выборами. Да и то, так себе. Послушали бабушек и заасфальтировали двор. А потом лишаются слуха. Но не языка. В этих случаях через прессу выдвигается запрос наверх. И если правители умные, то они, слушая народ, не доводят дело до кипения.
Пресса может молчать сколько угодно, но сегодня вся страна в шоке связи с историей отрезания головы младенцу.
Народ полон слухами. И слухи эти, как и положено слухам, не вполне добры.
Народ желает знать, что это было? И людям ОБЯЗАНЫ ответить. Не только ответить, но и показать решение проблемы. Обозначить меры к недопущению подобных изуверств впредь.
При СССР считалось, что умолчание — есть лучший метод решения проблемы. Но сегодня не СССР. И существуют альтернативные источники массовой коммуникации. И этот инцидент все равно обсуждается. Есть вопросы, которые можно замолчать. А есть такие вопросы, которые нельзя отдавать толпе. Именно так сегодня и происходит.
Вместо разумного поиска национальных и мультикультурных проблем, они замалчиваются. Не воспитывают и не дают положительного примера ни мигрантам, ни коренному населению, пуская все на самотек. Самотеком проблемы и решаются. Это самое худшее. Когда проблемы не решаются на государственном уровне, они решаются толпой, сначала на кухне, потом на площади.
Убийство ребенка, которое замалчивается, не пройдет бесследно в памяти народа. Но оно уложится в этой памяти не в окультуренном виде, сформированном профессионалами, а выпадет в осадок в виде приговора толпы. Это — самый худший сценарий. Это — самый безответственный и опасный метод решения проблемы. Это то, что ведет к нагнетанию пара и еще один шаг к взрыву.
Скажут «пресса у нас аморальна и бесстыжа». Извините, а кто в доме хозяин? Что, олигархи не в состоянии управлять своими наемниками? Что, государство не в состоянии управлять своими медийными каналами? Если проблема не решается профессионалами, она будет решена непрофессионалами. Если она не решена за столом, она может быть решена на площади. Если проблема не решается теми, кто ее должен решать, то, зачем нам те те, кому мы не нужны?
Свое слово должны сказать не только в Кремле, но и все те, кому народ делегировал часть своих юридических, духовных и нравственных прав. Нам, христианам, как части народа, тоже нужна оценка и урок, который вытекает из этой истории, преподнесенный наиболее мудрыми и опытными мужами Церкви.
Если правительство не выполняет своих цивилизаторских функций, то народ будет считать себя свободным от Общественного договора, скатится в дикость, и тогда каждый будет сам себе врач и воин. А этого нам не нужно.
Умолчание — наихудшее решение любой проблемы. Любая проблема должна проговариваться и решаться специалистами. Если случился гастрит, то его не уболтаешь. И, если не ставится диагноз, то нет и лечения.
И не надо думать, что раз народ молчит, то все хорошо в доме «прекрасной маркизы».
Народ ждет оценки и решения.
Народ нанял правительство и устроил государство не для парада и не для пререканий с Америкой, а для того, что бы в обмен на власть он мог получить безопасность и справедливость. И ничего больше, но и не меньше.
Игумен Нектарий (Морозов): Молчание-благо и молчание-зло
Игумен Нектарий (Морозов)
Решение федеральных телеканалов никак не освещать варварское убийство четырехлетней девочки ее няней, приехавшей в Москву из Узбекистана, вызывает двоякое чувство.
С одной стороны, вроде бы понятно желание избежать демонстрации на телеэкране подробностей этого дикого события, не акцентировать на нем дополнительно внимание, не использовать трагедию в качестве информационного повода. Когда-то давным-давно господин Невзоров, объясняя свое видение того, что есть журналистика, очень откровенно и по-своему искренне говорил о том, что журналист это тот самый человек, который вполне сознательно говорит о веревке в доме повешенного. Безусловно, сегодня немало информационных ресурсов, для которых журналистика и есть такой — практически не прекращающийся — разговор. Именно они и сочли возможным выложить в сеть видео женщины с головой девочки в руке, совершенно не заботясь о том, как это повлияет на психику отдельных представителей их аудитории и не спровоцирует ли кого-то из людей, балансирующих на грани той или иной патологии, на подобные же поступки (любой профессиональный психиатр скажет, что такая угроза всегда присутствует). С этой точки зрения решение руководства федеральных каналов может показаться логичным.
С другой стороны, было бы ошибкой видеть в произошедшем лишь некий частный, не связанный теснейшим образом с той реальностью, в которой мы живем, случай. И очередной раз обойдя вниманием давным-давно не только вызревшую, но и перезревшую проблему, не уделив ей наконец должного внимания, не сделав необходимых выводов, мы рискуем столкнуться спустя какое-то время с новыми трагедиями — не менее страшными и, возможно, более масштабными.
Мы много говорим сегодня о крахе мультикультурной модели в современной Европе, но совершенно очевидно, что наша миграционная политика (в большей степени, наверное, речь надо вести о реальной, нежели официальной) недостаточно сбалансирована — назовем это очень дипломатично так. Безусловно, сравнительно недавно, какие-нибудь 27 лет тому назад, мы жили в одной стране — СССР, жили вместе с теми народами, представители которых стали для нас впоследствии иностранцами, а их страны, бывшие союзные республики, превратились в зарубежье, пусть и ближнее. И надо сказать, что мы достаточно далеко за эти годы успели друг от друга уйти.
Кроме того, в прошлом осталось то, что связывало, до определенной степени «унифицировало» нас прежде: советская идеология, принципы «дружбы народов», заботившаяся об их реализации система государственной безопасности и правоохранительных органов. Сегодня, приезжая в Россию на заработки, в надежде на лучшие условия жизни или просто в попытке сбежать от чего-то у себя на родине, выходцы из ближнего зарубежья приезжают как иностранцы, как носители иной культуры, обладающие совершенно отличным от нашего менталитетом, это люди, сформировавшиеся под влиянием принципиально иных традиций.
Игнорировать эту данность вновь и вновь, уподобляясь той не умеющей летать птице, которая быстро бегает, но, как принято думать, предпочитает прятать голову в песок, очень опасно, причем, как показывают события, подобные последнему, зачастую опасно смертельно. Можно уходить от острых вопросов, считая, что не пришло время не только для их решения, но и даже для обсуждения, но вот только они никуда не уйдут от нас, останутся в нашей жизни и будут день за днем менять ее — отнюдь не в лучшую сторону.
Нет никакого сомнения, что, с точки зрения правильного построения межнациональных отношений опасно не своевременное решение назревших в данной области проблем, а их затушевывание. Если необходимые меры для снятия существующей напряженности приняты не будут, напряженность будет лишь нарастать. А к чему это приводит, известно очень хорошо — к уже неконтролируемым «прорывам». И кто и как этим может пользоваться, как крайне эффективным инструментом для еще большего раскачивания и раскалывания нашего действительно многонационального общества, известно, пожалуй, не хуже.
Вот из этого-то исходя, отсутствие реакции на произошедшее со стороны федеральных каналов скорее внушает тревогу, нежели успокаивает: слишком это похоже на наивную надежду на то, что все рассосется как-то само собой, что разница в менталитетах, оторванность человека от привычной для него среды, религиозный (или псевдорелигиозный) экстремизм тут совершенно не причем.
И очень хотелось бы эту тревогу (а также и все прочие сопряженные с этим тревоги) развеять. Вот только как — непонятно. Остается, похоже, лишь задавать риторические вопросы друг другу и молиться. Но это уже совсем иная тема, к молчанию телеканалов никакого отношения не имеющая.