– Как люди приходят в поисковики?
– Со мной это все произошло, когда я учился в школе. Увлекался походами по местам боевой славы, потом начали привлекать именно раскопки в этих местах.
После службы в армии, уже в Краснодарском крае вступил в одну из общественных поисковых организаций, а через год – сам стал руководителем другой.
– Патриотизм – это модное слово? Как вообще увлечь молодых людей подобной работой?
– Понимаете, чтобы молодежь нормально относилась к патриотизму и любила свою страну, нужно чтобы у неё была уверенность в завтрашнем дне: в том, что молодой человек найдет достойную работу, будет иметь стабильный заработок. А когда это будет, плюс люди будут знать об истории страны, о подвигах своих близких, своих родственников — тогда и будет рождаться патриотизм.
У нас получается: Великая Отечественная война затронула практически все семьи. Кто-то из родных – отец, дед, прадед – непосредственно воевал, либо был тружеником тыла, либо узником концлагерей. Поэтому перво-наперво надо обращаться к истории семьи, непосредственно к тем подвигам, к тем добрым делам, которые были совершены. А потом уже – делать расчёт на будущее.
Дмитрий Бураков
– А у вас кто воевал?
– У меня воевал дед. Точнее, оба. Один был в расчете противотанкового ружья, погиб на Невском пятачке. Второй призвался уже под конец войны, в 1944 году, месяц провоевал в Европе, потом был тяжело ранен.
– Тот, который погиб на Невском пятачке, найден?
– Нет, еще не найден. То есть, может быть, он уже и обнаружен, но официально данных об этом нет.
Как вы знаете, смертные медальоны были у нас в ноябре 1942-го отменены, и не у каждого солдата они имелись. Они не заполнялись, потому что было такое поверье, что человек, заполнивший медальон, скорее всего, погибнет. Нам приходилось обнаруживать такие незаполненные медальоны. Плюс, конечно, если медальон был неплотно закручен, туда попадала влага; со временем она разрушала бумагу с записью.
После 1942-го года, когда отменили медальоны, им на смену пришла книжка красноармейца. Но, конечно, бумага абсолютно не сохранна, она может сохраняться только в тех условиях, если нет доступа кислорода – где-то в болоте. А просто в земле очень редко, когда книжка может полностью сохраниться, и текст и данные в ней будут прочитаны.
– То есть мы обречены, по большому счету, на бесконечное количество неопознанных солдат?
– Да, очень мало солдат удается идентифицировать и установить их имена.
– По каким вещам, в принципе, можно опознать бойца, если нет книжки и медальона?
– Первое, это госнаграда – орден, медаль, которые солдат получил за боевые действия. Награды прикреплялись на гимнастерку, их боец носил всё время.
Медальон и награда – это прямые доказательства, если можно так сказать. По ним можно на 99% определить, что это именно тот солдат, которому эти вещи принадлежат.
Плюс есть еще котелок, фляга, ложка, опасная бритва, на которых иногда писались фамилии, инициалы, год рождения. Это, так сказать, косвенные доказательства. Потому что во время боевых действий эти вещи терялись. Иногда могли кого-то убить, кто-то другой мог взять котелок убитого и продолжать им пользоваться. Мы находили вещи, на которых одна фамилия была зачеркнута, а поверх нацарапана ещё одна.
Поэтому достоверность в таком случае – это процентов на пятьдесят.
– Как вообще привлечь людей в поисковые отряды? Ведь затащить туда современных школьников с компьютерами практически невозможно.
– Почему невозможно? Очень даже возможно. У нас очень много желающих. Не первый год летом в Краснодарском крае мы проводим выезды с учениками средних школ. Раз в месяц едет группа в пятнадцать-двадцать человек. Очень многим это интересно, многим нравится.
Потом те, кто это дело воспринимает душой, чуть повзрослев, записываются в поисковые отряды.
– Что нужно уметь школьнику, для того чтобы выехать в экспедицию? Реально ли поехать туда городскому человеку с компьютером?
– Ездят, и таких большинство.
Может, конечно, ему первые два дня тяжело, но и особой нагрузки там не предусмотрено. Потому что каждый такой выезд сопровождают несколько человек от поисковой организации, которые непосредственно работают с металлоискателем.
А ребята — у кого есть желание, кто физически крепок, тот может и с лопатой попробовать себя. Остальные просто ходят, наблюдают, как проходит работа.
Собственно, в нашем поисковом отряде практически 99% – это люди, кому уже за тридцать и кто не первый день и не первый год всем этим занимается. Люди ездят, в основном, по выходным. Для многих отдых – это поход или рыбалка, а поисковики ездят на раскопки.
– Как, в общих чертах, происходит раскопка?
– Существуют архивные данные – это карты с мест боев, боевые сводки. Потом, опять же, опрос местных жителей. Дальше поисковики приезжают на участок, и начинается просмотр окопов, блиндажей, укреплений.
Всё это сейчас на местности видно, конечно, очень сильно заплывшее, но, в целом, просматривается. Потом уже начинается просмотр позиций посредством оборудования — металлоискатели, щупы.
– Как достать останки бойца, если они были обнаружены?
– Допустим, прибор или щуп упирается в какой-то предмет – в кость или какой-то металл, – начинается его выемка. Если с этим предметом обнаруживаются костные останки, они постепенно очищаются полностью. Как археологи работают, так работают и поисковики.
Останки аккуратно очищаются, фотографируются, создается протокол эксгумации, в который вписываются все личные вещи, все предметы обмундирования, которые присутствовали непосредственно с этим бойцом. Потом боец этот изымается, укладывается и переносится во временное захоронение – до официального захоронения в том районе, в котором он был обнаружен.
Специальная форма протокола есть у каждой поисковой организации: там указывается день, время обнаружения, список эксгумационной группы, фотография, личные вещи.
Дальше, если личность бойца не установили, захоронение происходит в том муниципальном образовании, где он поднят. С возданием всех воинских почестей. Присутствует глава района, представители поисковых организаций, ветераны, молодежь. Отпевание обязательно, присутствует священник, который отпевает.
– Часто находятся родственники погибших?
– Ну, как мы говорили, очень маленький процент вещей, по которым можно установить личность бойца. А найти родственников несложно. Если бойца установили, родственники находятся в восьмидесяти процентах случаев.
– Кто занимается поиском в архивах, и каков там порядок поиска?
– В архивах тоже непосредственно мы занимаемся. Есть люди, которые занимаются поиском в полях, кто-то ищет останки, а кто-то – работает в архивах.
В основном, сейчас у нас два электронных источника. Один – ОБД «Мемориал», второй – информационная система «Подвиг народа».
Есть ещё, конечно, Центральный архив Министерства обороны, который находится в Подольске. Сейчас они постепенно рассекречивают информацию и переносят ее на информационные сайты. Каждый желающий может зайти на них, внести данные интересующего военнослужащего и получить ответ.
– А подводными поисками вы занимались?
– В 2011 году в районе Керченского пролива мы поднимали с бота ПВО 37-миллиметровое зенитное орудие. Потом были поиски в 2014 году. Наша организация в тех работах не участвовала, а вот другие кубанские поисковики поднимали с торпедного катера 20-миллиметровую пушку эрликон.
– Что поднимается в том случае, когда идут подводные работы, и в чём их главный смысл?
– Поднимали костные останки солдат, которые не успели до конца разложиться в воде. Личные вещи поднимали. Потом взрывоопасные предметы поднимались, уничтожались. Предметы экипировки, вооружения – вот такое.
Главный смысл, конечно, – поднять людей. Потом ещё поднять какие-то предметы, чтобы в последующем передать в музей.
– Когда устанавливается номер борта, насколько вероятно, что это могила всего экипажа?
– Когда устанавливается номер корабля – либо бота, либо катера, – начинают подниматься архивные данные. То есть начинается поиск: что известно, кто был на этом корабле, какой экипаж, кому удалось спастись. Кто там погиб? Это все очень большая архивная работа, которая сопровождает любую поисковую операцию – подъем или какие-либо другие изыскательства.
– А ночевать в местах боёв Вам приходилось? Часто рассказывают истории, например, о том, как солдаты ночью выходят к костру прикурить…
Ни разу ничего подобного со мной либо с кем-то из моих поисковиков не происходило.
Даже не знаю. Может, кому-то что-то и привиделось. Может, кто-то что-то, конечно, и придумал. Не знаю, тяжело судить, потому что сам в такие ситуации не попадал, с такими историями не сталкивался.
– А бывает, что находят родственников самих поисковиков?
– Нет, у нас в крае не было ни одного случая, чтобы родственник какого-то поисковика был найден. Многие, возможно, уже торжественно перезахоронены. Но, опять же, в связи с тем, что очень мало имен устанавливается, здесь очень тяжело что-то сказать.
– Последний вопрос не могу не задать. Черные копатели — кто такие, и что они ищут на местах боёв?
– Обычные люди, которые преследуют свои меркантильные интересы. Кто-то ищет оружие, кто-то — взрывчатку, кто-то амуницию. Кто-то ищет награды – у каждого свои интересы в этом деле.
Есть несколько градаций этих черных копателей. Допустим, есть такие, которые работают сами по себе, но взаимодействуют с поисковыми организациями. В случае обнаружения останков они ставят в известность поисковиков, чтобы те потом приехали и перезахоронили. А есть такие, более относящиеся к мародерам, которые ничем не гнушаются: те же самые кости бросают рядом, а что-то более-менее ценное забирают с собой.
– Как с этим бороться?
– Не думаю, что это можно побороть какими-то запретительными мерами. Нужно больше заниматься разъяснительной работой и, конечно, заниматься с молодежью. Чтобы молодежь могла проявлять к своим родственникам и близким уважение.