В Интернете распространилась не соответствующая действительности информация о том, что женщине с онкологически больным ребенком не разрешили присутствовать на службе в Новодевичьем монастыре из-за коляски, в которой находился ребенок. Кто виноват в том, что на пустом месте на Церковь обрушилась лавина критики, и есть ли вообще эти виноватые? Рассуждает Сергей Худиев.
Сергей Худиев. Фото: Анна Гальперина, katehon.ru
В интернете возбурлил очередной скандал. Насколько можно понять фактическую сторону происшедшего, в храм зашла мама с тяжело больным ребёнком на коляске. К ней подошла монахиня и попросила, согласно принятым в этом храме правилам, коляску оставить у входа, а ребёнка держать на руках. Женщина отказалась, сказав, что ребёнок тяжело болен.
Потом монахини подошли вдвоём — с тем же требованием. Мама (и не нам ее судить) отвечала им с эмоциональными и горькими упрёками, что у ее дочери рак, и, возможно, остались последние дни, после чего монахини ее оставили в покое и она достояла службу. На этом бы все и кончилось, если бы она не поделилась своим огорчением с сотрудницей хосписа, сотрудница не поделилась бы с читателями своего фейсбука — предположив некоторые детали, которые не совсем совпадают с рассказом самой женщины.
После этого новость была разнесена по блогам и новостным лентам — «монахини выгнали из храма мать с тяжело больным ребенком!» — и породила массу комментариев стиле «нелюди под маской верующих!», «Православие — самая изуверская идеология!», «поповская мерзота!», «Надеюсь, места в аду для чиновников РПЦ и их шестёрок уже забронированы и сковородки прогреты!» — довольно знакомый поток возвышенных речений, по которым мы сразу узнаем людей подлинно нравственных и интеллигентных, глубоко проникнутых подлинным учением Евангелия.
Что можно сказать по этому поводу? Сам по себе случай — классическое «не поняли и понервничали». Монахини не сразу поняли, что у женщины по-настоящему большая беда, а не капризы. Женщина (еще раз, не наше дело ее упрекать) отреагировала эмоционально. Так бывает, потом люди остывают и примиряются. Ситуация, в которой я не стал бы предъявлять тяжких упрёков ни одной из сторон.
Но случай и медиа-реакция — разные вещи. Беда в том, том, что Ваш уютненький бложик занимает не вполне определённое положение между личным дневником и СМИ. Ваше личное огорчение, которым Вы поделитесь со своими дорогим дневничком в порядке общего нытья на жизнь, может попасть в клювы интернет-стервятников гораздо раньше, чем Вы успеете сообразить, что происходит. Вы же публично высказались? Публично. Всякий может копировать, слегка дополнять и комментировать.
Боюсь, что нам надо привыкать с этим жить — в будущем лучше не станет. Вон, где-нибудь в Британии или Германии та же самая ситуация уже давно. Храните уста свои, ибо вокруг микрофоны. На вечеринках ведите себя благопристойно и чинно, вас снимает несколько мобильных телефонов, а потом, как сказал поэт, про этот случай раструбят по ВВС.
Но меня, собственно, больше волнуют не стервятники — а проникновение стервятничества к нам, в Церковь. Что характеризует ту субкультурную среду, в которой новость о «монахинях, выгнавших больного ребёнка», была подхвачена с таким огромным энтузиазмом? Мне уже доводилось об этом писать совсем недавно — вера в то, что все кругом негодяи, жулики, воры, мерзавцы и продажные шкуры, особенными же негодяями являются те, кто по наружности имеют идеалы и следуют им — верующие и священники.
Когда же речь идёт о тех, кто полностью посвятил себя Богу, о монашествующих, уверенность, что они-то точно на самом деле жулики и воры, является принципиальным вопросом всего мировоззрения. Среди верующих бывают несколько экзальтированные люди, которые подхватывают и распространяют рассказы о чудесах, не стараясь удостовериться в их подлинности. Так сильно их радует все чудесное.
С тем же энтузиазмом в антиклерикальной среде распространяются рассказы о проявлениях алчности, черствости, ну или хотя бы глупости духовенства. Они подхватываются с такой же радостью и экзальтацией, как некоторыми людьми подхватываются — обрастая подробностями по дороге — рассказы о чудесных исцелениях. С той лишь разницей, что одни радуются чуду, другие радуются злу и греху.
Это может быть и просто ложь от начала до конца — как с «попами-вымогателями в Крымске», это может быть определённая интерпретация реально происшедших событий, некоторое домысливание деталей, которые пересказчику неизвестны, но представляются правдоподобными. Что является определяющим для интерпретации любых данных — это фундаментальная мировоззренческая установка, что бедный блоггер (или журналист) живёт в стране негодяев, и все данные должны интерпретироваться в свете этого базового тезиса.
Объяснения в стиле «это недоразумение», «мы их не поняли», «они ошиблись, потом мы ошиблись, в общем, путаница вышла» невозможны в принципе — все, что предпринимают жители этой страны (ее власти, воинство и Церковь особенно), диктуется только и исключительно их негодяйством. Исключение может быть сделано только для узкого круга соратников, впрочем, лишь до того неизбежного момента, когда они перегрызутся между собою и будут сопричислены друг другом к большинству негодяев.
Это ситуация, когда автору абсолютно точно известно, кто такой его ближний — законченный негодяй, он выступает с позиции прокурора. Причём его задача в данном случае не в установлении истины по делу — она известна и пересмотру не подлежит — а в разоблачении и выведении на чистую воду. Я понимаю, что скоро будут приняты поправки к закону Годвина, которые приравнивают упоминание в дискуссии Вышинского и сталинского террора к упоминанию Гитлера и нацистов, но все же аналогия напрашивается — контрреволюционные церковники виновны по факту своего бытия контрреволюционными церковниками, любые их действия или бездействия могут только подтверждать справедливый приговор трудового народа.
Но это все понятно и ожидаемо, когда мы говорим о противниках Церкви. Они не знают (впрочем, и не хотят знать) лучшего. Но мы-то лучшее знать должны. Поэтому прокурорский уклон в обсуждении этого случая гораздо более печален среди православных. Христианская реакция на конфликт, особенно же в церковной среде — это желание примирить враждующих и уврачевать разделения. Нам сказано, что блаженны миротворцы, и мы слышим это за каждой Литургией.
Как пишет святой Апостол Павел в послании к Филлипийцам, «Итак, братия мои возлюбленные и вожделенные, радость и венец мой, стойте так в Господе, возлюбленные. Умоляю Еводию, умоляю Синтихию мыслить то же о Господе. Ей, прошу и тебя, искренний сотрудник, помогай им, подвизавшимся в благовествовании вместе со мною и с Климентом и с прочими сотрудниками моими, которых имена — в книге жизни (Фил.4:1–3)».
Очевидно, между Еводией и Синтихией сложились не самые приязненные отношения. Что же делает Апостол? Он пишет о своей любви ко всем братиям (это обращение, понятно, включает в себя и сестёр), умоляет конфликтующих к единомыслию, и подчёркивает, что и Еводия, и Синтихия вместе с другими христианами потрудились ради Господа, и имена их — в книге жизни. Мирская реакция на конфликт — стать на одну сторону, заклеймить и гневно осудить другую. Правда, нравы несколько смягчились, и призывы «скорее предателей подлых казнить и трупы, как падаль чумную, зарыть» носят довольно маргинальный характер.
Когда одни становятся на сторону сотрудницы хосписа, через которую вся история (уже ей понятая не вполне верно) утекла в интернет, другие — на сторону монахинь, и изощряются во взаимном осуждении и нападках, это абсолютно мирское поведение. Нам другое заповедано — и эта сотрудница, и монахини, нам не враги и не могут быть врагами. Они нам безусловно свои, как искупленные драгоценной Кровью нашего Спасителя и воспринятые Им в Его Святую Церковь. Как себя вести в случае конфликта и непонимания? Нам же ясно сказано, как. И Господом, и Апостолами, и Отцами — много раз и яснее некуда.
Когда оную сотрудницу хосписа начинают травить в православном интернете — это отвратительно. «Это пусто, глупо и неприлично рабам Божиим», как говорил святой Иоанн Златоуст. Хуже того, это несправедливо и жестоко. Это ровно то же самое отношение в стиле тов. Вышинского, которое мы видим у противников Церкви — она враг народа, то есть св. Церкви.
«Лжехристианка и лютый враг Православия», приговор окончательный, любые ее действия или бездействия рассматриваются исходя из этой раз и навсегда установленной истины. А может, все несколько проще? Бывают христиане, которые неправы, и они остаются христианами (я нередко бываю неправ, и что?). Бывают христиане, которые впадают в некую нелепую заносчивость по отношению к матери-Церкви (Не будем показывать пальцем? Горячо согласен, не будем!) Бывают христиане с несколько тяжёлым и неуживчивым характером — кто из вас совершенно уподобился ангелам, может дальше не читать.
Все эти, несомненно, горестные обстоятельства ещё не делают их лжехристинами и лютыми врагами. Сказать о человеке, что он неправ — одно, произнести суровый суд всего трудового народа — другое. Первое нам заповедано — «Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным (Гал.6:1)». Второе — запрещено. «Не злословьте друг друга, братия: кто злословит брата или судит брата своего, того злословит закон и судит закон; а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, но судья. Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого? (Иак.4:11,12)»
Да, кстати, она работает в этом самом хосписе и разделяет с людьми бремя их горя и боли — за которое я вот, например, не берусь, потому как тяжело. Человек не сводится к тем своим чертам, которые нас раздражают — или даже действительно греховны.
Наверное, монахиням стоило быть внимательнее. Но стоит ли интерпретировать их ошибку как признак полной и законченной чёрствости и негодяйства? Может, есть более простые — и вместе с тем, более милосердные — объяснения?
Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее — то есть за монахинь, за маму с больным ребёнком, за этого ребёнка, за эту сотрудницу хосписа — все они драгоценны в Его очах и должны быть драгоценны в наших.
Да, мир за оградой Церкви кишит прокурорами и непримиримыми борцами. Но нам заповедано совсем другое и даны другие образцы для подражания.
Читайте также: