Самоубийство – одна из самых тяжелых тем. Особенно самоубийство больного человека. Итак, писать или не писать? И если писать, то как? Каковы этические границы? Начну издалека…
18 июня 1931 года в больницу Святой Анны поступает Маргерит Пантэн-Анзьё. Причина: нападение на знаменитую парижскую актрису Югет Дюфло. Психиатр Ж. Лакан изучает ее дело в течение полутора лет. В итоге, заключение: в данном случае мы имеем дело с самонаказанием и паранойей.
Когда Маргерит нападает на актрису, то нападает она на самом деле на себя. Дюфло – женщина ее мечты, ее идеал. Маргерит отождествляет себя с актрисой, и, тем самым, выходит за пределы биологического тела. Конечно, в своем мышлении. Для Маргерит она и есть Югет. Здесь мы также сталкиваемся с проблемой нарциссизма.
Для чего это нужно нам сейчас? Для того чтобы понять, что желание убить себя и другого может быть связано с идеей самонаказания, наказания себя вместо другого и другого вместо себя.
Деструктивная потребность в таком самонаказании наиболее очевидно появляется как реакция на собственные агрессивные желания, направленные на своих родных и близких. Т.е. наказывать себя человек может по разным причинам, в том числе и за то, что агрессирует на родных.
Склонность к суицидальному поведению может формироваться латентно на протяжении жизни человека. И факт любого другого заболевания и боли может являться как бы триггером, а не главной причиной. Эффект «последней капли».
Тем более, если есть склонность интерпретировать болезнь как признак собственной ущербности, наказанности, то уровень агрессии к себе становится невыносимым.
Поэтому очень важно, как мы формируем отношение уже к самой болезни. Как мы пишем о болезни. Если постоянно интерпретировать, что болезнь, несчастный случай, горе – наказание, то по сути общество посылает человеку, столкнувшемуся с болезнью, послание: «Ты из нас самый достойный наказания. Как хорошо, что мы здоровы, а значит праведны. Ты хуже всех».
Для человека с травмой самоуважения такое отношение может стать невыносимым. Мне часто приходится говорить с людьми о том, что здоровых людей не существует, как физически, так и психически. Все дело в степени выраженности заболевания и в том, кто что знает о своих болезнях.
Поэтому заметка о совершении суицида тяжелобольным человеком, при всей трагичности ситуации, может сказать другому: «Ищи помощь. Не оставайся один со своей болью. Это опасно. Ты не одинок в своей боли. И не только тебе приходят суицидальные мысли. Надо с ними что-то делать».
Ведь на практике вижу, как люди боятся заговорить об этих мыслях, они прячут проблему, а все душевное, что спрятано от Логоса, – продолжает болеть и прогрессировать. Боятся заговорить, потому что думают, что только «я один такой, только ко мне приходят такие мысли».
Все, кто ведет группы, прекрасно знают, что первый самый простой и быстрый эффект групповой терапии: «я не один такой. Другие также испытывают что-то подобное. Я такой же, как и другие». Это чувство помогает человеку не стесняться своей проблемы, а искать помощи и поддержки, а значит – продолжать жить.
Фото: Сергей Анашкевич
Читайте также:
- Замалчивать ли в СМИ самоубийства, — обсудили журналисты, благотворители и Роспотребнадзор (ТЕКСТ + ВИДЕО)
- Валерий Панюшкин: Давайте выполнять рекомендации по обезболиванию
- Нюта Федермессер: Писать о необезболенных пациентах надо, пока ситуация не разрешится
- Екатерина Гениева: Сначала обеспечим наших больных лекарствами – и тогда уже будем обсуждать суициды
- Психиатр Борис Положий: Мифы о суицидах и пропаганда суицида в СМИ
- Ксения Лученко: Вопрос самоубийств связан с обезболиванием, но до обезболивания надо ещё дожить
- Профессор кафедры психиатрии Марина Кинкулькина: Самоубийство может быть и реакцией на болезнь, и реакцией на постановку страшного диагноза
- Ирина Ясина: Проблема обезболивания есть, а слова нет!