Когда наука о человеке еще делала первые шаги, то считалось вполне возможным то, что на земле есть нерелигиозные племена. Такие племена даже «находили» — например, жителей Андаманских островов. Однако позже этнографы в ходе полевых исследований показали, что эти племена религиозны – просто не всякий темнокожий человек доверит сокровенные тайны белому путешественнику.
Теперь религиозный мир бесписьменных народов изучен гораздо глубже, чем в XIX веке. И результаты этого изучения помогают нам, цивилизованным, как мы себя привыкли называть, людям, не только понять жизнь соседних, неписьменных народов – таких, как племена африканцев или столь милых нашему сердцу с детских лет во всей свой романтике мужества и близости к природе американских индейцев. Что более важно – этнография позволяет «белому человеку» взглянуть на себя и внутрь себя.
Покаяние как таковое – я не говорю о церковном Таинстве покаяния – считается чем-то исключительно «цивилизованным», исключительно тем, что ставит «цивилизованного», «образованного», «воцерковленного» человека на ступень выше, чем другие, «необразованные» и «невоцерковленные». Однако мы склонны забывать, что гордость мешает нам не только осознать свое родство со всеми людьми, созданиями Божиими, но и вглядеться в свои глубины, и посмотреть в лицо Христа, принесшего нам великую и пугающую новизну.
Милые девчушки в платочках и юноши «печального образа» с пробивающейся или уже довольно кустистой бородой пишут длинные списки грехов, а потом, понурив голову, стоят многочасовую очередь на исповедь к батюшке.
«Я долго думала, писать «мшелоимство» или не писать, но когда решилась, и написала и мшелоимство, и малакию, и тайноядение и покаялась перед батюшкой – прямо камень с души свалился, как на крыльях полетела! В следующий раз я после исповеди непременно причащусь, а то в этот раз не успела!» — радостно рассказывала девчушка в тщательно завязанном платочке своему такому же юному бородатому, как друзья Че Гевары, спутнику. Тот кивал, выражая всем своим видом, что в его-то духовной жизни, начатой на года полтора раньше девчоночьей, это уже пройденный этап, и он продолжает восходить по ступеням «Лествицы».
…В африканской Гане есть очень религиозное племя ашанти, в котором покаяние – частый ритуал. Каждая женщина должна регулярно каяться в капище местных божков в том, что она виновна в колдовстве, как ведьма. Нет-нет, не пугайтесь – никто ее не сжигает, потому что все понимают: «ведьмовство» женщин невольное. Ну, не может она жить и невольно не колдовать, даже если сама об этом не знает! Что же делать? Выход найден. Надо покаяться перед идолами, громко обвиняя себя во всем – чем больше на себя наговоришь, тем больше шансов на прощение и очищение. Люди, стоящие рядом, никогда тебя не осудят – они повторят то же самое вслух о себе, (спустя полчаса, выделенное тебе на покаяние) и все с радостью, как на крыльях, вылетят из капища и закружатся в танце – очищение произошло, все полетели на крыльях. Регулярное самообвинение – это традиционный ритуал многих африканских племен, и все относятся к нему серьезно. Ну и что, что ты не считаешь себя «невольной колдуньей»? Все каются, и ты кайся, иначе племя тебя не примет. Будешь жить одна. А что такое «один» для архаических культур? Это – синоним смерти. Лучше уж лететь на крыльях и плясать, назвать себя ведьмой, как все, как мама и бабушка, как сестра, тетка, сноха, золовка и соседка — за это ведь не наказывают, а за «непрохождение» ритуала – косо смотрят. Это в лучшем случае.
Племя ашанти
Само перечисление прегрешений в подобных ритуалах, распространенных в Африке, и, в некоторой степени, описанных среди северных американских индейцев, является очищающим. Вина или невиновность человека стоит за скобками, даже не рассматривается. Самое главное – обвинить себя подробно и во всем, что только возможно, и тогда спадет камень с души, и полетишь на крыльях, и соседи будут кивать головой – «ты живешь правильно, по нашим обычаям!»
Ну, а то, что эти народы бесписьменны, не помеха – вместо двойных листов из школьной тетради аборигены используют свою память. Списки прегрешений выучивают и отвечают назубок, как хороший урок. Это ведь такой важный ритуал, ни в коем случае нельзя забыть даже маленькое (не совершенное тобою, но обязательное для упоминания вслух) прегрешение из списка!
И в этом, конечно, аборигены дают сто очков вперед некоторым нашим прихожанам. «Где мои грехи? – плачет дочка, собравшаяся в церковь. – Мама, ты не видела моих грехов?»
Мама далека от церкви и поэтому очень встревожена странным вопросом и плачем дочки. Однако та находит в себе силы объяснить маме, в чем трагизм ее ситуации:
«Ну, листочек, листочек с грехами… теперь я уже не успею новый написать, я ведь вчера весь вечер его писала, опоздаю на исповедь…» — слёзы текут из голубых глаз юной страдалицы. Мама в недоумении. «А наизусть ты разве не помнишь?» «Нет, там есть такие слова, которые я в первый раз прочла вчера!» Папа более категоричен: «Совсем тебя твои попы с ума свели!»
С другой стороны, обидно, когда листочек оказался невостребованным, так как батюшка провел общую исповедь. Порой этот листочек сохраняется до следующей, настоящей исповеди, порой смельчаки сдают его на растерзание батюшке, и пишут потом новый – в деле исповеди нужен максимализм!
Откуда этот страх в христианах? Откуда это дикое суеверие?
«Кто боится богов, тот боится всего: земли, моря, воздуха, неба, темноты, света, предзнаменования, молчания, сна. Суеверие … не мирится со сном, не позволяет душе облегченно вздохнуть и приободриться, стряхнув с себя тягостные, мрачные мысли о божестве. Напротив, населяя сон суеверных, словно обитель нечестивых, жуткими призраками и зрелищем адских мучений, оно терзает несчастную душу, сновидениями лишает ее сна, так что она сама себя истязает и мучит, повинуясь его чудовищным и нелепым распоряжениям. Но и проснувшись, суеверный не отмахнется от всего этого, не рассмеется, радуясь тому, что все его страхи оказались напрасными: наоборот, спасаясь от обмана призрачного и, в сущности, безобидного, он обманывает себя уже наяву и по-настоящему, трепеща от страха и тратя деньги на нищих прорицателей».
Это не христианин писал. Это грек Плутарх. И это — описание максимального развития того ужаса, что впускает в свою душу человек, не знающий Живого Бога. Он ищет избавителей, «сильных старцев», «молитвенных стариц», «благодатных батюшек», «чудотворных мощей и икон», «омовения в источнике» — ибо словесное озвучивание греховного списка уже не удовлетворяет его.
«При малейшей неприятности он впадает в отчаяние, усугубляя свое горе еще более тяжкими, нестерпимыми переживаниями, терзаясь от страха и ужаса, боязни и подозрений, обливаясь слезами и причитая», «боги его казнят и преследуют, и все эти кары, как он подозревает, вполне им заслужены». Я грешник, грешник с унылым лицом и длинным списком грехов, и где тот сильный батюшка, который выслушает его в течение двух часов, не перебивая, а потом будет слушать этот список регулярно? И за то, что я прегрешил, и нарушил пост, кара неминуема:
«Суеверные считают, что всякому, кто съест кильку или салаку, Сирийская богиня изъедает голени, покрывает язвами тело, иссушает печень».
Это мнение суеверных и верующих людей, рядом с которыми жили ранние христиане. Но ведь сами эти люди однозначно считали мировоззрение христиан абсолютно чуждым своему. И в этом сами христиане были с ними единодушны.
«Суеверный же любую болезнь или денежный убыток, смерть детей, поражения и неудачи на государственном поприще считает карою свыше и приписывает гневу божества. Поэтому он не смеет искать у кого-нибудь помощи или выпутываться из беды самому, принимать лечение и бороться с болезнью, чтобы не показалось, что он сопротивляется божеству, отвергая его наказание. И вот больной не пускает к себе в дом врача, а горюющий запирает двери перед философом, несущим ему совет и утешение. «Позволь уж, — говорит он, — понести мне наказание, мне, нечестивцу, над которым тяготеет проклятие, который ненавистен богам и демонам» (Плутарх, О суевериях)
Поистине, нет ничего нового под солнцем. Только Христос – воистину новый.
«О чудес новых! о благости! о неизреченнаго терпения! волею бо под землею печатлеется, иже в вышних Живый …»– поется в Каноне Великой Субботы о Христе. Его чудеса, Его благость, Его новизна, Его Жизнь живая – не заработанная нами, просто подаренная. Просто и без упреков.
И пройдя мимо Его распростертых в Крестных объятиях дланей, мы рискуем стать атеистами или сделать ими своих близких, с удивлением и горечью наблюдающими за нашим церковным опытом.
«Иные, спасаясь от суеверия, впадают в упорное, неизлечимое безбожие, проскочив мимо лежащего посередине благочестия» (Плутарх, О суеверии)
Но неужели ничего не изменилось, и страх перед неведомой силой неведомого божества настолько силен в душах, что затмевает Христа – Распятого за нас Христа, который ищет беседы с нами, общения с нами, который готов утереть искреннюю слезу, а не заслушать списки, выученные наизусть? Который ищет нас, чтобы отдать Себя нам в Евхаристии?