Никита Пуханов: Я не герой, ничего особенного я не сделал

– Никита, расскажите, как все произошло?

– На самом деле, если про это и говорить, то только потому, что люди обычно не включаются в подобные ситуации. Вот я сам медик и понимаю, что они боятся, например, ответственности. Есть такое правило — не трогать пострадавшего до приезда «Скорой помощи». Про это все знают. Но здесь двоякая ситуация: если из машины идёт дым, и есть риск того, что она сейчас загорится, уже не до сантиментов, надо вытаскивать, дальше может быть совсем плачевно.

И должен появиться кто-то, кто возьмет некую ответственность за это принятие решения,  скажет: «Вытаскиваем из машины, давайте не будем тормозить».

Я просто ехал мимо и остановился только потому, что не увидел машин «Скорой помощи». Я понял, что всё произошло буквально несколько минут назад. Когда я подошел, народ был в сумятице и не понимал, что им делать в этой ситуации: ребята-водители как будто в отключке, а машина при этом загорается.

И получается ситуация – крики женщин на заднем плане: «Вася отойди, пусть они уже горят», а с другой стороны, – реальные опасения, что машина сейчас взорвется. И при этом – понимание того, что можно понести ответственность, если неправильно вынуть людей.

Я начал говорить с пострадавшими, вижу, что они в сознании. Обратился к стоящим: «Мужики, вынимаем из машины». И мы стали помогать, вынули вначале пассажира. Я отвел его в сторону, он даже своими ногами шел. У него была разбита голова, он был в шоке. Я  посадил его на поребрик, осмотрел, вроде как переломов нет, просто голову разбил человек.

А второй, водитель, тоже был в состоянии шока. Я стал говорить: «Где у тебя огнетушитель?» «В багажнике». Я говорю: «Давай выходить и вытаскивать огнетушитель. Сейчас машина взорвется». Его вытащили со стороны пассажирского сидения. Я в это время подбежал к стоящим, говорю: «У кого ещё есть огнетушители, давайте сюда». Мне дали огнетушитель, но говорят: «Мы не знаем, он работает или нет».  Я стал тушить, а ещё один парень стал скидывать клеммы аккумулятора, чтобы избежать возгорания. Я не знаю точно, для чего он это делал, не очень в технике понимаю. И я потушил возгорание уже именно огнетушителем, дым из-под капота перестал идти.

Я к тому, что люди просто реально запуганы и боятся. Даже бывают такие ситуации, что медик может ехать в электричке и, видя, что пассажиру плохо, например, у него сердечный приступ, — не подать виду, что он медик. Потому что если он этого человека не спасет, хотя он всего лишь, скажем, палатная медсестра, то этого медика могут привлечь к уголовной ответственности.

Хотя плохо может быть бабушке 95-ти лет, которой уже не помочь. И наше законодательство таково, что люди знают, что иногда лучше не лезть и не трогать, потому что можно понести ответственность. И в общем-то, в этом есть доля правды.

Но тут такая ситуация, что был риск возгорания автомобиля, надо было просто быстро сообразить и действовать. И когда я дал этот толчок, народ как-то сорганизовался, все стали  помогать. Но вот это первоначальное ощущение страха я прямо почувствовал. Люди и хотели бы помочь, но не знали, что им делать,  – дотронуться до человека, не дотронуться. Тут уже, дескать, машина загорается, может, вообще отойти, пусть уже оно взорвётся всё, и мы про это забудем.

– Какая у вас специализация в медицине, вы связаны с медициной катастроф?

– Нет, я занимаюсь восстановительной медициной. Я делаю массаж, помогаю восстановиться после операции,  занимаюсь с подростками. Сейчас ещё учусь на последнем курсе медицинского колледжа, и в дальнейшем планирую заниматься реабилитацией детей с ДЦП. Сейчас пишу диплом на эту тему, работаю, прохожу практику, собираю материалы.

–  А у вас первое подобное ЧП на дороге, в котором вы участвовали или было что-то подобное?

– Был похожий случай. Фактически у меня на руках умер молодой парень. Я тоже ехал по подмосковной дороге,  вижу – люди машут руками. Парня сбила машина, «ГАЗель». Ну, я со своей аптечкой, подошел, конечно. Но там была сильная черепно-мозговая травма, и парень просто не выжил.

– То есть у вас уже был опыт, как действовать в таких ситуациях.

– Да, во-первых, был опыт. К тому же, я просто не понимаю, как можно пройти мимо, если такое видишь. А во-вторых, помогло то, что у нас был предмет «Медицина катастроф». Мы много видео смотрели, на манекенах тренировались. И когда есть в голове некий алгоритм действий в подобных ситуациях, когда есть понимание того, что можно делать, а чего лучше не делать, то ты уже не растеряешься, многое на автоматизме происходит. Ты понимаешь, что здесь их надо вытаскивать в любом случае, нет времени дожидаться спасателей, машина начинает загораться.

Может быть, нужна какая-то программа среди населения,  возможно, это исключало бы подобную растерянность. Или курсы по оказанию первой помощи.

– Ваш поступок может помочь кому-то в дальнейшем. Кто-то из тех, кто помогал, в будущем столкнувшись с такой ситуации, будет представлять, что делать.

– Да, народ реально просто растерян, потому что люди думают: «А что будет? А может, я сейчас помогу, а меня потом по судам затаскают?» А такое, кстати, бывает. У меня был коллега-хирург, он спас человека на пикнике. Тот ел шашлык и подавился, коллега ему шампуром из-под мяса сделал трахеостомию, то есть пробил горло и вставил туда трубочку. Мужчина выжил, а потом подал на медика в суд. И затаскал его по судам за то, что его как-то не так спасли от смерти.

А еще люди боятся, потому что понимают: «Я сейчас залью это пеной, а мне потом скажут, что ты поломал машину».

То есть, с одной стороны, да, ты понимаешь, на что идешь. Ну а с другой стороны, как на это не пойти? В общем-то, на самом деле, я думаю, что медик должен быть готов к любой ответственности. Так мне кажется.