Проект федерального закона от 30 июля 2010 г. «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» вызвал тревогу у православных граждан России. Люди уже привыкли не доверять проектам, рожденным в недрах Минздравсоцразвития – нелепого административного монстра, пытающего совместить в себе минздрав, собес и комитет по труду и возглавляемого к тому же не медиком, не соцработником и даже не юристом, а уже второй срок – экономистом.
Достаточно вспомнить идею об изменении структуры скорой помощи, имеющую происхождение непосредственно из одноименного сериала. Данный документ – не исключение, хотя следует заметить, что и в нем есть безусловно правильные вещи – например, запрет на эвтаназию и клонирование человека.
Однако, следует отметить, что «страшилки», приписываемые данному проекту, часто закрывают его реальные минусы. Для примера возьмем текст, опубликованный на сайте «Домашний ребенок», подписанный Павлом Парфентьевым (историк, культуролог, христианский педагог, российский католик, председатель Межрегиональной общественной организации «За права семьи») и называемый «Родителей выгонят из больниц, а у бедных семей смогут отнять детей: подводные камни нового закона о здоровье».
Первое, чем пугает читателей автор, это то, что «новое определение здоровья даст основание для разрушения семей». Мотивировкой этого странного представления является юридическое обоснование здоровья, данное в ст. 2 данного законопроекта:
здоровье – это состояние полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие заболеваний и физических дефектов.
Ссылаясь на «Семейный кодекс» («Ст. 63 Кодекса обязывает родителей «заботиться о здоровье … своих детей», что вполне естественно, а ст. 77 Семейного Кодекса указывает, что органы опеки имеют право немедленно отобрать ребенка у родителей «при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью».), он пишет:
Ясно, что все российские дети будут теперь в ситуации непосредственной угрозы здоровью – ведь полное физическое и душевное благополучие – недостижимо. Но в особенно угрожающем положении окажутся дети из бедных семей – ведь их «социальное здоровье» сильно нарушено пребыванием в бедной семье. Новое определение здоровья даст возможность «позаботиться» о них государству – изъяв из «нездоровых» бедных условий семьи и обеспечив здоровую и благополучную жизнь в детском доме или у приемных родителей. Им только и останется благодарить: «Спасибо Минздравсоцразвитию за наше счастливое детство».
Теперь посмотрим, так ли уж страшно это определение. Смотрим Ст. 13 Законопроекта:
Полномочия федеральных органов исполнительной власти в сфере охраны здоровья граждан
К полномочиям федеральных органов исполнительной власти в сфере охраны здоровья граждан относятся:
1) защита прав и свобод человека и гражданина в сфере охраны здоровья граждан;
2) проведение единой государственной политики в сфере охраны здоровья граждан, разработка и реализация федеральных программ по формированию здорового образа жизни, развитию здравоохранения, профилактике заболеваний, санитарно-эпидемиологическому благополучию, оказанию медицинской помощи, санитарно-гигиеническому образованию населения и по другим вопросам в сфере охраны здоровья граждан;
А вот ст.15:
Статья 15. Полномочия органов государственной власти субъекта Российской Федерации в сфере охраны здоровья граждан
1. К полномочиям органов государственной власти субъекта Российской Федерации в сфере охраны здоровья граждан относятся:
1) принятие законов и иных нормативных правовых актов в сфере охраны здоровья граждан, надзор и контроль за их соблюдением и исполнением;
2) защита прав и свобод человека и гражданина в сфере охраны здоровья граждан;
3) разработка, утверждение и реализация региональных программ развития здравоохранения, обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия, профилактики заболеваний, обеспечения лекарственными препаратами и медицинскими изделиями, санитарно-гигиенического образования населения;
А теперь (Внимание!):
Статья 17. Право граждан на охрану здоровья
1. Граждане обладают неотъемлемым правом на охрану здоровья.
2. Право на охрану здоровья обеспечивается охраной окружающей среды, созданием безопасных условий труда, благоприятных условий быта, отдыха, воспитания и обучения граждан, производством и реализацией доброкачественных продуктов питания, а также предоставлением населению доступной и качественной медицинской помощи.
Итак, что мы видим реально?
Гражданин имеет право на охрану здоровья, которое обеспечивается созданием благоприятных условий быта и т.д., которое, также как и защита прав и свобод обеспечивается федеральными органами исполнительной власти и органами государственной власти субъекта Российской Федерации. То есть, ответственным за невозможность обеспечения социального благополучия признается государство в лице его органов.
Таким образом, гражданин может и обязан требовать у государства обеспечения ему права на это социальное благополучие (т.е., например, на обеспечение жильем согласно санитарным нормам, обеспечении работой либо пособием по безработице в размере не менее прожиточного минимума на члена семьи и т.д.). Понятно, что рассчитывать на обеспечение этой нормы не приходится, однако отсутствие этого права не позволяет в полном объеме требовать соблюдения данного закона.
Более того, Семейный кодекс в нынешней редакции не позволяет немедленно отобрать ребенка у родителей. Пресловутая ст.77 п.1 гласит:
При непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится.
Немедленное отобрание ребенка производится органом опеки и попечительства на основании соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации.
То есть должна быть непосредственная угроза жизни или здоровью ребенка, да еще и соответствующее решение органа исполнительной власти, который, как мы помним, и обязан обеспечить это здоровье, а также охранять права и свободы гражданина, в частности, права ребенка жить и воспитываться в семье (Ст.54 СК РФ).
Вторым ужасом нашего автора является то, что «Все больные будут обязаны выполнять назначения врача». Ст.25 п 5. так и гласит:
Лица, находящиеся на лечении, обязаны соблюдать режим и выполнять назначения медицинских работников.
Павел Парфентьев удивляется – как это соотносится с принципом обязательности добровольного согласия пациента на медицинское вмешательство и с правом отказа от него? (ст.8 п.3). А на самом деле все просто: хочешь отказаться от лечения – твое право, но тогда и медицинские работники не несут ответственность за твое здоровье. Надеюсь, что и листок нетрудоспособности в этом случае оплачиваться не будет, ибо отказ от лечения есть нарушение режима.
Почему-то пугает Павла Парфентьева и право несовершеннолетних на медосмотры. Понятно, что беспредел в нашей стране имеет место быть, но это не вина законопроекта. Он-то прямо указывает на право. Безусловно, что медосмотр при поступлении в школу или спортивную секцию должен быть обязательным (кстати, прямо в законпроекте это не сказано) – ведь не вызывает же у нас протеста требование медосмотра для водителей.
Кроме того, возмущает автора ст.47, гласящая в п.4
Одному из родителей (иному законному представителю) или иному члену семьи предоставляется право совместного нахождения с ребенком в возрасте до трех лет включительно в медицинской организации при оказании ему медицинской помощи в стационарных условиях на протяжении всего периода лечения, а с ребенком старше трех лет — при наличии медицинских показаний.
В действующих ОЗОЗ возрастная норма не указана. Автор возмущается «жестокостью» нововведения:
Как это соотносится с обязанностью родителя следить за соблюдением прав ребенка – увы, авторы закона не поясняют. Не поясняют они и то, как это сочетается с правом ребенка на «допуск к нему … законного представителя для защиты его прав» (ст. 18 проекта).
Однако, сразу видно, что пишет это «историк, культуролог», не имеющий представления о реальном положении дел в детских больницах.
Детская больница строится по определенным строительным нормам и правилам (СНиП), в которых пребывание родителей с детьми просто не предусматривается. Таким образом, пребывание родителей в палате полностью нарушает санитарные нормы. Можно было бы предположить, что изменение СНиПов и постройка новых детских стационаров, в которых будет предусмотрено пребывание родителей с детьми, изменит это положение. Однако следует помнить, что каждый человек является носителем микробной флоры, поэтому постоянное пребывание с ребенком без реальной на то нужды может быть осуществлено только в том случае, если, во-первых, это допускают санитарные нормы; а во-вторых, если этот взрослый полностью подчиняется карантинному режиму. Но т.к. он больным не является, а карантинные мероприятия проводятся только в определенных случаях (инфекционные заболевания), то не будет ли воспринято требование соблюдения карантинного режима ограничением прав взрослого?
Кроме того, существует ряд отделений, где пребывание родителя с ребенком, как правило, невозможно, да и бессмысленно – реанимация, операционная и т.д. Прописывание нормы пребывания позволит родителям требовать нахождения и здесь. А писать исключения – крайне трудно, ведь в разных клиниках разные отделения могут требовать режима «закрытых дверей». Именно поэтому и прописана норма «при наличии медицинских показаний»
Далее Павел Парфентьев правильно обращает внимание на ст.49 «Рождение ребенка». Возмущает его термин «продукт зачатия». Безусловно, можно было бы и поприличней название подыскать. Однако недоработки законопроекта не только в этом. Сошлюсь на мнение юриста Ирины Феофановой, опубликованным, кстати, на том же сайте:
Нельзя не отметить общих закономерностей закрепления понятия рождения в законодательстве разных стран. Среди таких закономерностей можно отметить следующие:
- Рождение человека можно разделить на живорождение и мертворождение;
- Как изгнание (естественное или вызванное), так и извлечение плода (определяемого как «продукт зачатия», «продукт человеческого зачатия», «человеческое существо», «новорожденный») считается рождением.
- Понятие рождения не зависит от срока беременности;
- Признание рожденного живым или мертвым зависит от проявления или не проявления им признаков жизни, включая дыхание, сердцебиение, пульсацию пуповины или произвольные движения мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента.
Если вернуться к определению рождения в проекте нового закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», то несложно заметить, что не все признаки рождения, сложившиеся в ходе развития международного права, нашли в нем свое отражение.
Первый признак соответствует мировым стандартам, так как предложенное понятие не ограничивает понятие рождения требованием живорождения. С точки зрения прав человека, этот факт имеет положительный эффект. Исходя из положения Всеобщей декларации прав человека («Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах»), и мертворожденный ребенок должен обладать правами и достоинством – так, например, его не могут отнять от родителей без их на то волеизъявления. Что касается процесса рождения, предложенное понятие представляется весьма размытым. а) Проект закона не раскрывает, что законодатель понимает под «отделением от организма матери» и «родами» как таковыми. Слова «рождение» и «роды» могут использоваться в русском языке как синонимы, в таком случае, определение как такое теряет смысл.
б) В понятии не указано, должно ли «отделение» быть полным или частичным. Исходя из понятия, и частичное отделение плода от организма матери может считаться рождением, а, следовательно, рожденные в процессе абортов будут иметь право на жизнь и право на защиту их жизни со стороны государства, в лице медицинского персонала государственных роддомов. Также юридически значимым следствием подобной формулировки может стать наделение правами, свободами и привилегиями ребенка уже в момент рождения его головки, даже если фактическим временем рождения будет записан момент его полного «отделения».
в) Само понятие «продукт зачатия» может вызвать недоумение. Использование этого термина при медицинском статистическом анализе может быть более закономерным, чем в определении рождения ребенка как субъекта права. Продукт зачатия по своей сути включает в себя не только новорожденного, но и, к примеру, плаценту и пуповину. В разных ситуациях при сложных родах, например, при так называемой «ручной работе», отделение плаценты может занять неопределенное количество времени, в течение которого, исходя из данного определения, новорожденный может оставаться юридически незащищенным. К тому же сама формулировка «продукт зачатия», на мой субъективный взгляд, звучит неэтично по отношению к ребенку, как человеческому существу, наделенному фундаментальными правами как до, так и после рождения.
- Третий признак в корне не соответствует международным стандартам. Рождение как юридически значимое событие должно наступить независимо от срока беременности. Только при утверждении этого правила у рожденных на ранних сроках беременности и у так называемых «абортных материалов» будет законодательно закрепленное право на жизнь, а у государства появится обязанность принимать все необходимые меры по выхаживанию младенцев. Проект же закона, согласно п.3 рассматриваемой статьи 49, делегирует уполномоченному исполнительному органу власти определять «медицинские критерии рождения, включая сроки беременности, массу ребенка при рождении и признаки живорождения».
- Четвертый признак рождения – наличие или отсутствие признаков жизни – также не предусмотрен проектом закона. Таким образом, проект создает отсылочную норму на стандарты, которые либо четко не установлены, либо могут быть в любой момент изменены.
Пункт 2 рассматриваемой статьи проекта связан не столько с рождением как таковым, сколько с начальным процессом регистрации юридического события рождения, и он явно дискриминирует право родителей на выбор места рождения и присутствующих при рождении, и совсем исключает факты рождения при особых обстоятельствах (в самолетах, пароходах и т.д.) И в этом пункте российскому закодателю необходимо обратить внимание на формулировки законодательств других стран. Эта тема уже не раз поднималась, и заслуживает отдельного анализа.
В заключении хочется отметить, что статья 49 проекта, безусловно, имеет свои положительные стороны, но в том виде, в каком она существует сейчас, может стать очередной неработающей (в силу своей размытости), отсылочной (в силу недоработанности), либо дискриминирующей и, безусловно, дискуссионной и судебно оспариваемой нормой российского права.»
Павел Парфентьев перечисляет и другие, как он считает, недоработки. Например, как и в действующем законе, фактически бесправным остается в сфере медицины ребенок, заболевший, когда его родители в отъезде (или, наоборот, он находится в гостях у родственников); по-прежнему сохраняется возможность подвергать дискриминации женщин, предпочитающих роды в домашних условиях (сегодня они фактически лишены возможности на законных основаниях получить помощь врача).
Сейчас ситуация с заболевшим ребенком полностью отдана на откуп врачу. Несмотря на то, что врачи бывают разные, не следует забывать, что родственники тоже бывают разные, и мнение бабушек, дедушек, теть и дядь не всегда может совпадать с решением родителей, которые, в силу отсутствия на месте не могут правильно оценить ситуацию и принять адекватное решение. Естественно, что врач, обладая специальными знаниями, может принять решение более благоприятное для ребенка.
Что же касается домашних родов, то никакой дискриминации я не вижу. У нас есть институт частнопрактикующих врачей и акушерок, которых можно пригласить домой. Хотя, как врач, много лет проработавший на «скорой помощи», могу с уверенностью сказать, что риск этих родов крайне велик, и последствия часто бывают плачевными.
Теперь несколько слов об иных недостатках проекта.
Во-первых, авторы часто бывают настолько косноязычны, что непонятно, что именно они хотели сказать. Как пример, пункт 2 той же ст.50:
Несовершеннолетние – больные наркоманией, иные несовершеннолетние в возрасте старше пятнадцати лет имеют право на добровольное информированное согласие на медицинское вмешательство или на отказ от него в соответствии с настоящим Федеральным законом, за исключением случаев оказания ему медицинской помощи в соответствии с частью 8 статьи 8 и частями 3 и 4 статьи 42 настоящего Федерального закона, а также оказания наркологической помощи и медицинского освидетельствования на состояние алкогольного, наркотического и иного токсического опьянения по просьбе или с согласия одного из родителей либо иного законного представителя, кроме установленных законодательством Российской Федерации случаев приобретения несовершеннолетними полной дееспособности до достижения восемнадцатилетнего возраста.
По тексту выходит, что право на добровольное информированное согласие на медицинское вмешательство или на отказ от него в соответствии с настоящим Федеральным законом имеют право несовершеннолетние в возрасте старше 15 лет, но несовершеннолетние наркоманы – в любом возрасте. При этом, медицинское освидетельствование может проводиться только с согласия законного представителя также для всех наркоманов, а вот несовершеннолетних до 15 лет можно освидетельствовать (и, кстати, лечить от алкоголизма) и без согласия законных представителей.
Еще ряд моментов, прописанных в законопроекте, не могут вызвать согласия православного человека. Это положения о возможности суррогатного материнства, «утилизации эмбрионов», сохранение понятия т.н. «социальных показаний» к аборту, допускающемуся в таких случаях до 22 недель (напомню, что таких детей уже выхаживают). Я не говорю уже о том, что само понятие искусственного прерывания беременности для православного человека является нонсенсом (я не хочу поднимать сейчас дискуссию о медицинских показаниях к аборту). Довольно невнятны и статьи про стерилизацию – непонятно, как именно суд должен учитывать мнение недееспособного лица.
К сожалению, сохранилась в настоящем законопроекте и норма об определении смерти человека при наличии смерти мозга. Священное Писание и Свв. Отцы не определяют прекращение деятельности мозга как критерий смерти (потому что, согласно православному вероучению, душа человека связана со всем телом, а не конкретным его органом, каковым является мозг). Также сохраняется презумпция согласия на изъятие органов для трансплантации.
Таким образом, многие вопросы остаются недоработанными.
Законопроект содержит еще значительное количество статей, посвященных финансово-организационному обеспечению права граждан на охрану здоровья. Разбор этих статей – дело профессионалов (юристов, экономистов и др). Я попытался разобрать некоторые положения с позиции православного врача.
Читайте также:Церковь – на помощь наркозависимым