Законы журналистского дела требуют скандалов. И тут подарок – абсолютно новая тема – «скандалы около Церкви». Непаханое поле для масс-медиа. Как это раньше не видели? И в самом деле, выстрел лег в цель.
Священник Константин Камышанов
Очень неожиданно, неприятно, и вместе действительно заставило на себя обратить это внезапное внимание беспардонных мимоидущих, праздных товарищей, считающих себя обязанными тыкать в раны Церкви своим гражданским пальцем, ничего не соображая в ни праве Церкви, ни в праве государства, ни в искусстве управления, ни в существе самой Церкви. Интернет и газеты открыли Клондайк и запустили туда пионеров.
И нашелся прекрасный саженец-новосел. Постсоветский синдром гипреактивного гражданина, считающего должным быть и архитектором, и врачом, и педагогом, и философом и учителем Церкви в одном лице.
Кроме уродливости, советская харизма, проросшая на почве демагогии, отвратительна своим хамством. Ее можно объяснить, но не принять, только тем, что личность при СССР была сжата донельзя, как пружина, и вот теперь распрямилась с треском.
Кажется очевидным, что раны умеет и должен лечить врач, а никак не филолог или старший научный сотрудник. И полковник, даже настоящий, ну что он смыслит в макроэкономике?
Кто из нас врач Церкви? Найдется ли такой сумасшедший, могущий себя объявить таковым? Однако страницы части православных медиа полны анализами исследователей и знатоков «как не надо». Зато нет никого, кто знает «как надо». Какое странное УЗИ!
С прискорбием можно заметить, что это увлечение стало спортом в виртуале: найди десять недостатков Церкви. Пафос Кассандры захватил умы. Добро было что умное, концептуальное, аналитическое, а так — эмоции, смешанные с флудом, жонглирование терминологией, особенно абстрактным и потому жутко модным «милосердием», понимаемым от буддийского непротивления злу до загадочного «печалования».
В данном случае, я опускаю саму тему наказания или прощения этих «певиц» и плясуний (сама Валерия Новодворская отказала им в праве величаться «правозащитниками» и «узницами совести»), а останавливаюсь на методах подписантов.
Мы несколько сот лет позиционируем себя Третьим Римом, так и не став еще Первым.
Рим – это, прежде всего, право и демократия, противоположная восточным сатрапиям или гражданским обществам — с правом Вече на улицах. Так называемое «Письмо» – свидетельство такого презираемого эллинами варварства, не изжитого, с которым у нас срослись все гражданские институты.
Основой этого варварства является право быть вне права. Как монгольские ханы, как другие многочисленные деспоты Востока. Право силы. Право блата. Деспотии вызывали аллергию еще у древних греков, и они свою демократию считали главнейшим цивилизационным фундаментом, обеспечивающим не только личную свободу, но и развитие наук и технологий.
Семена сатрапии не могут и не должны всеваться внутри Церкви и государства. Это смертельно опасно. Политикой у нас заниматься всем неохота. Это марафон. А вот спринтом публикаций – это да. Тиснуть статью – это теперь легко и просто. Революция — тоже «здорово» — раз, и столько эмоций! Это не то, что годами строить новый государственный дом политическими инструментами.
«Короля играет свита». Подписанты играют деспота, при котором должен быть, по их мнению, некий Печальник, могущий просить деспота о чем-то по блату. Наподобие скандинавского барда, в силу его особенного положения любимца неба, могущего просить конунга о личном помиловании любого заключенного в темницу. Или наподобие любимого визиря турецкого султана. Эта средневековая схема ошибочна и порочна.
Когда же кончится эти челобитные и интриги при шатрах наследников Батыя? Ведь если мы все откажемся выполнять условия Орды, то Орда падет! Такие обращения – подпорка Орде. Группировками, диаспорами, кланами поражены и консерватории, и университеты, органы власти. Социальные, культурные, национальные диаспоры основываются на получении преференций и обход Закона в пользу этих злокачественных образований. Поражает, то, что так называемые «схемы» решения вопроса предлагает элита. Увы.
Вместе с тем, народ Церкви имеет право и обязанность формировать посыл или заказ управляющим структурам, создавать обратную связь, являющуюся залогом нормального кровообращения организма Церкви. Например, народ сегодня справедливо ожидает от клира большей образованности, большей активности — как литургической, так и социальной.
Но на сегодня самым главным и конфликтным вопросом, вызывающим споры и недоумения, является цивилизационная модель, которую должна принять Церковь. Жить, как жили, уже нельзя. Куда двигаться дальше?
Рождается запрос на уже не Социальную концепцию, являющуюся тактикой, а стратегию, которая бы определила развитие Церкви как в мире постмодерна, так и в мире развивающихся культов, в среде ислама, например. Сейчас требуется ответы на перспективную, понятную модель отношений Государства и Церкви.
Что это будет? Новый Рим, Константинополь, Петербург, Орда? Чем мы хотим стать через 50 лет? Ведь абсолютно ясно, что следуя в фарватере либеральной Европы, мы рано или поздно станем православным гетто на территории, занятой чуждыми христианству людьми. Или фольклорным клубом. Следующий шаг – катакомбы.
Нужно ли нам уходить в эти маргинальные социальные ниши или держаться на плаву, пытаясь сформировать новый вид государственности, в котором Церковь должна уверенно занять место необходимого и достаточного элемента?
Многие думают, что эти испытания очистят Церковь, вернут ей апостольскую простоту и силу. Готовы ли мы, как члены Церкви, к этим испытаниям? Если нет, то зачем туда стремимся, как циркумцелионы – вокруг цирков бродящие и ищущие мучений?
Или, учтя опыт ислама, нам нужно создать нечто вроде Православной Джамахирии и свода законов нового шариата, и тем самым реализовать Третий Рим и соловьевскую Симфонию посредством силы и права?
Отсутствие концепта и даже интереса к нему вызывает к жизни доморощенных футурологов и стратегов. Появление таких писем, ничтожных по своей содержательной части — свидетельство вакуума, за который мы несем коллективную ответственность. Это герпес безразличности, прохладности и невежества.
Формирование внутрицерковного народного заказа (наказа, посыла), возможно, должно иметь разные формы — и такие, как интернет-площадки, могущие дать голос любому члену Церкви. Это новый и уместный тип волеизъявления – электронное Вече. Да, существует Народный Собор — собрание избранных делегатов клира или прихода. Но, как и большинство заорганизованных образований, он едва заметен на медиа-полях.
Его решения и материалы редко становятся событием, волнующими страну. Наш официальный медиа-инструментарий очень устарел и фатально неактивен.
Подобные Письма – это также оценка тем, кто сам по положению или призванию должен заниматься созданием информационного поля – пустота, заполняемая другими пассионариями.
Мне понятны мотивы авторов письма. Тысячу лет демос молчал. И вот взяли слово. Это упоительно — быть свободным и иметь право говорить в лицо тем, кому никто никогда не перечил, перед теми, кто не разрешал говорить без спросу. Как у Цоя: «Я ждал это время, и вот это время пришло, Те, кто молчал, перестали молчать». Но хор хороший людей – это еще не явление истины.
Павел Груздев сказал однажды современным инокам:
— Ну, какие вы монахи! Вы просто хорошие ребята.
Николай Кузанский написал другие замечательные слова:
— Ничей авторитет мной не руководит.
То есть руководить должен здравый смысл и некоторые другие мотивы, а не позиционирование себя кем-то. Это правильно. Оппоненты подписантов дружно начинают с того, что извиняются перед ними, признавая их заслуги, должную честь и качества характера. Но хороший человек – это не профессия. И тем более не учитель Церкви.
Мне очень даже симпатичны мотивы участников запроса тем, что они проявили гражданскую позицию, показали, как это делается. Потому что гражданские институты самоорганизации необходимы как запасной путь удержания государства на плаву. Таких институтов не было в 1917 г., и 50 000 мошенников, террористов и бандитов смогли взять власть в огромной многомиллионной стране, в целом не согласной с диктатурой и Манифестом Карла Маркса.
Создание таких запасных, дополнительных государствообразующих структур очень важно, если только вдруг эти структуры не начинают расти, как раковые клетки, замещая здоровые ткани, как это было в Ливии.
Сейчас медиамейкеры носятся с идей гражданского общества и креативным классом. Однако нам не нужно гражданское общество в виде Вече, могущего заменить Римское право и демократию. А креативный класс – это фикция. Потому что ничего он не накреативил, кроме спекулятивного бизнеса в Москве и форм его обслуживания.
Но создаются парниковые условия самовыражения этого фантома, вводится в оборот этот фантом как нечто важное, с чем нужно считаться. Здесь важно не заиграться в ролевые игры в чужом спектакле.
Формирование коллективного посыла Патриарху хорошими людьми отнюдь не переводит этот документ в разряд директивы, того, что нужно выполнить главе Церкви в рамках профессионального долга. Его работа, как ни странно, — это тоже профессия, а не дилетантское печалование. Постсоветское гипер-эго этого факта почти не вмещает.
Суть государства в делегировании его ветвям полномочий. Эта специализация удесятеряет силы государственных народов. И наоборот, общества, где каждый сам себе воин, судья, врач, священник еще не доросло до понимания важности и общей пользы такого гениального изобретения как, «государство», смысла этой машины.
Люди, опубликовавшие письмо, почему-то даже не попытались донести его Патриарху напрямую. Тут два варианта. Первый – они, боясь бюрократии и малого веса своего имени, даже не решились пробить административный тромб. Но ведь даже не попробовали! Вот если бы отказали, то было бы оправдано придание этого воззвания огласке.
Церковь – мать христианам. У нас нет догмата о непогрешимости Патриарха. Он может ошибиться и, очевидно, когда-то ошибется. Ошибались не только личности. Однажды ошиблось большинство участников одного из церковных соборов при Арии.
И у матери есть недостатки, но как-то странно о болезни матери рассказывать посторонним, праздным и даже зложелательным людям. Многие люди воспитаны как-то по-другому, и поэтому им такая публичность очень странна. Даже доставляет боль. Понимаете, это не просто так. Это чья-то боль.
Церковь тысячелетиями была телефоном без обратной связи с демосом. И поэтому российскому «креативному классу» неприятно, что на той стороне всегда было «занято». Но сейчас пришло время, когда все учатся строить новую страну. Строим – это нечто необычное не только для древних учреждений Церкви, но и для креативного класса, который покамест ничего не построил.
Многие из нас недовольны историей России, ее народом. Стало модным желать «валить» отсюда. Но апостолы пришли в Рим не затем, чтобы валить его или самим из этого полуфашисткого государства. Они пришли переделать Пакс Роману в христианскую Европу.
Мы, сегодняшние христиане России, стоим перед такими же задачами. Россия, наконец, вышла из тысячелетнего сражения за право быть собой, осталась хоть и в урезанном и разрушенном виде, сама собой в глубинной основе. Вошла как потрепанный корабль в док. На нас апостольское бремя создать, возможно, новую форму и России, и Рима. Но мы часто не понимаем своей миссии. И это гибельно.
В смысле осознания миссии очень важен мониторинг ситуации в стране Церковью. К сожалению, ушел из эфира «Час пастыря», с митрополитом Кириллом. Обязательно нужно восстановить звучание голоса Церкви народу без перерыва.
К сожалению, мощнейший канал «Спас» стал скучнейшей программой, не справляющееся с заявленными целями. Там стало обычным недопустимое – школьные устные изложения евангельских сюжетов, истории и проблем Церкви. Остается только удивляться пассивности и часто бездарности и множества других подобных ресурсов.
Мы не можем сегодня жить в вакууме. Всему народу чрезвычайно важна позиция Церкви, принимаемая им как своя. В противном случае он, народ, сам себе заполняет голову чем придется. Письмо лишний раз напомнило об этой проблеме.
Сама форма «коллективного письма», рожденная в СССР, отталкивает. Всплывает картина из фильма «Собачье сердце»: домком, заявившийся в квартиру профессора Преображенского. Осталось для полного подобия советскому оригиналу домкому взять плясуний на поруки и перевоспитание.
Интересна также тема избранности, затронутая в Письме. Очевидно, что она рождает приятную иллюзию своей значимости. Я и мой статут, как бы, должны произвести некое впечатление. Почему статут должен иметь значение? Мы, что в турецком Диване меряемся высотой шапки? Что, голос старшего научного сотрудника пред Законом весомей голоса семинариста? Что это за социальный апартеид?
Или это новация в римском праве – коллективные права? Почему тогда по этой логике не узаконить весомость и преимущество других коллективов, например, наций? Нация как субъект права. Или диаспора как субъект права. А что? Интересно. Но это только иллюзия. Курс цивилизации меняется другими двигателями, другими харизматиками.
И последнее. Тихие и невидимые интернет-войны на страницах православных изданий почему-то направлены против своих. Против братьев. Незаметно интеллектуальное и грамотное оппонирование врагам Церкви. Захирела апологетика. Зато энергично жесточайшие раны наносят друг другу те, кто причащается из одной Чаши. Это безумие.
То, о чем говорилось раньше – болезненная пост-советская нетерпимость как болезнь держит рожденных революцией и отравляет нам всем жизнь. Да, у нас в стране идет холодная гражданская война. Возможно, она заводит публику, и многим хочется драки, но зачем же стрелять по своим? А самое забавное, то, что если отойти на шаг от всей этой бесшумной перестрелки, бой совсем незаметен.
Состав участников ограничен, позиции уже давно известны и непоколебимы. Как застывшая шахматная партия. Проблемы возникают лишь только при погружении в медиапространство ограниченного объема. Может, этот объем мы в силах проветрить? Или перевести в формат, принятый во всем остальном мире? Как, например, умная, тактичная, филигранная работа о. Петра Мещеринова «Жизнь в Церкви».
Мы, потихоньку ожесточаясь, раним себе сердце, и оно грубеет. Сердце глохнет и слепнет. В этих боях утрачивается голос Неба, слышимый нашей душой. Мне кажется — но, может быть, я ошибаюсь — что писать нужно так, чтобы было интересно. Интересно для тех, кто будет жить через пятьсот лет, христианину 3000 года, ангелам.
А еще лучше писать перед лицом Самого Бога. Утрата ощущения реального присутствия Небесного Отца превращает слова в мусор букв. Это трудно, но если этого нет, лучше не писать совсем. Даже реликтовые коллективные письма – феноменальное наследие СССР — подписанные «старшими(!) научными сотрудниками» и иными значительными лицами.
Читайте также: