25 октября в Общедоступном православном лектории, который проводится в Центральном доме журналиста Патриаршим центром духовного развития молодежи при Даниловом монастыре, выступил протоиерей Димитрий Смирнов. Вместо чтения заявленной лекции «Приходская жизнь в мегаполисе» отец Димитрий предложил слушателям задать вопросы по теме. «Те, кто ходят в храм, свою приходскую жизнь знают. Для тех, кто не ходит, — это абсолютно скучно и неинтересно», — пояснил свое решение священник.
Три с половиной тысячи прихожан
Слушатели с радостью согласились, и сразу же задали первый животрепещущий вопрос: как развить общение прихожан?
Протоиерей Димитрий Смирнов
— Приход – это те люди, которые приходят в данный храм. Вот в нашем Благовещенском храме, в котором я служу, приход составляет примерно три с половиной тысячи человек. Причем, храм вмешает, если битком, тысячу двести.
Как мы считаем? Сколько мы соборовали человек в течение Великого поста. Если человек соборуется, как правило, он достаточно церковен. Обычно люди идут собороваться в свой храм. Так вот, мы обычно соборуем три с половиной тысячи человек. Причем, практически всех, кого мы помазываем, знаем в лицо.
Есть люди, которые приходят раз в году. Многих я тоже знаю на протяжении многих лет, скажем, больше десяти. Есть люди, которые ходят регулярно, — их можно видеть на праздниках. Есть люди, которые ходят каждое воскресенье и все праздники, а есть люди, которые ходят каждый день.
Буйных мало
Есть люди, которые работают в церковных структурах. У нас трудятся в приходе семьсот пятьдесят человек. И понятно, что эти люди, как правило, наиболее активны. Среди них есть две части. Одна часть людей, которым некуда деваться, и они пришли просто заработать себе на хлеб… с маргарином. А другие что-то для себя поняли.
Недавно один молодой человек, который у нас работал именно в таком качестве, «чтобы где-то работать», пришел ко мне и сказал: «Я решил нашей приходской деятельности посвятить жизнь». Я говорю: «О, давай». И дал ему должность помощника старосты. Парень толковый, не вялый, как обычно современные молодые люди. И у него есть потенциал. Если он сразу себя покажет на этом поприще, то, пожалуйста, хоть на старосту, все будет в его руках. Очень интересная предполагается работа.
Как говорил Владимир Семенович Высоцкий, «буйных мало». Их мало везде. И в правительстве Российской Федерации, и в непобедимой Русской армии, и на любом приходе. В основном наш народ представляет такое болото.
Лирическое отступление на историческую тему
Я говорю о нашем народе, потому что я не знаю, как в других. Может быть, у нас лучше ситуация, чем в Пекине, в Париже, и так далее. Но передо мной статистика. Сейчас я, пока пытался запарковаться (что удалось, слава Тебе, Господи), включаю радио, и там мне говорят, что у нас статистика: семнадцать тысяч убийств официально, — на самом деле их сорок шесть тысяч. Это в два раза превышает показатель американский: это страна, где убийства распространены, в Вашингтоне шесть убийств в день.
Самое большое количество убийств; самое большое количество сидящих в тюрьме на душу населения; самое большое количество абортов; самое большое количество разводов; самое большое количество неплательщиков алиментов; самое большое количество наркоманов; самое большое количество алкоголиков. И мы самые-самые – на всем земном шаре. Если двадцать, тридцать лет назад мы могли говорить, что наш народ самый лучший по всем показателям, — то теперь наш народ стал самым худшим. Мы приехали…
Некоторые историки говорят, что бывало и хуже. Большое спасибо, очень утешительно. Говорят, что Смутное время было плохое. Недавно мне одна молодая женщина сказала, что все гонения на Церковь, которые мы видели в XX веке и теперь изучаем по документам, начались при Петре I. И мне с документами показала. Храмы ломали? – ломали. Колокола сбрасывали? – сбрасывали. Священников ссылали? – ссылали. Иконы отбирали? – отбирали. Их жгли? – жгли. Все, что было при большевиках, началось уже при Петре I. Даже был у Петра такой указ: чтобы не поддерживать суеверия, все иконы, которые народ почитал Чудотворными, из храмов изымать и отправлять в Консисторию.
Была икона, забыл ее название, которую народ очень почитал. Написанная на холсте, самая простая икона Спасителя. И народ верил, что она спасает их от падежа скота. И действительно, когда икону Консистория изъяла, падеж опять начался. А когда первое чудо от нее произошло, десять лет назад, падеж скота прекратился. И знаете, в каком году это было? В 1908 году. Отобрали икону из храма, которую народ почитал чудотворной. И они слезно просили, говорили: это наша собственность! – а им говорят: «Указ царя Петра».
Это было совсем недавно, за девять лет перед Октябрьским переворотом.
Может быть, до Петра, в Смутное время ситуация была такая же паршивая, как наша…
Приходские инициативы: все начинается с людей
И что можно сделать? Все зависит только от людей.
Наш приход стал таким большим, и в некоторых показателях он превосходит все приходы мира. Например, нет ни одного прихода, где было бы три детских дома, и одновременно еще и гимназии. Все частное, не государственное.
Как это получилось? Все начинается с людей. Появляется человек, который хочет что-то делать, и мы стараемся этому человеку помогать. Так возникла и школа: пришел ко мне человек, Виктор Васильевич, мы и сегодня виделись с ним, он у нас в одном детском доме трудится преподавателем физики и математики. Двадцать лет назад он мне говорит: вот чего-то не хочется детей отдавать в государственную советскую школу. Неужели мы не сможем свою создать? Я говорю: если захотим — сможем. И организовали сразу первый и второй классы.
Эта школа существует уже более двадцати лет.
Чего достигли? В последние годы стопроцентное поступление в вузы. В этом году четыре пятых – в Московский государственный университет, одна пятая – в Физтех. Никто не курит, не ругается матом, все заканчивают школу девственниками и поступают в лучшие вузы в России.
Государство дает ноль рублей ноль копеек. И только прокуратура нас проверяет, еще приходят тетеньки из департамента образования. У нас любой педагог школы по уровню образования выше проверяющих.
Прокуратура против вшей
Я всем рассказываю, даже в своем блоге рассказал о том, что пришла прокурор и говорит: «Надо заменить вешалки» – «Почему?» – «А у вас там полка для шапок». «А почему не должно быть?» – «А понимаете, вши переползают с шапки на шапку».
Представляете, прокуратура ловит вшей у нас. Пришлось менять, потому что если милиционера можно еще выгнать, то выше прокурора только Господь Бог. Пришлось тратить деньги свои на то, чтобы сделать новые вешалки без полок для шапок. А шапку — в рукав, потом она может упасть, на нее наступят ногой… Но то, что она грязная – это не страшно, главное, вши чтобы не переползали.
Вы знаете, это не смешно, на самом деле. Потому что мы знаем, как управляется наша страна. Столько денег тратить на это у нас нет никакой возможности. Тем более, сейчас государство собирается опять учителям поднимать жалованье, и мы просто не можем выдержать такую конкуренцию.
Итак, все зависит от людей. Все, что создано, — создано не мною с сотоварищами. Просто появляется человек – и предлагает. Ничего такого, что бы я создал от начала до конца, нет.
Вы спрашиваете: что можно сделать? Любой человек может сделать все, что он хочет. У нас страна свободная. Настолько свободная, что некоторые ребята, — по телевизору видел, — четыре гектара коноплей засеяли. Если договориться с соответствующими органами, то пожалуйста, что хочешь.
Лирическое отступление про полицию
Минздрав занимается торговлей наркотиками открыто, все эти аптеки известны. Скоро будет по телевидению один сюжет телеканала «Союз» снимает. Прямо к точке подъедут, будут снимать. Понятно, что это дело крышует полиция.
Милиционеры вообще всегда все знают. Со мной даже был такой случай. Ко мне пришел участковый и говорит: «Вы знаете, у нашей уборщицы в подъезде украли куртку. А на видеокамере видно, как вы выходите, что-то у вас подмышкой».
Я говорю: «Ты видишь, на какой я машине езжу? Toyota Camry. Понимаешь, машина стоит миллион. Как ты думаешь, зачем мне понадобилась куртка, не новая, дворничихи? Ну хочешь, я тебе покажу, что я нес?» И показываю зимнюю рясу, если так свернуть, действительно как пузатая китайская куртка дворничихи. Как-то разошлись мирно. Не знаю, нашли они потом или нет. Но я говорю о том, что участковые все знают. Есть даже подозреваемые в краже куртки женщины, которая убирает подъезд.
На все хорошее есть воля Божья
Все зависит от нас. У нашего советского народа, который таким и умрет — советским (если мы не воспитаем детей другими, мы не выдержим никакой мировой конкуренции) «буйных мало»: людей, которые хотят что-то сделать. Одного старца спрашивали: есть воля Божья на это, есть воля Божья на то? Он отвечал, что на все хорошее есть воля Божья.
Что такое хорошо, что такое плохо, ясно, это еще Владимир Владимирович Маяковский объяснял.
Как активизировать, как устроить общины? Некоторые вещи все-таки мы придумываем, например, молодежные балы. Молодежь приходит, изучает танцы классические. Девушки шьют себе красивые бальные платья, мальчики, юноши приходят кто в военной форме, если он курсант или кадет, штатские – кто может достать, смокинг, все нарядные.
Всем настолько нравится, что желающих больше, чем может вместить наш концертно-спортивный зал, который мы для этой цели и построили. При приходе было такое помещение для больших событий. Вот это сами. И знаете, продолжает действовать.
Журнал приходский как-то сам образовался. Театр сам образовался. Воскресная школа возникла еще до нашего прихода, даже при советской власти. Еще тогда, когда за это можно было срок получить. Подпольным образом занимались, обучали детей правилам конспирации. Я серьезно, очень строго было по части телефонных разговоров и так далее. И о существовании воскресной школы никто даже и не узнал. Уже начиналось «ускорение», «гласность», в горбачевский период. Еще вожжи не отпустили, но уже можно было действовать.
Есть проекты, которые можно инициировать. Наш мультиблог, который делают три человека, — это была моя инициатива. Скоро телевидение совсем станет маргинальным продуктом для людей, с которыми уже ничего не сделаешь. Поэтому надо завоевывать Интернет-пространство, решили такую выдвинуть вещь. Это уже самостоятельно.
Если бы не было таких людей в приходе, которым это интересно, то ничего бы и не было.
Поддержка от священников: хорошо, но не обязательно
Если вы на вашем приходе захотите что-то сделать, — можно взять любую вещь и начать ее делать. Хорошо, если будут поддерживать настоятели. Еще лучше, если все духовенство. Если нет – тоже ничего страшного. Мы свободные люди, и не обязательно действовать строго иерархически.
Некоторые священники задают такой странный философский вопрос: «А зачем нам это надо?» Сколько угодно, люди есть люди. Одним надо, другим не надо.
У нас сейчас счастливый период, у нас Патриарх, которому все надо. Поэтому мы можем и его поддержкой заручиться.
Ко мне однажды пришел один священник, отец Владимир, и говорит: вот, нашему настоятелю не надо. Я говорю: о, а нам надо.
И он у нас военно-спортивную школу возглавлял три года. А дети его учились в нашей гимназии. Человек с другого прихода, который хотел, но не давали, примкнул и несколько лет плодотворно потрудился.
Я думаю, дети будут вспоминать, очень хороший, воспитанный, благородный, ученый человек.
Армия: необходимый опыт
Следующий вопрос был задан на другую тему: как верующему призывнику попасть в православную военную часть при Зосимовой пустыни?
— Надо, чтобы документы этого юноши вместе с характеристикой приходского священника, который утверждает, что это православный человек, попали к нам в Отдел [по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями]. Мы тогда постараемся.
Но сейчас армия – всего один год. Служба в Арсаках — той части, куда поступает примерно одна треть ребят из церковных семей, очень неинтересна. Они охраняют военный склад, и им даже автомат дают без патронов. Только это военная тайна. Собственно, охранять не от кого, но должен быть человек, все-таки вещь серьезная.
О том, как охраняют, нам телевидение рассказывает время от времени. Скорее, это больше похоже на какие-то фейерверки, иногда, к сожалению, люди гибнут.
Я считаю, что лучше найти часть, где сохранилась настоящая военная служба. Мало кто приобретает настоящий армейский опыт. Для современного юноши он крайне необходим.
У нас сегодня в детском доме совещание было по поводу одного юноши, который хочет во ВГИК поступать. Его устроили на подготовительные курсы, но есть проблема. Психолог наш говорит: «Как бы ему хорошо бы в армию». А у него есть некий диагноз, и у нас задача: как с этим диагнозом все-таки его устроить в армию. Нужно для того, чтобы он выжил. Папа и мама у него – хронически больные люди самой распространенной болезнью, которая у нас косит народ. И ему нужно, необходимо побыть в этой системе ответственности, послушания, серьезной мужской компании. Все единодушно пришли к такому выводу. Не знаю, что из этого получится.
Не надо бояться
Поэтому я бы не советовал сейчас отлынивать от армии. Конечно, есть ряд молодых людей, которым просто ну никак туда нельзя, — тогда можно как-то этим вопросом заняться. А вообще-то каждому весьма полезно, потому что молодые люди еще двадцать лет назад были женоподобны, а теперь уже детоподобны. На женщину никак не тянут. Это просто такие взрослые дети, которые всего боятся, которые ничего не умеют, больные, с вредными привычками и, в общем, весьма, весьма слабенькие люди, с точки зрения выживания.
Армия наша, конечно, далека от того идеала, как она могла бы стать воспитывающей силой народа. Но все-таки некоторая систематичность там сохраняется. Негативные вещи, которые в ней происходят, — безусловно, существуют. Но их, на самом деле, очень легко нейтрализовать. Знаете, просто настолько наши солдатики болезненные, что ничего не могут сделать. Им там говорят «молчи», и они молчат. Им говорят, что если ты не сделаешь то-то, мы тебя убьем, — он верит. Они все скрюченные, бледные, запуганные, болезненные.
А если родители оказывают поддержку? Телефоны у военных прокуроров есть, газеты, телевидение рядом. Любую военную часть можно в клочки разодрать, если там происходит какая-то аномалия. Мобильные телефоны сейчас разрешены.
Если сравнить общую статистику избиений, убийств, самоубийств, воровства, коррупции в армии на душу населения и в каком-то отдельно взятом муниципальном округе какого-то города, хотя бы московском, — вы увидите, что армия у нас состоит не из ангелов, а из архангелов. Это просто чистота, порядок, забота и прочее, — чисто статистически. Жить в большом городе гораздо опаснее. Любой солдатик защищен в гораздо большей степени.
Служить всего лишь год. На самом деле, не успеешь оглянуться, служба уже закончится.
От государства можно абстрагироваться
Следующим был задан вопрос о дороговизне православных школ и детских садов — есть ли вакантные места для малоимущих?
— Нет никаких проблем. Мы все советские люди, поэтому привыкли, что нам кто-то что-то делает задаром. Это время уже кончилось. Если вам нужен детский сад, вы должны его организовать, — и все. Можно организовать официальный, пройти весь этот ад с документами. А можно просто: в своей квартире собрать детей с округи. Пусть они нападают, а мы ставим железную дверь, и А Wiedersehen. И ни один участковый никогда не залезет. Нет никаких проблем.
Если человек не может заработать денег своим детям на детский сад, тогда пусть остается дома, набирает еще детей – соседских, и будет маленький такой детский садик, может, из восьми человек. И каждый из родителей, который приводит ребеночка, будет давать на питание и на проживание этому человеку. Все можно сделать гораздо дешевле, чем в обычном государственном учреждении.
Со школой – вопрос другой. Есть такая форма, называется «семейное обучение». В рамках семейного обучения мы можем устроить любое образование, и дополнительное в том числе.
Можно пользоваться государством, а можно от него абстрагироваться, понимаете? Александр Сергеевич Пушкин, один из самых умнейших людей России начала девятнадцатого века, он окончил всего лишь лицей. Не МГУ, не ФизТех, не Литературный институт имени Горького. Домашнее воспитание до определенного возраста, потом лицей. Куда были собраны хорошие педагоги, безусловно.
Если мы хотим чего-то достичь, а у нас нет возможности, — мне удивительно. Любой таджик прекрасно здесь устраивается, и у него есть работа. Мы сейчас для своей конюшни ищем конюхов. Двадцать тысяч и жилье отдельное, — уже не идет таджик нормальный! Таджик – значит, хорошо живет, ему давай тридцать, тысячу долларов. Хотя это в деревне, а не в Москве, на свежем воздухе. И там не то что конская ферма, девятьсот голов, — предполагается четыре лошади, две овечки.
Если работать — все можно
«А инвалиду что делать?» — спросили отца Димитрия.
— Смотря какой инвалид. Если он слепой – это проблема. Если глухой – это проблема. А если без ноги, он может быть чемпионом на Олимпийских играх. Сколько мы видели, прекрасно люди справляются, бывают семьи – муж инвалид безногий, жена инвалид безногий, и прекрасные дети у них воспитаны.
Это тоже не проблема. Если не пить, не курить, а работать, то все это можно.
Школа – это слишком дорогое удовольствие. Никакой приход не справится с тем, чтобы ее содержать. У нас в Москве православных школ и десяти штук нет, и они все довольно небольшие, самая большая – триста пятьдесят, по-моему, до четырехсот. Это считается «маломерная» школа.
Я был знаком с одним человеком, который закончил четыре класса. Но это был один из образованнейших людей, которых я встречал. В двадцатку самых образованных входил. Был писателем. Я знаю музыкантов, которые не заканчивали никаких музыкальных учебных заведений. Музыкантов, которых знает весь мир. Энрико Карузо, самый лучший из теноров всех времен и народов, не знал нот. Пользовался тем, что у него есть слух.
Образование светское и духовное: семь пядей во лбу против одной
Я не против учебных заведений, вы не подумайте. Сам я окончил два вуза, с большим пиететом отношусь к университетскому образованию. Очень переживаю, что сейчас все это умирает, что это никому не нужно. Во главе факультетов, даже в МГУ, стоят люди, которых кроме денег ничего не интересует. Кандидат наук получает жалованье двенадцать тысяч рублей. Таджики больше получают в Москве. У нас и дворники хорошо зарабатывают. Это все, конечно, я не отрицаю совсем.
Но когда человек спрашивает: как? – я многодетный, я малообеспеченный, у меня маленькая квартира, — пожалуйста, поезжай на Новую землю, и за отдельную квартиру в Москве на Новой земле можно купить трех-, четырехкомнатную. Там красивая природа, белые медведи и прочее. Я там был дважды, очень интересно. Человек должен понимать, что он всегда может и заработать, и сесть на самолет и прилететь туда, куда он хочет. Если ему не хватает в жизни одной работы – пусть работает на трех. Я работал на трех работах, — ничего, справлялся, и параллельно учился в институте. Я не говорю, что это легко. Это довольно трудно, это с утра до вечера. Но ничего, зато что-то можно сделать.
Тут разговор вернулся к приходской жизни. У отца Димитрия спросили, почему он не упомянул то, что выпускники его гимназии поступают в семинарию.
— Чтобы поступить в ФизТех, нужно иметь семь пядей во лбу, а чтобы поступить в семинарию, достаточно одной. Я сам учился в семинарии и сам пытался поступить в университет, поэтому уровень мне известен. И вообще, известен уровень всего нашего церковного образования, — никак не сравнить с тем, что было сто лет назад. Ни один современный студент даже академии не выдержит уровня, который имела семинария сто лет назад. А таких учреждений, как ФизТех и современный МГУ, тогда в России не было. При всей деградации МГУ. Но еще десять лет, и ему капут, конечно, если что-то не изменится.
В храм надо ходить, когда хочется
После этого священник начал отвечать на записки:
— «Часто мало верующие спрашивают: зачем вообще нужны священники и богослужения, когда и дома можно пред Богом встать и покаяться?»
Можно. Поэтому кому не надо, тому и не надо. А некоторым надо, они даже зовут священников вечером время с ними проводить. Это дело вкуса.
«Зачем православным столько богослужений?»
А зачем английской королеве на каждый день новая шляпа? Она меняет триста шестьдесят пять шляп в году. Одновременно и пальто, и платье. Одни любят наряды, другие любят богослужения, — вот поэтому у православных так много богослужений.
«Где в Библии написано, что надо часто в храм ходить?»
Нигде в Библии этого не написано. И кто сказал, что надо ходить часто в храм? Каждый ходит в храм тогда, когда он хочет, а не тогда, когда это надо.
Когда надо, ходит священник, — причем, не настоятель. Настоятель ходит в храм тогда, когда он хочет. А священник, который у него в подчинении, ходит тогда, когда он ему скажет. Но священники могут ходить чаще, это не возбраняется.
У нас бывает по-разному. Некоторые ходят каждый день и утром, и вечером, есть такие подвижники. Их немного, несколько человек, но они есть.
Выборы без выбора
Разговор принял философский характер:
— «Что вы думаете о предстоящих выборах, когда выбора нет?»
Я всегда в таких случаях привожу этот эпизод. Был такой русский философ и писатель Василий Васильевич Розанов. У него спросили: «Что вы думаете о современной молодежи?» Он сказал: «Не думаю».
Я тоже ничего о выборах не думаю. Я живу в нашей стране более шестидесяти лет, все про выборы мне известно. Ничего нового. Что об этом думать? Что вы думаете о сегодняшнем дне октября? Я даже не знаю, какое сегодня число, если честно. Поэтому совершенно не думаю. Если мне нужно узнать, какое число, я в свой iPhone заглядываю и смотрю.
Так же и выборы. Я знаю, что они будут, я знаю, кого выберут. Кого надо, того и выберут, и никогда у нас ничего другого и не было, и быть не может. Более того, — и не надо. Ну, можно предложить другие технологии, как американские. Там все это по-другому. В одного вваливают n-ную сумму денег, а в другого вваливается 3n-ная сумма денег. И побеждает на выборах тот, в которого ввалили 3n-ную сумму денег.
У нас, слава Богу, все гораздо дешевле.
Я бы предпочел, чтобы вообще на это деньги не тратили. Зачем нужен парламент? Можно собрать людей, не так трудно, которые вообще что-то понимают в нашей российской жизни. И у них спросить: что, вам кажется, нужно сделать в стране? Нужно иметь группу людей, которые могут писать законы. Им дали задание: вот такая тема, опиши это в законе. Когда ты напишешь болванку, мы это с умными людьми обсудим и сделаем закон. А потом будем следить за его выполнением, — вот и все.
Зачем вот это все: какие-то партии? Нам в России кажется все смешно. Ну поезжайте в Великобританию, там еще смешнее. Как Саркози про английского премьера сказал: «Да заткнись ты, надоело, уже тошнит от твоей критики».
Это то же самое, немножко окраска другая. А так, с чего, вы думаете, там народ выбирает чего-то?
Или мы еще больные до сих пор, ничего не понимаем? Ну тогда надо не на выборы ходить, а в психоневрологический диспансер по месту жительства.
«Из заслуженных в народные»
Беседа приняла нравственно-богословское направление.
— «Как следует трактовать слова Иисуса «И последние станут первыми, а первые – последними?».
Очень просто. Речь идет о смирении. Каждый человек по своей испорченной природе – существо гордое. И потому он хочет кем-то стать.
Все люди распределяются по кругам: круг поэтов, круг прозаиков, круг резчиков по дереву, круг токарей, круг врачей. Эти круги очень тесные. У любого врача, встреченного в метро или в больнице, можно спросить: кто в Москве лучший фтизиатр? Вот я не знаю, сейчас пойду к нашему пульмонологу, спрошу. Пойдет, спросит, — и тут же все скажут: Сидоренко или Петров. Все друг друга знают. У любого судьи спрашивают: кто берет, кто не берет? Судья скажет: вот этот берет, этот не берет. Ну если судья «свой», так-то сейчас там очень жарко.
И так далее. Все друг друга знают, все знают все внутри своего круга, как я знаю практически все духовенство. Нет ничего удивительного. Молодых, конечно, уже не знаю, незаметно сам уже устарел.
Обычный человек, если хочет быть поэтом, хочет быть значительным поэтом, читаемым, узнаваемым. Если человек хочет на этой почве что-то себе заработать, — он хочет стать лауреатом либо какой-то стипендии, Букеровской премии, Нобелевской по литературе, — и так далее.
Если человек, допустим, пекарь, он хочет стать лучшим по профессии, получить вымпел.
Все люди хотят из «заслуженного» стать «народными».
В той деревне, где я провожу лето, у нас напротив жила женщина, Анна, она уже давно умерла. И она мне каждый год рассказывала, что когда старший скотник уходил в отпуск, ее два раза назначали старшей по скотному двору. Это настолько для нее было важно, что она каждый раз с чувством собственной значительности мне это рассказывала, мол, я не пустяшный человек. «Он два раза бывал в отпуске и меня назначил», — понимаете? В ней была такая возможность, что можно было ее назначить.
У Бога все наоборот. Для Бога важно не то, кем человек стал в результате своей жизни, карьеры, таланта, подлости, или купил какую-то должность, — но стал. Для Бога это не играет никакой роли.
Для Бога важны совершенно другие качества. Поэтому Он сказал: «Последние будут первыми». Что вот этот человек, который дважды занимал место первое на скотном дворе, этот человек может вполне в вечности быть выше любого лауреата Нобелевской премии по любой дисциплине. Некие качества души для Бога гораздо важнее, чем внешние достижения – интеллектуальные, художественные, властные, денежные, — которых человек может достичь на этой земле.
Ум и сердца: нет противоречия
«В «Закорючках» Петра Мамонова, третий том, есть «Закорючка» под названием «Христианство». Говорится следующее: «Сначала умом, потом полюбить сердцем, потом выбрать эту жизнь и пройти по ней до конца». Отец Димитрий, не могли бы вы пояснить данные слова? Особенно важно про ум».
Человек – существо, задуманное Богом как существо умное. Ум, по определению, и есть рабочая сила сердца. В христианстве не отличается «ум» — как интеллект от «ум» — как некая организация сердечной деятельности. То есть душа находится в сердце, но душа – она и ум. Хотя есть аппарат, это наш мозг, через который умная душа общается с внешним миром. И нельзя без того, чтобы умом оценить нечто, ну например, христианство.
Есть вещи, которые мы принимаем умом. Ну вот самый тривиальный пример: умом все понимают, что курить вредно. А сердце все-таки тянет, и вот происходит такая борьба. Но без того, чтобы умом понять, что ты просто за счет своего собственного здоровья кормишь негодяев, — без того, чтобы это понять, невозможно оставить эту привычку. Нужно понять всю мерзость и собственную глупость тоже. Для полных идиотов написано, что это вредно для твоего здоровья. Окончательные кретины после этого продолжают курить.
Поэтому сначала надо принять умом, а потом сердцем. Нужно полюбить христианство, а потом быть ему верным. Быть верным этому пути и пройти по нему всю жизнь. Вот, собственно, и все.
Все-таки политика — самая актуальная тема на сегодняшний день. Пытались отцу Димитрию задать вопрос о политической деятельности священника Иоанна Охлобыстина, но выступающий отослал слушателей к своему блогу:
Очень подробную беседу мы с Иваном Ивановичем провели, на час, — там все сказано. Обращаемся туда, не будем на это тратить время.
Кто не понимает, ничего больше объяснить не смогу уже.
Гендерное: смиренная женщина и мужчина-киви
Неизбежно был задан вопрос на тему взаимоотношения полов:
— «Православный мужчина считает, что женщина должна молчать и смиряться. А он не должен, считают они. Это правильно? И что вообще такое – смирение?»
Тех, кого вы обозначили, нельзя назвать не только православными, но и мужчинами. Потому что женщина ничего мужчине не должна. Мужчина должен так покорить женщину, что она согласна для него быть всем. И так же, любя его, готова умереть – и за него, и за его дело, и за его детей, и так далее. Но это он должен ее завоевать, а не только она ему должна.
Если мужчина рассуждает, что ему женщина что-то должна, это вообще не мужчина, а какой-то другой фрукт. Может быть, киви?
Бог беззаветно служит каждому
Теперь про смирение, — это гораздо более интересно. Исаак Сирин говорил, что смирение – это есть одеяние божества. Это одно из фундаментальных божественных свойств. Какой наглядный пример?
Какой-нибудь мальчонка, турчонка сейчас лежит под заваленным домом своих родителей, ему придавило ноги и грудь, он еле дышит. Он уже два дня не пил и не ел, он весь в моче. Ему холодно, потому что там сейчас холоднее, чем в Москве. Конечно, он никогда в жизни Коран не читал, потому что он турчонок, а не араб. Что там муэдзины кричат с минаретов, он тоже ни слова не понимает.
И вот этот мальчонка одиннадцати лет просит на своем турецком языке: «Господи, помоги». И Бог по первой его просьбе, этого мальчонки, присылает туда и людей, и собак, и экскаватор. И они разгребают и его спасают, на руках относят в больницу, и он остается жить.
Вот это – божественное смирение. Ради какого-то турчонка, который не христианин вовсе, Бог все это устраивает. Бог абсолютно беззаветно служит каждому человеку и готов, как последний мальчишка на побегушках, выполнять просьбы. И язычника, и какого-то придурка-астролога, и «православного мужчины»…
Такие люди даже выражением лица мужчин не напоминают. Смирение – это такое свойство, которое выражается в том, что человек ради любви к Богу, ко Христу, своему ближнему готов отвергнуть себя до конца. Смирение – это когда человек полностью вытеснил гордость, тщеславие, честолюбие, — и видит свой сладостный смысл жизни в том, чтобы другому человеку что-то сделать. Он этим живет, ему это нравится, он это любит, он считает это правильным. И то, что в мире принято, его вообще не интересует. Вот что такое смирение. В первой части вопроса речь шла совершенно о других вещах.
Любовь измеряется в литрах
Почему это так? Вы слышали, конечно, что Бог есть Любовь. А любви не может быть без смирения. Потому что если гордость, то любовь может оставить тот же модуль, но меняет вектор, направление с любви на самолюбие, — и уже любви нет.
Любовь всегда направлена вовне. Бог любит человека, Отец любит Сына, Дух Святый любит Отца.
Человек любит свою собаку, он за ней ухаживает, он ее холит, он ей делает операции, он за нее переживает, он плачет, когда собака умерла, — он ее любит. Он ничего от собаки не требует взамен: ну какой-то там чепухи, чтобы она спала на своем ковре, не зарилась на его диван, может даже осерчать на нее, — но он ее любит. И без смирения это невозможно, потому что любовь всегда имеет внутри себя готовность ради любимого пожертвовать чем-то своим. Временем, деньгами, многими вещами.
Я даже придумал единицу измерения любви – литр.
Но не воды, хотя мы на 75 процентов состоим из воды, — а крови. Ты любишь? – сколько литров крови готов отдать этому человеку? Подлинная христианская – это всего лишь пять литров. Готов? – значит, любишь. Если готов только восемьсот граммов – слабовато. Значит, это еще пока не любовь, надо расти. Если есть такая готовность, это настоящая любовь.
Понятно, что гордый, самовлюблённый, честолюбивый человек скажет: «А чего это я должен? Никогда этого делать не буду!»
Поэтому смирение – оно не бывает без любви, а любви не бывает без смирения. Поэтому и Бог смирен, и от нас этого ждет.
Если любовь – это крыша того здания, которое христианин должен построить во время своей жизни, то смирение – это фундамент этого здания. Без смирения нет спасения, как Амвросий Оптинский говорил.
Богопознание — вещь повседневная
«Расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с Богом и вашем пути Богопознания».
О как высоко.
У меня такой встречи с Богом не было, как бывает у людей. Я как себя осознал как человек, — осознал себя верующим в Бога. К этой мысли меня привело созерцание темного неба со звездами.
Первый раз я молился Богу в детском саду. Мой папа работал в университете, а там был такой детский сад на Моховой, куда меня водили. И вот там был один парень, Генка Маслов, который меня обижал. Мне было пять лет, наверное. Я тогда стал молиться Богу, чтобы Он мне как-то помог. И как-то эта ситуация рассосалась. И я очень был благодарен Богу. Можно сказать, что это была встреча. Но с другой стороны, я молился уже, зная Кому.
Конечно, я тогда еще ничего не читал такого. Родители мои были верующие люди, но мы как-то об этом не говорили никогда. Дома у нас была одна иконочка такая, католическая, овальной формы. Она и сейчас есть там, у моей племянницы сохранилась. Польская икона (моя прабабка была полька, католичка), и вот она потихонечку передавалась, и до моей мамы дошла.
Богопознание – это вещь повседневная. Что бы ты ни делал, как Апостол Павел говорил: «что ни делаете, едите ли, пьете ли, — все делаете во славу Божию». Каждое деяние, если оно в этом русле, если с памятью о Боге, есть Богопознание.
Когда-то, может быть, лет пятнадцать назад, или еще раньше — я замечал, что жизнь имеет какие-то периоды. Проходит какое-то количество лет, и я в жизни что-то такое понял, чего я раньше не понимал. То, что я считал важным, для меня сейчас — несусветная глупость.
Сейчас как-то все довольно ровненько, последние пятнадцать лет. Может, скорость жизни увеличилась, некогда об этом подумать. Вот что могу по этому предмету сказать.
«Русский марш»: хотим и ходим
Не дали отцу Димитрию закончить встречу на теме Богопознания — снова увели в политику, спросили об отношении к «Русскому маршу» и дню Народного единства.
— Для меня тут нет проблематики. Это все вещи внешние. Мне это все малоинтересно. Ну марш так марш. Мы свободные люди в свободной стране. Хотим – и ходим маршем. Я не пойду маршем, у меня нога болит. А другой боится марша, будет писать, что у него фобия — как видит марш, вспоминает какие-то события «времен Очаковских и покоренья Крыма», оторопь берет и страх. Но опять, это его жизнь.
Представим себе, восемьсот человек хотят пройти маршем, а двадцать человек этого боятся. Конечно, если бы эти все восемьсот были бы христианами, они бы, как Апостол Павел говорит, «если соблазняет это брата моего, не буду есть мяса вовек». То есть, ради своего брата, ближнего он готов от чего-то отказаться. Если они откажутся ради Христа от марша, чтобы не пугать пугливых, я считаю, что это будет благородно. А если пройдут и не побьют окон, не сожгут никакой автомобиль, не разобьют никому лицо, — тоже хорошо, пусть привыкают.
Почему одним маршем нельзя ходить, а другим какие-то статьи писать, а третьим – взятки брать? Каждый делает что он хочет, что он имеет, — и свою несет ответственность перед Богом.
Народное единство: пока не наблюдается
В день Народного единства праздник Казанской иконы Божией Матери – праздник для меня очень ценный. В этот день было и первое, и второе освящение храма, в котором я служу. Казанская икона у меня долго над кроватью висела. Потом, когда храм открыли, один из первых в Москве, я эту икону в иконостас вставил. Такая большая икона Казанская, больше, чем этот стол. Она когда-то была в храме, я ее реставрировал. Праздник для меня очень дорогой. Народное единство – вообще вещь хорошая. Понятно, что это заявка такая. У нас, собственно, никакого единства в народе не наблюдается. В каких-то греховных делах есть единство. В пьянстве, куреве, матерщине – еще больше идиотов. А вот в чем-то добром, созидательном – мало единства. В основном, отрицательный посыл.
А если будет единство… Сама идея очень хорошая, потому что праздновать 7 ноября – это такой мазохизм. Это как-то ушло, по крайней мере, из официального календаря, — этот момент очень для меня приятный.
Я никогда не думал, когда был в вашем возрасте, что доживу до такого времени, когда вообще гербом станет двуглавый орел. Когда я был студентом, у нас дома было пианино братьев Дидерих, была такая русская фирма фортепианная в Санкт-Петербурге, — и он был украшен металлическим двуглавым орлом. Я его выковырял, сделал из него пряжку и пришел в институт.
Наш преподаватель чуть в обморок не упал. Я говорю: что же вы, Глеб Борисович – и боитесь? Ясно, что человек из церковной семьи. Невозможно представить, что это совпадение: папа у него Борис, а его назвали Глебом.
Он боится: «Да ты что, не понимаешь?» – «Ну а что, сейчас сажают, что ли?»
А что будет двуглавый орел гербом, — до сих пор непривычно.
Такие реалии возникают, это момент приятный. Может быть, потом, если Бог даст, лет через пятьдесят, как-то мы вернемся к тому, что сами понимаем, что было бы хорошо. Мне, например, как и Черчиллю, демократический строй не нравится. Мне кажется, это подлый и гнусный обман народа. Уж лучше все честно. Считаю, что Византийская империя, когда была выборная монархия, это самое нормальное, и что менять шило на мыло. Пока один наворуется, потом другие наворуются, потом третьи… все это бесполезно.
Лучше воздействовать на совесть человека, который будет служить именно из христианских побуждений. Понятно, у членов правительства больше возможностей, чем у какого-то, как назвал президент, «обыкновенные люди». Они-то необыкновенные, а мы вот обыкновенные.
Соль земли
Чтобы к нам, к обыкновенным людям, относились с большим теплом — это было бы приятно. Если в этом единство, а не просто в словах каких-то, в назначении праздников, — то было бы хорошо. Ну, для этого, собственно, Церковь и служит. Она и соль земли.
«Соль» – это такой продукт, NaCl, который предохраняет мясо, рыбу от гниения. Если посолил – то сохраняется. Так же и Церковь: если Церковь еще воздействует на свой народ, будоражит совесть, каждому новому поколению рассказывает о заповедях, — такая деградация замедляется.
Сейчас, когда религия коммунистическая ушла, или ее выгнали, — а к христианству народ не пришел, — мы стали за двадцать лет самым худшим народом в мире. Это очевидно не только нам, но и всему миру, что печально.
А сам праздник ничего не даст сам по себе. Но если люди как-то проникнутся своей историей, подумают о тех замечательных людях, которые были до, захотят жизнь вести в соответствии с христианскими идеями, — такая жизнь будет. В этом смысле я, конечно, приветствую что Рождество стало выходным днем, например, пожалуйста. Если в Татарстане Курбан-Байрам сделали выходным днем здоровья, чем татарин хуже русского?
Вот, мои хорошие. Thank you for your attention. Так внимательно слушали, я рад.
Подготовила Мария Сеньчукова
Фото: фотограф Патриаршего центра духовного развития молодежи при Даниловом монастыре Владимир Горбунов www.vgphoto.ru