Отец Сергий Круглов: «Быть с Богом в любом месте»

Отец Сергий летел в Москву из Абакана. 6 часов вместо положенных четырех. «Сказали, что сильный встречный ветер был», — рассказал о.Сергий по дороге на встречу. Встречи ждали — ждали читатели правмира, ждали читатели жж о.Сергия — с нетерпением. Что-то нового привез с собой батюшка из Минусинска в этот раз?

ЕПИСКОП

БЕЗ ЕПИСКОПА НЕТ ЦЕРКВИ

Ржавою осенью
На улицах кафедрального города ты показывался
в ландо:
Ведь твой сан должен быть почитаем.
Но за городом шел ты пешком
В вороньих полях, прикладывал коричневые
ладони
К рваным ранам епархии сирой.
Когда прибыл я к тебе на прием, то в приемной
Пусто было, гулко; со стен глядели
Одутловатые лики работы школы Ушакова;
Пахло валерианой, мышами. Ты первый, владыка
Поднялся мне навстречу,
Серебряной ложкой накладывал, угощая,
На хрустальные архиерейские блюда две мойвы,
репу;
И ты улыбался: улыбка твоя – велия милость,
А нестяжательность –
Кровавая драка в подворотнях мира:
Кастеты свищут, панагия сияет.

Ты оставил меня ночевать. Вслух тебе читал я
Канон вечерний
(Тебе девяносто два, глаза уже видят сквозь
буквы,
А под бархатной златошитой рясой не гнутся
Твои колени, перебитые пулеметом в последней
войне), —
Я произносил слова нараспев, ты наполнял их
Молитвой. Ис полла
Эти деспота.

О ты истинно владыка, ведь ты – раб
неключимый!
А равно и наш отец, ведь ты – истинно сын
Своего Отца!
И на Покров измученную землю снег укрывает, —
ведь ты, владыка,
Благословляешь двумя руками.

СВЯЩЕННИЧЕСКОЕ

АТЕИСТ

ПРОСТАМОЛ

Ольге Бакушинской

в ночи российской современности атеист
мучается не спит
чувствует острое щемление
в области прав

входит в свое сердце включает жолтый свет
включает и выключает
и включает снова

тужится, но не может
выдавить ни капли смысла

просто признай что это просто болезнь
просто пойди наконец к Врачу
просто
будь мужчиной

БОРЦАМ ЗА ПРАВДУ

Всё, всё, говорит Господь, могу я преобразить, — и камни сделать хлебами, и болотную жижу — святой водой, и лягушку — царевной! А вот только этого, воина Христова, яростного ненавидчика фальши, — никак не могу: такой панцирь носят на себе его гордость и праведный гнев, что все стрелы благодати Моей от него отскакивают!…

Вот он опять вышел на битву — и убивает всех подряд, всех, кого почитает виноватыми в распятии Сына Моего, косит из пулемета — и скоро уж никого не останется на земле живого!.. так любит Бога, что презирает и ненавидит людей. Всех поубивает — и до себя доберется… Ну вот как его остановить?
А! вот идет ему навстречу другой воин, вполне равновеликий, — тот, наоборот, яростно и пристрастно любит людей, ради маниакальной идеи дать им земное счастье люто ненавидит и презирает Бога… тоже крупнокалиберный пулемет тащит, в Меня метит…Ну вот, пускай сойдутся — и садят очередями друг в друга, пока патроны не кончатся!…
Давайте-ка тихонько — в сторонку, чтоб не зацепило; за Мной, за Мной!.. Пока они там, сердешные, воюют — Мы с вами еще поживем, и мир поживет, и успеет спастись.

БУДЬТЕ, КАК ДЕТИ

Да мы вроде как раз и не против — быть как дети.
Мы и хотим быть как дети.
Вся закавыка: КАКИЕ именно?..

Мы хотим быть — максимум трёхлетними, с соплями, капризами и «наручками»…
Чтобы у мамки сидеть, протертое яблочко муслить, и ни за что не отвечать — ни за разбитую чашку, ни за обоссаннные ползунки. Чтоб любили нас такими, какие есть, восхищались и тетешкали, передавали из уст в уста как образец гениальности всякое неумелое коверканное словечко…

Увы, не тянем. Не хватает огромной малости — чистоты, цельности (в том числе — цельности чувств), безоглядной, кстати тоже, веры в мать…
А быть ДРУГИМИ детьми — которые постарше, которые должны слушаться мать с отцом и быть им помощниками — мы совершенно не хотим.

…так хочется иной раз помолиться Богу этак-то по-детски!… Пытаешься, наблюдаешь со стороны за собой, навздрючиваешь чуйства, чтоб какбэ поестественнее вышло… а Он возьми и ответь: » Не ломай язык, говори по-человечески. »
Ой, как обидно!.. нехороший Ты, Боже, нечуткий!..

Вытрешь сопли , вспомнишь, что именно у нас с обиженными делают, — встанешь с колен и за работу. Оно как-то вернее — долг исполнять, правильнее как-то. Глядишь — и успокоился, и радость появилась откуда и не ждал… особая такая радость, трудовая. Глядь — а и Он — работает с тобой на равных: пилу на себя — пилу отпустил, не жми чтоб не заклинило, жик-жик — вот скоро она чурка и перепилится!.. Зной, пот, спину ломит; Отец улыбается: давай-давай, сынок, давай, любимый Мой.

АЙЯ ЭАРЕНДИЛ ЭЛЕНИОН АНКАЛИМА

В пригородной лесополосе – праздник победы

добра над злом:

там мирные ролевики-толкинисты с гопниками сражались

выстояли одолели связали

посадили на опушке

ждать восхода

когда солнышко превратит гопников в камень

толкинисты — всем под сорок

одиннадцать мужиков и две тетки

лучезарные у всех имена из одних гласных

плебейским языком и не произнесешь рискуешь

поиметь заворот гортани –

тихо улыбаясь точат

деревянные мечи

сурово и ласково на синдарине

гопников увещевают:

«то-то тролли служители мрачного срача смиритесь

радуйтесь скоро станете

добрым поделочным камнем сердоликом

годным на талисманы руны и плащные застежки

послужите на дело победы

сил света!»

гопники – двоим из троих по пятнадцать

одному восемнадцать – не отвечают

лежат на траве вповалку

дрожат от предутреннего хлада шмыгают носами

сквозь дыры от выбитых зубов цыкают розовым тягучим

треники от росы намокли

мосластые локти сведены за спиною

посинелые ладони в цыпках

обреченно прислушиваются: вон в тумане

прогудела первая электричка

скоро

взойдет солнце

ПАМЯТИ КОТА

Вот, эти
Наши ближние, которых мы возлюбили как самих себя,
Покидают нас, оставляя нам нас самих.
Возвращаются в вечное лоно.
Всё, всё своё они забирают с собой:
Булатное отточенное смиренье,
Бриллиантовую верность,
Золотую лень,
Пламенную настойчивость,
Червленое серебряное лукавство.

Память, шерстяная, потёртая, серая,
Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,
Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),
Но пока ещё тёплая, — хоть это мы успели оставить себе.

Закутавшись до плеч, мы не спим,
Сидим и сидим с тобой на крыльце,
Молчим,
Смотрим, задрав головы, им вслед,
В невероятную бездонную ночь,
В которой мерцают зеленоватой надеждой
Линии их жизней на подушечках лап.

ВОСПОМИНАНИЕ О ШЛАРАФФИИ

Эй, вставай, вегетарьянец! К бою, постник и аскет!

В нашей жизни наступает самый длинный мясоед!

Вот под солнышком осенним, на сентябрьском ветру,

Все перчёны, пропечёны и припущены в жиру,

Под окном моим сошлися из Шлараффии-страны,

В хороводе пляшут други лет младенческой весны:

Пляшет в валкую присядку Кус Мясного Пирога,

Костяной стопой вальсирует Куриная Нога,

От сметаны полупьяны (и от уксуса слегка),

Пляшут с гиканьем Пельмени удалого казачка,

Посполитые Шпикачки – краковяк и кэк-уок,

И немыслимое, с сальцем, нечто — Окорока бок,

На крылах гарнира рея, сел мне Шницель на плечо,

Песнь горчичечного мленья в ухо шепчет горячо,

Жирно квакают Тефтели, и, сводя меня с ума,

На густой сопит сопилке чудо-юдо Пастрома:

«Долго Богу вы служили, ели призрачных акрид, —

Послужить и мы желаем, как нам малым долг велит!

А кто малых нас отринет, нас румяных похулит –

Бог алчбою, худобою, злою ржою поразит!

Будет вечность золотая, будет новый Пир у вас,

Там уж будет вам не нужно ни сосисок, ни колбас,

А пока – хотим как другу человеку предложить

Нашу сочную услугу, нашу суть и нашу сыть!

Пусть бульоном, соком, туком днесь исполнятся уста,

Благодарно воспевая от поста и до поста!»

1.09.2009

Подготовили Анна Данилова, Анатолий Данилов