Есть люди, которым Бог доверяет больше, чем другим. Есть люди, которые доверяют Богу больше, чем другие. Господь может положиться на них, а они полагаются на Него.
Таким человеком был слепорожденный нищий.
Что-то дано было этому страдальцу от Бога при рождении, а нечто он прибрел в страдании — смирение.
Смирение не как понимание собственного бессилия, не как абсолютная неспособность что-то изменить, а как полное доверие Богу. Смирение — от слова «мир». То есть имение мира, прежде всего с Богом..
Это не то же самое, что быть просто покорным, раздавленным, бессильным и при этом улыбающимся. Это некоторая ступень веры, когда человек уступает свое будущее Богу.
Почему мы можем думать, что слепой приобрел смирение?
Слепой получил от некого человека предложение — поверив голосу сердца, пойти к купальне Силоам и испытать судьбу еще раз. Причем не просто пойти, а осознанно пойти за чудом. Можно было бы принять за розыгрыш предложение некого бродячего учителя пойти с замазанными глазами на источник и прозреть.
Ведь больной все знал о своей болезни и особенно то, что не было того никогда, чтобы слепорожденный прозрел. Пойти, как пошел слепой — это поступок огромного доверия Богу. Это и есть нахождение на ступени веры, на которой человек уступает свое будущее Богу. Так может поступить только человек, живущий в мире с Богом.
Слепота, наверное, самая страшная потеря в нашем здоровье. Поэтому прозрение — самое грандиозное приобретение. Увидеть мир, которого ты никогда не видел. Такие странные лица людей и удивительные глаза, устремленные на тебя, неожиданно высокое и голубое небо. И зрение, кроме радости, на контрасте, принесло больному новое потрясение — испытание веры
Если мы присмотримся к своей жизни повнимательней, то увидим, что вся она как большой урок.
Вот ты выполнил простое задание — научился писать прописи. Далее тебе дали передышку на перемену. Потом — выучи таблицу умножения. Итак, до самой смерти добрый христианин учится любить, прощать, верить, всего надеяться, все покрывать, не желать неправды, а радоваться правде. По ошибке некоторые эти уроки называют искушениями или чем-то похуже. Как плохой ученик мечтает только о переменах, так плохой христианин мечтает о покое и ему противны уроки веры и любви.
Слепому Бог поставил «отлично», исцелив его, и предложил следующий — самый важный шаг: узнать Сына Божия. Урок этот был преподан не в тишине под пение мантр, не прочитан в книгах, а дан суровой жизнью.
По закону иудейскому исцеленный должен был пойти показаться священникам, чтобы те удостоверились в том, что с больного снято поношение, и он получил прощение Бога. Так сказать, официальное подтверждение изменения статуса перед людьми и Богом.
Ничего не подозревающий исцеленный приходит к фарисеям и слышит то, что не может вместиться в трезвую голову:
— …некоторые из фарисеев говорили: не от Бога Этот Человек, потому что не хранит субботы. Другие говорили: как может человек грешный творить такие чудеса? И была между ними распря (Ин. 9:16)
Чепуха состоит в том, что спорящие допускали возможность сотворения чуда помимо Бога. Дьявол — шарлатан, фокусник и жалкий штукарь. Думать, что он мог сотворить настоящее чудо, да еще благо, все равно, что приравнивать змея к Богу. Все бесовские «чудеса» на поверку лишь только груда битых черепков.
Таким образом, фарисеи показали себя маловерами. В этом испытании веры они сделали шаг вниз, а слепой шаг вверх:
— Это и удивительно, — говорит прозревший,- что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего.» (Ин. 9:30-33)
Обратим внимание на слова: «Мы знаем» — это и есть «уверенность в невидимом и осуществление ожидаемого» — определение веры, данное апостолом Павлом. По вере слепого ему было и дано.
Фарисеи были плохими. Но тогда, в те времена об этом никто не знал, они были уважаемы иудеями так же, как сейчас нами священники. Можно было по смирению, прививаемому сегодня иной пастве на иных приходах, сложить руки на груди и сказать:
— Простите и благословите, честные отцы. От века не имел ума. Научите.
Ан нет.
И начинается самое важное — понимание существа отношений с Богом — близости и сотрудничества. В ветхозаветной традиции мир Бога и мир людей как вода с маслом: всегда рядом и никогда вместе. Человек может приблизиться к границе миров, дойдя до ступени пророчества. А Бог может послать в мир ангела. Бог, как невидимый и недоступный Царь. Человек — ничтожество, досаждающее Богу, но которого Бог почему-то ведет под Свою руку. Поэтому исцеленный слепой и назвал Христа пророком.
В этом случае Бог поступил немотивированно. Не как Царь или небесный директор, а как любящий Отец. Это и оказалось непонятным для фарисеев. Были нарушены инструкции поведения двух договорившихся сторон: Бога и людей. Слепой смог принять новые правила жизни с Богом, поэтому исповедал Христа пророком новой реальности. За что и был выгнан из собрания фарисеев.
В минуту он снова стал отверженным. Точнее, теперь уже добровольно принял отверженность, ради убеждений. Вместо аттестата оправдания он получил волчий билет. Наверняка это не сулило ничего хорошего в новой жизни бывшего слепого. Одиночество и вера. Но вера в любящего Бога.
Честертон сказал, что Господь джентльмен и поэтому ведет себя очень вежливо. Нам больше подходит думать, что Он — наш Небесный Отец. Но и в том, и другом случае имеется в виду, что Наш Отец очень вежлив с нами. Это важно в том смысле, что Сам Бог выстраивает с нами отношения не как начальник или патрон со слугой, а как с сотрудником.
Адам не был рабом, он был сотрудником. В тот день Богу стало важно изменить отношения с человеком. Вместо роли небесного самодержца Им была предложена роль благородного друга.
В данном случае бывший слепой повел себя так же, как настоящий джентльмен — он остался верен и благодарен Иисусу. Джентльменство часто убыточно, в материальном плане, но жить по-другому для нормального человека невыносимо. Благородство исцеленного, его смелость и твердость стали пропуском на новый уровень отношений с Богом.
Таким же джентльменом был благородный Иов многострадальный. Их судьбы во многом схожи. Та же уверенность в Боге. Такое же хранение простоты души. Такое же умение слушать Бога. А главное, не торопясь, давать Богу возможность проявить Его собственное благородство. Для этого требуется сила, владение собой и терпение.
Можно спорить, почему расслабленный, получивший исцеление у купели Вифезда, выдал Христа и не исповедал. По благоглупости, по расчету, или просто даром. У старика не хватило ни веры, ни благородства. Однако, ясно одно, что этот старик не смог сделать того, что сделал слепорожденный — связать исцеление с Богом и исповедать как друга, как врача, как человека пришедшего от Бога.
Слепорожденный оказался сильным и благодарным настолько, что смог спорить, по существу, с учителями народа на равных.
— Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего. (Ин. 9:33)
Нетрудно представить, что бывший слепой шел домой расстроенным. А дома его ждали напуганные родители. Но он смог остаться верным новому чувству и благодарности. И тут, как всегда это бывает в такую минуту, явился Бог. Христос протянул руку, и слепой сделал шаг вверх.
«Иисус, услышав, что выгнали его вон, и найдя его, сказал ему: ты веруешь ли в Сына Божия? Он отвечал и сказал: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него? Иисус сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему.» (Ин. 9:35-39)
Нам, привыкшим к Евангелию, увы, тут не видится ничего странного, никакого подвоха. Но для древнего иудея это больше, чем вся фантастика вместе взятая.
«Сын Божий» — глубина этих слов, вообще, мало кем постижима. Мы привыкли к ним, но что мы сами знаем о сыновстве Божием, о тайнах этих отношений? Слегка приподнята завеса Андреем Рублевым, Блаженным Августином и святыми мужами. И до наших дней тайна сия велика.
Мы привыкаем к тому, что ничего не знаем. Как говорил поэт: «Ленивы и не любопытны». Да и знание это ничего нам и не стоит. Понятна ли нам природа Троицы или непонятна, какая разница? Все равно за этим ничего не стоит — живем так же, как безбожники.
У исцеленного слепого это было не так. Такое исповедание могло стоить ему жизни. И сама жизнь уже начала меняться, как своими усилиями, так и вмешательством Бога. Нам всем не нравится вмешательство в нашу личную жизнь. Многие люди недовольны даже вмешательством Бога. Или не «даже», а часто «особенно» недовольны участием Господа.
Христос не просто вмешивается в нашу жизнь, а учит нас и дает уроки святости. Это понятно, но как-то нам лениво и трудно учиться. На молитве слипаются глаза, на службе болит спина, в больницу к другу ноги не несут. А вот у барбекю можно стоять часами, без малейших признаков усталости. За дружеским столом можно весело болтать сутками. Бог и радость — как бы вещи разные. Потому и вера безрадостна, и песнопения в храме такие заунывные, что лимона не надо.
А ведь мы уверены, что все знаем. А что мы знаем?
Исцеленный слепой, не постигая умом происходящее, постиг его сердечной интуицией. Ему стало абсолютно ясно, что столкнулся с чем-то ранее неизвестным, но божественно величественным и истинным. И поклонился Ему.
Мы привыкли видеть библейских персонажей в странных одеждах, похожих на простыни, обернутые вокруг тела. Мы видим у голов нарисованные нимбы. Но ведь этого не было в действительности. Пред бывшим больным стоял мужчина высокого роста, с голубыми глазами. Он был одет очень просто, так, как одеваются простолюдины. Разве что власть в голосе и слова, которые невозможно услышать от человека, брали за сердце. Слепорожденный не читал ни Лосского, ни Августина. И даже, более того, он вырос в среде, не допускающей возможности видеть Бога. Лишь только раз Авраам видел «трех юношей», а Моисей — часть Славы Божией. А тут человек, говорящий о себе:
— Я Сын Бога!
А он принял на себя смелость принять участие в том, что было выше сил ветхозаветных праведников, и поклонился. Сейчас наши поклоны — это что-то от балета, а тогда — это свидетельство владычества над личностью: «Я принимаю Тебя Господином моей души и жизни». Он почувствовал, как сдвигаются миры, раскалываются стены эфира и открываются двери неба! Бог рядом. Такова была цена его поклона.
Церковь сегодня нам напоминает о школе Бога. Хорошо бы задуматься: а в каком мы классе? Знаем ли прописные истины любви? Выучили ли мы Закон Божий не как набор слов, а как набор поступков, пропущенных через себя. И получили ли мы аттестат, исповедав Его жизнью? И поступили, в итоге, Богу на службу?
Все помнят плакат: «Неграмотный — тот же слепой». Мы можем там видеть человека, стукающегося головой о небо, но идущего в пропасть. Как мы.
Когда человек не хочет учиться Божьему Закону, то финал жизни еще более грустный, чем у персонажа на плакате. Когда человек отводит от себя руку Божию, то это еще печальнее. Конец жизни нехороший и жизнь скучная. И все это вместе нам так безрадостно! И Господу горька косность и лень Его учеников. Всем плохо.
Смерть почти всегда — неожиданность. Зачем ждать, когда они откроются после смерти? При жизни сделать это будет полезнее. И лучше самим. Господь не просто так послал больного умыться в источнике. В культуре того времени омовение имело смысл очищения от грехов.
Малые грехи могли быть омыты в небольших купальнях, которые могли быть при домах, и назывались миква. Но в серьезных случаях могло иметь место и омовение в естественных источниках или даже реках, как это было при Иоанне.
В данном случае, Христос ясно показывает, между Ним и нами лежит плюновение и пыль. Вместо купели Силоам сегодня есть церковь и ее таинства. А чудо Бога теперь мы можем вызвать и принять сами, тогда, когда захотим, и когда на то у нас будет желание.
В Евангелии есть места, при чтении которых сердце особенно упивается тонким восторгом беседы с Господом. Это история про римского сотника, про то, как грешница омывала миром и отирала волосами, про беседу учеников шедших в Эмаус. Все эти эпизоды связаны с тем, что Господь принимает благородство человека и Сам с ним ведет себя как Друг. Мы видим, что слепорожденный как друг доверяет Другу, и вместе творят дела любви. И мы сами загораемся этой радостью, и нам тоже хочется жить так, чтобы Христос увидел с неба, что Он может положиться на своего друга и ученика. А уж, что мы можем положиться на Его благородство, об этом и речи нет.
