4 июля в Российском Православном университете состоялась экспертная дискуссия на тему «Образ Церкви: что имеем, что хотим?» по результатам всероссийского исследования восприятия образа Русской Православной Церкви, проводившегося социологической службой «СРЕДА». Представляем вашему вниманию заметки координатора службы «Среда» Алины Багриной после обсуждения доклада по результатам исследования «Образ Церкви: что имеем, что хотим».
Фото Марии Темновой
Большое спасибо организаторам обсуждения! Случилось так, что состоявшееся обсуждение было не менее информативно, чем само исследование. Можно констатировать, что вечером 4 июля в РПУ имел место исключительно интересный эксперимент конструирования групповой динамики экспертной православной рефлексии по вопросу восприятия Церкви.
Честно скажу, для меня как докладчика дискуссия развивалась в неожиданном ключе. Проведенный всероссийский репрезентативный опрос, дополненный опросом на фестивале «Вера и Слово» — это достаточно прямолинейный рабочий аналитический инструмент, прежде всего, как большинство анкетных опросов по репрезентативным выборкам, — диагностический.
Можно условно сказать, что «проводится диспансеризация», смотрим на тревожные индикаторы и радуемся, если их нет. «Меряем температуру», выше-ниже, давление, прочее. Диагноз на этом этапе не ставим, терапия не предписывается. Если кому-то интересны методологические обоснования и принципиальный анализ применимости инструмента («термометра») — об этом было в статье.
В случае проведенного исследования, оказалось, что тревожные индикаторы все-таки есть. Основной вывод из озвученного доклада — Русская Православная Церковь в глазах общественного мнения в настоящее время выглядит как секулярный институт.
Более того, не исключено, что это нарастающая тенденция. Это вызывает определенную тревогу.
Мы считаем, с учетом других проведенных исследований, анализа сложившихся аудиторий, что эта тенденция объясняется тем, что что подавляющее большинство наших «православных по самоидентификации» соотечественников черпает информацию не из православных, а из светских, секулярных СМИ.
Это ведет к возможному редукционизму общественно транслируемого образа Церкви. Церковь начинает восприниматься как институт «тварный», мирской; оценивается людьми по своей «посюсторонней полезности». Есть ли такая тенденция, если да — что с этим делать, что можно этому противопоставить?
Мы надеялись, что основное экспертное обсуждение сосредоточится вокруг этого вопроса. Присутствие в аудитории уважаемых и авторитетных людей позволяло надеяться, что, может быть, объяснения прозвучат, какие-то диагнозы будут поставлены, какие-то меры — предложены. Может быть, тревога будет сочтена преувеличенной, или наоборот, — требующей продолжения аналитической работы.
Но либо не удалось донести это направление обсуждения до присутствовавших, либо присутствовавшие не захотели это обсуждать. Когда что-то складывается вопреки ожиданиям, это всегда и полезно, и особенно исследовательски интересно.
С первых выступлений оказалось, что о находках исследования уважаемые эксперты (за редким исключением) говорить не хотят. Обсуждалось что угодно: принципиальная возможность обращения к поднятой теме, ограничения научного «субъект-объектного» инструментария при приближении к трансценденталиям, востребованность и заказ на подобное исследования (тайная повестка — что замышляют в конце-то концов организаторы исследования? Давайте выведем их на чистую воду!) профессионализм (и непрофессионализм) службы «Среда», личная повестка Алины Багриной.
С чем имеем дело? С подозрительностью? С вытеснением? С неоптимально заданным форматом экспертного обсуждения, с неумением докладчиков коммуницировать проблемную повестку? Последний вариант представляется наиболее оптимистичным. Но, к сожалению, не единственно вероятным.
Любопытное наблюдение: отторжение вызвало обращение к типологии матери Марии (Скобцовой), интерпретированное несколькими спикерами как попытка исследователей, сознательная или бессознательная, использовать «негативные коннотации» для описания происходящего в современной России.
Применение данной типологии оказалось, — анализируя реакцию экспертов, — почти по Лефевру, «рефлексия над рефлексией», — или, если проще, как в анекдоте: «…доктор, а что это Вы мне такие неприличные картинки показываете?..»
Хотелось бы обратить внимание, что встроенная гипотеза о возможном наличии типов не говорит о представленности типов. Валентина Федоровна Чеснокова «анализировала Россию» по интенсивности «шизоидного-эпилептоидных» компонентов общественного сознания («О русском национальном характере», 1994 г.).
Никоим образом не встаем рядом, впереди долгий путь, как совершенно справедливо указала Марина Михайловна Мчедлова; мы, насколько хватает посылаемых сил, будем идти. Но хотелось бы обратить внимание, что основная находка при применении типологии «по матери Марии Скобцовой» оказалась очень позитивной, как мы ее расцениваем, но почему-то из обсуждавших никто об этом не сказал… основной существующий и желаемый образ Русской Православной Церкви — по результатам Всероссийского опроса — это Евангельский. И как раз в этом как имеемый образ, так и желаемый, совпадают. Зато дальше — начинаются риски того самого «социально-утилитарного» восприятия Церкви как «института, латающего дыры социального обеспечения». Это, наверное, все-таки скорее специфика Москвы-2013, чем Парижа-1937.
Так вот, резюмирую первое сделанное наблюдение, не обсуждались находки. Но. Хотя в этом обсуждение с одной стороны, не состоялось, с другой — можно рассматривать его как своего рода «прицельный эксперимент». Не побоюсь этого слова — уникальный. Как точно заметил один из спикеров, сегодня в нашем распоряжении нет традиции, нет языка, нет аналитической культуры обсуждения сакрального. Представляется, что это будет востребовано, возможно, уже в скором будущем. Востребовано со многих сторон, например, в общественном, в миссионерском разрезе. Это будет необходимо, если не игнорировать сам факт наличия обратной связи с людьми, факт наличия как частного, так и общественного мнения. В таком праксеологически-феноменологическом разрезе обсуждение в РПУ удалось на все 100%, выявив глубину проблемы и указав направление пути.
Второе наблюдение. Глубина подозрительности присутствовавших относительно социологических данных.
Начнем с начала: служба «Среда» не позиционирует себя как академическую социологическую организацию. Наш спектр подходов намного шире (проводим интерактивные игры — динамические исследования, конкурсы, изучаем тексты и визуальные нарративы, используем проекции, когнитометрию, привлекаем этнографический материал, — вообще, с точки зрения инструментария мы, скорее, «творческая лаборатория»; при этом внимательно следим за разработками коллег, и в России, и в мире, — в области, соответствующей нашему предметному интересу: изучению веры и религии, ценностей и идентичности; отсюда внимание к научной повестке на нашем сайте и регулярные рассылки, которые получают более 150 подписчиков, представители российского научного и экспертного сообщества). Социология это только одно из направлений изучения реальности, это инструмент местами достаточно ограниченный, но в целом — отработанный, эффективный, сравнительно (с другими методами анализа) быстрый.
Сами мы широкомасштабные полевые исследования не проводим, обращаемся к профессионалам, к ФОМу. …Но почему при этом возникает в аудитории недоверие к социологическим данным? Почему в цифрах и социологических фактах априори люди видят попытку манипулирования? Можно предположить, что это системный контекст, — почти консенсус, — в обществе, уставшем от попыток злоупотребления своим доверием. Ситуация отсутствия внешнего аудита «правда-ложь», когда каждый оказывается один на один с машиной «социальной инженерии», потенциально пытающейся использовать человека в своих целях. С одной стороны, не хотелось бы обобщать, — с другой стороны, может быть, это не только российская ситуация.
В этой связи, оживление в аудитории вызвало выступление профессора Вильяма Шмидта. В общий напряженно-рефлексивный фон обсуждения ему удалось внести некий задор, с применением не принятой в экспертном сообществе лексики обвинив организаторов исследования, службу Среда«, в исследовательской безграмотности, подтасовке данных, методологической беспринципности. В чем-то с ним очень хочется согласиться, и заодно также покритиковать мировые исследования (European Value Survey, European Social Study, World Value Survey), на которые опираются в своем анализе исследовательские центры и научные школы с мировой репутацией («сам» великий Р.Инглхардт) — и которые строятся на данных, получаемых с применением гэллаповских национальных репрезентативных выборок, — методологически аналогичных выборке «Омнибус-Пента», по которой свои всероссийские опросы проводит Фонд Общественное Мнение. Да, прав уважаемый профессор В. Шмидт. Что-то не ладно в датском королевстве.
Еще один момент прозвучавшей критики: насторожившее некоторых сравнение «образа Церкви» в глазах россиян в целом и в глазах участников фестиваля «Вера и Слово» — комментировать затрудняюсь, признаюсь, так и не поняла, почему нельзя допускать сравнение представлений в группах людей, например, в одной группе репрезентативной, и в другой — экспертной. Мы же можем говорить, например, об «ожиданиях от субботника» в двух группах, среди студентов вуза и среди преподавателей вуза? Или не можем? Или Церковь не субботник, грязные рабочие руки прочь от святого?
Возвращаясь к «доверию-недоверию», возможная смежная тема недоверия в этой связи — принципиальное недоверие к «мирянским инициативам». Тема сложная, глубокая, позволю себе ее только обозначить, не углубляясь, — для рассуждений на этот счет компетенции не хватает.
Третье наблюдение. Cамое оптимистичное. На обсуждении присутствовал протоиерей Всеволод Чаплин. Прозвучавшее пастырское слово не могло быть не услышано; оно было принято присутствующим с должной тишиной. Сам факт прихода отца Всеволода на обсуждение говорит не меньше, чем прозвучавшие слова. Можно ли надеяться на внимание церковнослужителей к изучению общественного мнения? Если да, — служба «Среда» свою роль, можно сказать, выполнила. Если такого рода аналитическая работа будет вестись, — с надлежащим руководством, с привлечением достойных профессионалов, квалифицированных ученых и богословов, — это будет награда, которая перекроет все издержки наших во многом неумелых инициатив.
В завершение, хотелось бы поблагодарить всех за внимание к обсуждаемой теме, к прошедшему мероприятию, к исследованиям службы «Среда». Как показывает практика, проводимая нами исследовательская работа, несмотря на многие возможные огрехи, оказывается востребованной. Нельзя также не отметить, что на состоявшемся обсуждении помимо ряда узких вышеперечисленных мест, прозвучало немалое количество замечательных и точных наблюдений; присутствовавшими экспертами были сказаны слова, выслушанные с благодарностью, записанные. Многого стоит прозвучавший совет обратится к «сотериологической проблематике», к изучению того, что россияне знают об Иисусе Христе.
Еще одно подсказанное направление для анализа — интеграция семейных и православных ценностей. Звучали добрые напутствия, и мы очень признательны тем, кто поддерживает наши начинания, главное, находит их ПОЛЕЗНЫМИ. А что касается самого анализа, критики проведенного анализа и наблюдений за критикой проведенного анализа, — надеемся, вчерашнее мероприятие было достаточно интересным и не разочаровало участников. Еще раз спасибо организаторам и всем пришедшим. За внимание, за участие, за смелость.
Продолжение анализа результатов исследования «Образ Церкви: что имеем, что хотим (часть 2)» — в работе.
Следите за новыми исследовательскими проектами службы «Среда» на сайте: www.sreda.org