Не помню, кто из отечественных юмористов пошутил несколько лет назад, что гей-парад в Москве надо разрешить, но приурочить его ко Дню десантника… То ли идеи носятся в воздухе, то ли кто-то смекнул, что классная провокация может получиться, но, возможно, чтобы не платить за украденную идею, секс-меньшинства возжелали провести свое торжество в День пограничника, который по накалу атмосферы в общественных местах мало, чем уступает Дню десантника.
Разгон гей-парада в Сербии
Не будем вдаваться в конспирологические спекуляции об идеологической диверсии «мировой закулисы», но взглянем на проблему трезво и признаем, что аргументация отказа в проведении этого красочного и веселого мероприятия может быть стопроцентно последовательной лишь в том случае, если она отталкивается от мировоззренческих основ, общих для трех монотеистических мировых религий: христианства, ислама и иудаизма. Причем, опираясь на религиозные устои, эта аргументация не противоречит демократии, но как раз-то защищает ее, поскольку только с религиозной точки зрения, это мероприятие можно рассматривать как агрессивное и оскорбляющее общественную мораль, угрожающее попранием прав человека.
Странное заявление?.. Нисколько, если вдуматься.
Вот, зачастую поддержка гей-сообществ и «прочих нехороших „-измов“», как известно, проводится в одной обойме с защитой прав любых меньшинств, в защиту права личности на свободу выбора, в одном ряду с поощрением многообразия и расширением возможностей любым сообществам заявлять о себе, о своей специфике, о своих достижениях, радостях и скорбях, о своем существовании, наконец. Казалось бы, логично, что противодействие проведению гей-парада расценивается как рудимент тоталитарного мышления, неприличный в демократическом обществе современного просвещенного секуляризма. Однако, как говорится, когда кажется… (ой! – это ж навязывание религиозного мракобесия!.. простите!)
Так вот, никакой логики тут нет. Когда какое-то сообщество организует мероприятие, привлекающее внимание к какой-нибудь общественной проблеме или к своим идеалам, или, допустим, к особенностям вкуса, которые послужили почвой для объединения в данное сообщество (как, например, одна дама остроумно заметила, что общество любителей красного цвета, если бы такое существовало, тоже могло бы устроить шествие), ничего предосудительного в этом нет. Когда в Штатах по одной и той же улице одна за другой проходят мирные демонстрации греков, армян или, скажем, любителей бразильского кофе – в этом тоже ничего нет такого, что оскорбляло бы чувства негреков, неармян или, скажем, любителей чая мате. Если, допустим, «Союз натуральных блондинок и примкнувшим к ним» (буде таковой возникнет) пройдет с маршем протеста, требуя прекратить использовать слово «блондинка» в качестве эвфемизма слова «дура», вряд ли это вызовет раздражение в обществе. Когда народы, пострадавшие от геноцида отмечают свой День скорби (евреи – свой, армяне – свой, цыгане – свой), то надо быть не вполне адекватным, чтобы возмущаться и усматривать в таких мероприятиях попытку выделиться, возвыситься, кого-то обвинить или оскорбить историческую память народов, чьи представители приложили руки к этим преступлениям…
К слову: дай Бог, чтобы когда-нибудь и русские осознали себя жертвами большевистского геноцида и отмечали свой День национальной скорби (предлагаю приурочить его к 7 ноября и проходить парадом по Красной площади с равнением на Мавзолей «вечно живого» вурдалака и кремлевский могильник, нашпигованный в том числе прахом палачей России).
…А вот гей-парады возмущают. И отнюдь не только представителей ультраправых движений. Почему? Может, все-таки апологеты всеобщей радужности правы, ставя своих противников в один ряд с нацистами, уничтожавшими вместе с евреями и гомосексуалистов. Они приравнивают свою борьбу к борьбе с расизмом и ксенофобией: и тут и там, вроде как, речь о притеснении меньшинств, о преследовании по принципу отличия, независимо, в чем признак отличия состоит (цвет кожи, национальное происхождение, сексуальная ориентация). Ведь нельзя преследовать за то, что не зависит от человека. Наказывать, карать, поражать в правах можно только за то, что является преступлением, но то, что не зависит от человека, не может вменяться ему в вину, он не может нести ответственность за то, что присуще, что он не выбирал. А мы не выбираем расовое, национальное или социальное происхождение, не выбираем и сексуальной ориентации, с которой человек рождается, только до времени может ее в себе не осознавать… Ой! Вот с этого места, как говорится, чуть подробней!
Какой характерный ход мысли, обратите внимание: сначала говорят о вещах общеизвестных и само собой разумеющихся. Все мы знаем, что происхождение не зависит от человека, понимаем и то, что несправедливо взыскивать с человека за то, что от него не зависит, портить ему из-за этого жизнь, презирать его за то, что он не выбирал. Ну, впрочем, если уж быть до конца честными, знать-понимать – это мы, конечно, да… но одно дело понимать, другое – чувствовать. А уж страсти наши найдут способ вдохновить рассудок на «подведение идейной базы» под себя.
Но вернемся к порочной логической цепочке, а лучше сказать – софистической по духу аргументации. После перечисления всего того, что хотя не является преступлением и вообще никакой не недостаток, и, тем не менее, не только в недавнем прошлом, но местами-временами и в настоящем оказывается поводом для агрессии, в этот ряд изящно встраивается гомосексуализм и родственные ему «-измы». Казалось бы, логический ряд не нарушен, ведь есть общий признак: особенность. Причем особенность эта преподносится как некая психосоматическая данность, т.е. еще один общий признак: врожденность. А что врожденно не только не может являться поводом к обвинению, но (в этом очередная уловка) и патологией считаться не может, только лишь особенностью.
Встраивая сексуальную «-изменность» в этот ряд, ее апологеты спекулируют на обоснованном отвращении к унижению человека, к жестокости, к дискриминации на почве того, что не является недостатком, что не делает человека менее человечным. Тем самым они эксплуатируют распространенное в западной культуре чувство брезгливости ко всему, что принесло в истории ужасающе отвратительные плоды. Психологически беспроигрышный ход. И расчет на то, что большинство людей не склонны к логическому анализу, оказывается верен. В результате общество поляризуется: в лице тех, кто, категорически не приемля этих «ориентаций», рассматривает их в одном ряду с другими «завоеваниями демократии», часть общества переносит свое естественное отвращение к сексуальным извращениям на всё, что развилось в посттоталитарную эпоху, и утрачивает иммунитет к расизму и ксенофобии, а в лице тех, кто, инстинктивно шарахается в сторону от всего, что хотя бы отдаленно напоминает тоталитаризм, мы получаем вырождение толерантности в «толерастию».
Поборники «равенства» утверждают, что никому ничего не навязывают, но всего лишь заявляют о своем существовании и требуют прекращения дискриминации по признаку сексуальной ориентации. При этом гомо-, транс- и прочие «иносексуалы» настойчиво отмежевываются от педофилов, вполне логично обосновывая разницу способностью осознанного согласия (взрослый в состоянии свободно выбрать с кем, когда и как, а ребенок, в силу недостаточной психологической зрелости, не способен к этому выбору). Однако одним из требований геев-лесбиянок является право вступать в брак и усыновлять детей… Т.е. педофилия – бяка (не спорю), там детей вовлекают в сексуальные отношения, злоупотребляя их неспособностью адекватно оценивать ситуацию (это еще, по меньшей мере, в случаях, когда нет прямого физического насилия), а гомосексуализм – это, надо понимать, жемчужина в короне гуманизма, поскольку дети не рассматриваются в качестве сексуального объекта? А что, при усыновлении они спрашивают ребенка, хочет ли он расти в среде с родителями №1 и №2? Может, его спрашивают, хочет ли он, чтобы его воспитывали (воспитывали!!!) люди с «нетрадиционной» ориентацией?.. А если бы и спросили, он же ребенок, неспособный полноценно ориентироваться в столь скользкой области! Как же «возраст согласия»? На вступление в интимную близость нужно его устанавливать (на том спасибо, и то норовят его понизить), а в перспективе, что сексуальный выбор человека будет детерминирован гомосексуальным воспитанием в детстве – нет в нем необходимости? Несколько непоследовательной выглядит в таком случае реакция гомосексуалистов на их (несомненно некорректное) уравнивание с педофилами. Хотя для них дети, в отличие от педофилов не являются объектом сексуального предпочтения, не так уж и далеко они отстоят друг от друга.
Роднит их с педофилами и «аргумент врожденности». Ничего нет удивительного в том, что педофилия в Канаде уже более не рассматривается как психическое отклонение, но признана ориентацией, потому как она может быть врожденной. Впрочем, статью за преступление против детей на почве педофилии отменять пока не собираются – ориентация ориентацией, а ребенка не трожь, поскольку он еще не достиг пресловутого «возраста согласия». Однако уход от общепринятого и утвержденного ВОЗ отношения к педофилии как к психическому расстройству – очень тревожный и, по идее, отрезвляющий звоночек, потому что если за врожденностью признавать статус «священной коровы», то можно очень далеко зайти: врожденные патологии – непаханое поле для любителей стирать грани между добром и злом в сознании людей.
Не говоря уже о том, что исследования, выявившие врожденную детерминированность у 2% гомосексуалистов, тоже могут вызывать сомнения в своей неангажированности, стоит внимательней рассмотреть понятийный ряд врожденных особенностей, которые составляют богатство всечеловеческого «единства в многообразии» и выявить в нем чужеродные вкрапления. И для этого нам понадобится оптика религиозного мировоззрения. Причем наиболее мощные линзы находятся именно в христианском наборе, точнее, в православном учении о первородном грехе (не будем в данном случае анализировать особенности католического и протестантского понимания этой темы).
Итак, если исходить из того, что врожденное свойство, не подводящее своего носителя под признаки недееспособности, не может рассматриваться как патология и ограничение по этому признаку в каких-либо возможностях самореализации, является преступной дискрминацией личности, то, в случае доказанности врожденной детерминированности к иной сексуальной ориентации или гендерной самоидентификации, и в самом деле трудновато объяснить, почему, например, афрославян, ограничивать в возможностях профессиональной самореализации – плохо, а практикующих гомосексуалистов – хорошо (не считаю себя гомофобом, но в детских учебных заведениях среди администрации, педколлектива и техперсоанала таковых, по моему глубокому убеждению, быть не должно).
По причине этой трудности, люди, которым не хватает способности увидеть принципиальную разницу между сексуальными девиациями и такими непредосудительными особенностями, как принадлежность к расе, национальности, социальному слою, с подачи манипуляторов начинают воспринимать их как однопорядковые явления. По причине же органического неприятия сексуальных извращений, они отмежевываются заодно и от этих якобы однопорядковых ценностей, которыми прикрываются извращенцы: от равенства людей, независимо от цвета кожи, национальности и соцпроисхождения, от свободы совести, слова и т.п.
По большому счету, ничего удивительного. Если Бога нет, а «человек – это звучит гордо» и он провозглашается хозяином самого себя; если никто человеку не указ и он свободен во всем, пока его свобода не ограничивается свободой другого (т.е. недопустимым является только откровенное насилие, соблазнять – пожалуйста, сколько угодно), то развитие человечества только тогда и возможно, когда обнаруживаются все новые возможности выбирать. Пол? Это данность… пока, но гендер – это должно быть предметом выбора с возможностью под него и пол переделать – и вот, новые горизонты свободы от… Творца.
В принципе, вся гей-борьба за мир, т.е. за власть геев и иже с ними над миром – это продолжение того самого первого естественнонаучного эксперимента, который поставила в Раю наша праматерь, рассматривая древо познания добра и зла, за тысячи лет до Лапласа абстрагировавшись от «гипотезы Бога». Свобода! И никто нам не указ! Человек развивается и технический прогресс ему в помощь: всё новые и новые горизонты открывает наука, всё новые и новые появляются у человека возможности изменить себя в соответствии со своим выбором, с открытыми в себе наклонностями, особенностями, предпочтениями. Не за горами тот день, когда перемена пола станет анахронизмом, а человек, осознавший свою идентичность с «братьями меньшими», сможет полностью изменить принадлежность к биологическому виду или позаимствовать отдельные элементы по вкусу. Долой двуногость, обрекающую нас на минимальный контакт с почвой! Долой бесхвостость, лишающую нас дополнительной точки опоры и незаменимого средства невербального общения!..
Абсурд, скажете? Да, но абсурд-то заключается в изначальных претензиях на автономию от Бога. Вся история человечества начинается с абсурдного поведения наших прародителей. С тех пор оно постоянно плутает между инерцией абсурда и целенаправленными усилиями по ее преодолению.
Если быть до конца последовательными, то вне религиозной мировоззренческой основы претензии секс-меньшинств можно отвергать только заодно со всеми общечеловеческими ценностями. Нацизм отвергал гомосексуализм не из моральных, а из прагматических соображений геополитического и демографического планов. Воспроизводство нации требует самцов и самок, рожающих и растящих потомство для пользы державы. Гомосексуализм, при таком, с позволения сказать, этноцентричном подходе, рассматривается как аномалия, подрывающая основы строительства светлого будущего великой нации. Отсюда же, кстати, и запрет абортов. Поэтому в связи с гомофобией не стоит усматривать в фашизме положительных аспектов, как и в неприятии христианством сексуальных извращений не стоит усматривать ценностных совпадений с фашизмом – важны не столько утверждаемые или отвергаемые ценности, сколько мотивы, которые у христианства и фашизма коренятся в противоположных основаниях.
Так в чем же изюминка православно-христианской аргументации? А в том, что, согласно православному учению, человек есть богоподобное существо, падшее, но призванное к восстанию из этого противоестественного состояния. Более того, Бог воплотился и стал Жертвой за мир, чтобы Богом по благодати стал человек, в котором есть образ Божий – неизгладимое отражение свойств Отца Небесного, и подобие – призвание к богоуподоблению и способность к этому на основании неотъемлемого образа. Однако человеческой природе «приразился» грех, и многое, что происходит с человеком внутри и вокруг – последствия грехопадения прародителей. Отсюда и врожденные искажения природы. Т.е. врожденная особенность может быть и естественной (как пигментация кожи и другие признаки принадлежности к той или иной расе), и противоестественной (как предрасположенность к тому или иному греху) в силу последствий грехопадения.
И вот тут надо иметь в виду, что нет греха гомосексуализма или транссексуализма, или педофилии, или еще какой-нибудь непотребной «ориентации». Точно так же, как нигде нет статьи за педофилию, и не было в советское время статьи за гомосексуализм. Была статья за мужеложество. Есть статьи за преступления на сексуальной почве против детей (изнасилование, принуждение к половой близости, развращение), но нет статьи за педофилию, потому что ориентация, в том числе и патологическая – не преступление и не грех.
Манипуляция апологетов гей-растления общественного сознания состоит еще и в том, что они сначала приписывают своим оппонентам отождествление понятий «ориентация» и «грех», «ориентация» и «порок», «ориентация» и «преступление», «ориентация» и «образ жизни», а затем обнаруживают их нетождественность и разводят их, как бы разоблачая логическую ошибку и освобождая понятие «ориентация» от чуждых ему толкований. И вот, освобожденная от шлаков, «ориентация» возносится на высоту, недосягаемую для оценочных суждений. Она провозглашается неприкосновенной святыней, которую личность обнаруживает в процессе возвышенного самопознания, и реализует, уважая право любой другой личности на аналогичный поиск и самореализацию.
Так вот, именно в этой псевдоплатоновской «идеализации» заключается лукавая подмена. Да, ориентация и в самом деле может быть врожденной. Да, сама по себе ориентация – не добродетель и не грех (и не кидайте в меня тапками!). Однако ориентация может быть естественной, а потому богоугодной (Божественное Откровение в этом качестве рассматривает только гетеросексуальную ориентацию), но может быть и противоестественной, а потому греховной, порочной, как наследие первородного греха, усиленного творческим вкладом множества поколений. Такая ориентация должна быть осознанна как данность, как повод покаянного направления усилий воли на хранение своей души от греховных позывов и преодолению порождаемых этой ориентацией страстей.
Когда человек является гомосексуалистом только по ориентации, но с Божией помощью сознательно не позволяет ей в себе развиться, в покаянном труде искореняя греховные помыслы – он, даже если не преодолеет этой предрасположенности до конца жизни, обретет венец мученика, как всякий человек, достойно переносивший свою болезнь и не искавший богопротивных способов избавления от страданий. То же касается и педофилии. Хоть она, в отличие от гомосексуализма, и признана психическим расстройством, все же у больного остается способность оценивать свою наклонность (иначе педофилов отправляли бы психиатрические лечебницы, а не в места заключения). И если человек осознает в себе эту наклонность, признает ее порочной и борется с ней, ориентация ему в грех не вменится. Это «жало в плоть» послужит лишь торжеству силы Божией в его немощи.
Совсем другое дело, если гомосексуалист свой изъян «освобождает». В этом случае не сама ориентация ему вменяется в грех, а его волевой выбор, благодаря которому то, что в его душе могло оставаться не более, чем занозой, стало очагом инфекции, разлагающей его душу и норовящей распространиться наружу. Этот человек уже носитель инфекции и ее распространитель. Хорошо, если он спохватится, начнет бороться и хоть как-то сведет на нет развитие болезни (есть немало примеров успешного лечения гомосексуализма), но если он не только не пытается преодолеть своей немощи, но еще и не желает усматривать в ней порочности, провозглашая ее нормой и пропагандируя ее реализацию, растлевая сознание общества, тогда степень греха возрастает в геометрической прогрессии.
Не стоит забывать, что парад – это не демонстрация протеста – это демонстрация силы; парад – это всегда шествие победителей. В данном случае победителей над теми, кто придерживается традиционных ценностей, победителей над самой системой традиционных ценностей и даже как бы над ее Источником.
Бывает, что в качестве оправдания гей-парадов приводят не только акции по привлечению внимания к проблемам национальных и других меньшинств, но и мероприятия, направленные на адаптацию в обществе людей с физическими недостатками: соревнования инвалидов-колясочников, забеги инвалидов с нарушениями опорно-двигательного аппарата и т.п. Вот, говорят, и геи хотят показать, что они такие же, не хуже других, не монстры какие-нибудь (подразумевается: поэтому они, как и другие люди, имеют право на создание семьи, воспитание детей, а их дискриминируют).
Аргументация не выдерживает никакой критики, потому что инвалиды, устраивающие соревнования, не провозглашают свою увечность как норму. Наоборот, они демонстрируют мужество преодоления физической ущербности, а через то – духовную победу над малодушием, отчаянием, завистью и другими низменными страстями, которые в их обделенном положении были бы вполне понятны. И в этом их демонстрация равенства: демонстрация способности, признавая факт физической ущербности, оставаться при этом полноценным человеком; торжество человечности над плотской ограниченностью.
Гей-парад – это не торжество свободы и демократии, любви, равенства и братства, и это не столько парад представителей всевозможных сообществ и направлений, а также сочувствующих им натуралов, сколько бесов, гонящих перед собой стадо обманутых ими людей…
Митрополит Черногорский Амфилохий: «Сегодня происходит расчеловечение человека»