В редакцию Правмира приходят письма от людей, знавших Анатолия Данилова лично или через плоды его трудов. Своим переживанием утраты делится наш постоянный автор, психолог и многодетная мама Екатерина Бурмистрова.
Екатерина Бурмистрова. Фото Юлии Маковейчук
15 сентября мы не были на отпевании и похоронах Анатолия Данилова, и лично знакомы с ним не были. Мы были на 4-й международной конференции, посвященной наследию митрополита Антония Сурожского, которая называлась «Учиться видеть».
Пространство Правмира я ощущаю как очень важное. И людей, его создавших — Анатолия, который был не на виду, и Аню с ее неустанными трудами по «выращиванию» — как близких. Думаю все эти дни, начиная с четверга, 12 сентября, многие мысленно, молитвенно, хоть как-то хотели помочь, поучаствовать, просто поплакать.
Эффект края, когда заканчивается чья-то жизнь, сталкивает людей с теми мыслями, которые обычно они от себя гонят. Вот, закончилась жизнь человека рядом. А как живешь ты? На что ты тратишь свою единственную жизнь? Человек, которого не стало 12.09.13, распорядился своей жизнью вот так. А ты? Будет ли после тебя, что вспомнить?
Про свои мысли и ощущения уже пишут и еще напишут люди, дружившие с Анатолием.
Дождь шел почти весь день, мы слушали доклады конференции, а в голове вертелось: «Мы здесь, а отпевание — там». Нас напрямую не задела горечь разлуки, но о таких вещах нельзя не думать. И когда в конце доклада Александра Архангельского, посвященного нравственности и массмедиа, прозвучало имя Анатолия и просьба вспомнить о нем, создавшем самый популярный и живой православный ресурс — зал мигом откликнулся: вздохами, репликами. Стало понятно, что знают о том, что Анатолий отошел ко Господу, почти все. А те, кто не знал его по имени, при упоминании Правмира моментально понимали, о чем и о ком речь.
Александр сказал (цитирую по памяти): «Пока Анатолий был жив, о нем мало кто знал. А за эти три дня отчасти стало понятно, что он за человек. И он, оставаясь невидимым, сделал очень много, чтобы мы, многие из здесь присутствующих, могли увидеть друг друга. Многое для создания площадки, пространства, где могли бы звучать самые разные мнения о вере и Церкви».
В программе конференции в заключение — панихида. На предыдущих конференциях служили ее, сугубо поминая одного человека — владыку Антония. В этом году имен звучало три: приснопоминаемый митрополит Антоний, протоиерей Павел Адельгейм и новопреставленный Анатолий.
Когда в день похорон люди, не знакомые с человеком лично, но знающие и ценящие то, что он при жизни любил и созидал, искренне молятся о нем, об упокоении, это многого стоит. И не каждому, ох, совсем не каждому такое суждено.
После панихиды всегда грустно. Это другая, светлая, но грусть.
Тут было особенно грустно — конец конференции? Дождь? Всего 42? Пропели «Вечную память» по-русски и по-английски.
И протодиакон Петр Скорер, многолетний соработник владыки, ведущий завершающего круглого стола, одна из центральных фигур конференции, сказал, что заканчивать нужно не этим. Ведь Христос — воскрес. А праведники, которых мы сейчас поминали, уже по ту сторону — со Христом. И естественным завершением конференции и панихиды было троекратное пение «Христос воскресе!» Неканонично? Не знаю… Слова о воскресении Господа могут ли быть неуместными и неканоничными?
Для меня это было — про Анатолия. И я прощу прощения у его близких, если что-то сказано неправильно или неаккуратно. Сквозь лицо просвечивает икона, сквозь жизнь — житие. Извините за пафос, но это мой опыт сегодняшнего дня.