День до первого сентября.
Еще немножко – и все, конец летней вольнице, начинается учебный год – для больших и маленьких, для детей, учителей и родителей. И как в начале всякого дела – так хочется надеяться, что этот год будет лучше, чем прежние, что дети будут в школе счастливы и радостны, и учителям и родителям от этого тоже прибудет ярких и позитивных эмоций. Но вот вопрос – можно ли для этого что-то сделать? Можно ли заведомо избежать ошибок?
Мой многолетний учительский опыт говорит: не всегда, но очень часто – можно! Отсюда родилась идея небольшой серии статей, где мы немного поговорим о том, как сделать совместную детско-родительско-учительскую жизнь проще, легче и безопасней. Но поскольку статей на эту тему написано чуть больше миллиона, попробуем отвлечься от теории.. Разберем на практике несколько действительно произошедших в жизни случаев, и попробуем, вопреки поговорке, поучиться на чужих ошибках – иногда это получается.
Итак, две истории. Оля и Костя.
Олю я увидела впервые за пару дней до начала учебного года. Летели, точно так же, как сейчас, последние августовские деньки, и в школьных коридорах толпились новенькие дети, пришедшие с родителями в школу на тестирование. Была среди них и Оля – маленькая, худенькая, беленькая девочка с очень испуганным взглядом. Ко мне в класс она вошла после тестирования по математике, в глазах стояли слезы.
— Что случилось? – испугалась я. – Почему ты плачешь?
— Я провалилась, — прошептала она. – Я наверняка написала работу на два.
— Да с чего ж ты так решила? – недоумевала я. – Так плохо с математикой?
Она согласно кивнула.
— А с чем хорошо? – не отставала я. – С английским, например, как?
— Еще хуже, — с отчаянием прошептала девочка.
— Ну давай проверим, — предложила я ей. – Поговорим немножко? Имей в виду, мне сейчас неважно, правильно ты будешь говорить, или нет – просто надо увидеть, насколько ты меня понимаешь.
На первые два вопроса ответа я не дождалась. А вот после третьего – есть ли у тебя кошка? – я, наконец, увидела, что Оля умеет улыбаться. Потихоньку, с запинками, сначала шепотом, потом громче она рассказала мне про свою кошку и ее двух новорожденных котят, про то, как она их кормит, играет с ними, что они любят и что умеют. К пятой минуте разговора выяснилось, что она довольно неплохо может выражать свои мысли, и даже грамматических ошибок делает не так много.
Закончив разговор, я ее похвалила и спустилась с ней вместе вниз в учительскую, чтобы написать там результаты тестирования для родителей. У дверей стояла очень красивая, высокая, ярко и модно одетая женщина.
— Как там мое чучело? – спросила она, поздоровавшись. – Небось, на одну фразу восемь ошибок?
Я украдкой покосилась на Олю. Улыбающаяся жизнерадостная девочка осталась наверху, в кабинете английского языка. Передо мной снова было несчастное забитое существо, вошедшее в комнату после тестирования по математике.
Учиться к нам Оля не пришла. Выяснилось, что она очень неплохо написала тестирование по всем предметам. Когда мама получила результаты, она отреагировала так – «меня такой низкий уровень требований не устраивает. Вы мне сейчас эту лентяйку распустите, а я ее потом в норму уже не приведу. Ее гнобить день и ночь надо, тогда толк будет.»
История вторая. Костя.
С Костей я познакомилась в самый первый день своей работы в новой школе, но еще прежде, чем я увидела его в своем классе за партой, мне показали его новые коллеги.
— Ни в коем случае не обостряй отношений с этим ребенком, — прошептала мне на ухо учительница из соседнего класса.
— А что такое? – спросила я наивно.
— Позже узнаешь, — загадочно ответила она мне. — Главное, не обостряй.
Однако, к сожалению, выяснилось, что не обострять не удастся. Девятилетний Костя мог позволить себе в школе все: положить тряпку на голову соседке по парте, мяукать в середине урока, ломать и портить вещи окружающих детей и взрослых, ну и многое другое. Объяснялось это тем, что папа его был олигархом местного разлива. Итогом наших взаимоотношений стала выразительная двойка за первую четверть. На следующий день после выдачи дневников в конце четверти ко мне пришла мама, психолог по совместительству.
— Почему у моего ребенка два за четверть? – спросила она возмущенно.
Я, тяжело вздохнув, показала все Костины контрольные работы, тетради и дневник. На самом видном месте в дневнике красовался рисунок, который скорее можно было ожидать увидеть на заборе в депрессивном районе.
— И что такого? – запальчиво спросила мама. – Да, наш мальчик старше своих лет, и сейчас он как раз проверяет свои границы дозволенного и границы окружающих взрослых. Ваша задача как педагога проявить максимум такта и профессионализма.
На мой недоуменный вопрос, как же быть с границами окружающих детей, которые хотят учиться на уроках, а не мяукать, она также имела готовый ответ:
— Класс в основном состоит из стандартных детей. Костя – ребенок нестандартный. Они со временем будут гордиться тем, что его знают.
— А скажите, пожалуйста, — тихо спросила я ее, — как, Вы думаете, он будет жить дальше? Ну, когда вас с папой вдруг рядом не окажется.
— Такой вариант даже не рассматривается, — гордо ответила она, уходя.
Тем не менее, вопрос этот, в моем понимании, вечно актуален. Я не знаю, как видела будущую жизнь девочки Оли ее мама, на корню подрезавшая всякую веру дочки в себя. И не знаю, что имела в виду мама Кости : действительно ли она верила в то, что ее нестандартный мальчик имеет право вытирать ноги об окружающих или просто не справлялась с ним, как и весь школьный педсостав.
Знаю я одно: нашим детям предстоит когда-то жить самостоятельно. Без нас. Тяжелый комплекс неполноценности или безграничное презрение к тому самому пресловутому локтю другого – это, по сути своей, две стороны одной и той же медали, и плохое наследство. Попробуем дать им другое. Они отблагодарят.
