У современной семьи крайне мало точек опоры
Большинство семей сейчас – нуклеарны. Они маленькие, состоят из родителей и детей. При этом межпоколенные связи (отношения со старшим поколением) либо ослаблены, либо разрушены. Старшие родственники для таких семей вовсе не близкие люди и не друзья, скорее враги, которые находятся в противоположной позиции. Часто молодая семья не получает никакой поддержки, да и получить не может. И это одна из трагедий современного общества.
Родственные связи ослаблены еще и в силу того, что семьи обрели подвижность, часто переезжают, остаются в другом городе, республике и даже стране. Увы, старшее поколение не является близким по духу молодой семье. Все это значит, что помощи, в том числе психологической, от старшего поколения молодые получают мало.
Если поддержки от близких и родных мало, если она противоречива, то где семье эту поддержку искать? Общество не предлагает большого числа возможностей. Люди гораздо меньше сегодня встречаются и разговаривают, гораздо больше общаются в соцсетях, где общение в основном выхолощенное.
У современной семьи крайне мало точек опоры, особенно это касается внецерковной среды. Попробуйте, например, перечислить фильмы, книги просемейного характера? Или куда может пойти пара, имеющая детей? Практически вся индустрия развлечений рассчитана далеко не на семейных людей, не на тех, кто уже выбрал спутника жизни и предпочитает стабильный семейный уклад.
Но потребность иметь единомышленников, собеседников, быть в отношениях с теми, кто оказывается в похожих жизненных ситуациях, например, растит детей, живет супружеской жизнью – огромна. Часто люди приходят за этим в Церковь. Многодетная семья оказывается особенно уязвима.
Для того, чтобы выжить, женщина становилась всем
В российской семье с каждым десятилетием накапливается сумма отрицательного межпоколенного наследования.
В России до 70% браков (это гражданская статистика) распадается. Первый пик разводов приходится на второй-третий годы жизни ребенка, второй – на седьмой-восьмой год, третий – на период, когда дети достигают совершеннолетия. То есть люди «доращивают» детей и объявляют, что больше друг другу никто и ничто.
О каком феномене отрицательного наследования я говорю? Огромное количество семей остались без мужчин в 20-30-40-е годы XX века. Но тогда причиной, по которой семья становилась неполной, были вовсе не разводы, а революции, период репрессий, коллективизация, две мировые войны. Потери мужского населения были колоссальны.
В каждой семье есть истории о невероятных свойствах характера, качествах, находчивости прабабушек. Они выжили, им удалось. Но что происходило, пока они справлялись с этими трудностями? В психологии есть такой термин – гиперфункционирование. Для того, чтобы выжить, женщина становилась всем, совмещала в себе в том числе мужские функции. Часто такие женщины имели очень сложный характер. Были авторитарны и доминантны. С ними сложно было жить. Это первое поколение женщин, которые в ситуации исторических потрясений вынуждены были становиться такими.
В семейной психологии существует и другое явление – наследственное моделирование. Это неосознаваемое копирование образцов поведения родителей. Представьте, что у тех женщин (в 20-30-40-х годах) росли сыновья и дочери, которые видели перед собой сильную женщину, главу семьи. У детей формировалась картина матриархата с женским гиперфункционированием.
Когда наступало время строить собственную семью, они несли в нее ту модель, в которой мужчина выключен или полностью отсутствует. У этого поколения детей уже не было матрицы мужского поведения в семье, мужчину они могли только домыслить. Вот уже они строят свои семьи, но в них возникает серьезное искажение, потому что женщины продолжают гиперфункционировать там, где это уже не требуется.
У современной семьи есть выраженная склонность к разводам
Возникают, как говорят психологи, дисфункциональные семьи (семья есть, но в ней не все гладко) с продолжающимся женским гиперфункционированием. Мужчина в них локализирован или «делается хвостиком». Оговорюсь, это не стопроцентная статистка, но уже во втором поколении мы наблюдаем значительное количество разводов.
В следующем поколении брак также оказывается неудачным: где-то развелись, где-то какие-то возникли проблемы. Число разводов в третьем поколении растет по экспоненте. Формируется модель: семейные трудности проще не преодолевать, а разводиться, создавать новый брак. Так возникает склонность к разводам, как бывает склонность к легочным заболеваниям и аллергиям.
Есть еще одно важное явление, описанное семейными психологами: синдром годовщины. Это состояние, которое возникает на уровне повторения неосознаваемых моделей поведения в семье, как склонность к копированию поведения родителей в определенном возрасте их ребенка.
Что мы здесь видим? Например, родители развелись в пять лет ребенка. Он этого не помнит, ведь в пять лет у большинства людей нет еще связных воспоминаний. И вот сын вырос, женился, в браке возникают трудности и теперь его собственному ребенку исполняется пять лет, а у него самого возникает непреодолимое желание разрушить отношения. Это и есть годовщина.
Я считаю, что у современной семьи есть выраженная склонность к разводам, равно как и склонность повторять родительские модели. Брак – это трудно и это переплавка, а вовсе не то, что люди представляют по сказкам: мед-пиво и абсолютное счастье. К трудностям брака и его испытаниям семья оказывается сегодня не готова, причем не готова наследственно, в двух-трех поколениях.
Мало батюшек, которые не боятся отправить людей к психологам
Очевидно, что людям остро необходима психологическая помощь, но она практически недоступна для большинства населения. Есть несколько блоков на пути получения помощи для тех, кто в ней нуждается.
Во-первых, практических психологов с опытом работы с детьми и с семьей меньше, чем нужно. Хотя открылось несколько кафедр семейной психологии, которые активно развиваются в ряде ведущих психологических школ в Москве и Петербурге. Но все-таки семейных психологов гораздо меньше, чем детских. Это понятно, практическая психология была под запретом и не развивалась с 1934 года и вплоть до падения СССР.
Во-вторых, психологическая помощь малодоступна. Та, что есть – в основном платная.
В-третьих, семьи с детьми, испытывающие трудности, очень боятся обращаться за бесплатной помощью из страха попасть в объятья ювенальной юстиции. Не будем вспоминать недавнюю ситуацию, которая у всех на слуху. Действительно, может быть, и есть центр социальной помощи в шаговой доступности, и есть проблема у ребенка или семьи, но родители не идут сами и не ведут детей, потому что страшно.
В-четвертых, имеет место проблема неосведомленности. Психолог для некоторых из нас, как астролог или бабка-знахарка. У людей нет четкого понимания, что психолог – помогающий специалист, конечно, не психиатр и не врач, но его помощь – это помощь существенная.
В-пятых, почти никогда не идут к психологу люди верующие и воцерковленные. Думаю, что священники могут рассказать об этом гораздо больше меня. Часто люди, которым действительно нужен психолог и даже психиатр, идут к священнику, которому выговаривают то, что совершенно не является исповедованием грехов. Такие беседы принесли бы большую пользу в общении с психологом. И увы, я не много знаю батюшек, которые не боятся отправить людей к психологам.
Мне кажется, что тут нужна серьезная просветительская работа, благодаря которой люди научились бы понимать, с чем, с какими проблемами хорошо идти к психологу, где психолога найти безопасно.
Немало и специфических преград, которые касаются конкретно православных людей. Это уже шестая причина. Например, мысль о том, что должно пострадать, потому что жизнь – не райский сад. Эта мысль часто бывает понята не так, вывернута наизнанку. И человек, действительно страдающий от психиатрического ли заболевания, пограничного ли состояния, любых других психологических трудностей, не идет за помощью к специалисту, а считает, что ему полезнее помучиться.
Люди страдают от того, от чего страдать вообще-то не обязательно. И бывает, что жизнь людей заканчивается совсем не тогда и не так, как это могло бы быть.
Если обращаются за психологической помощью люди православные, то часто приходят они с дикой кашей в голове. «Духовник нам вот так сказал, а вы нам что скажете? Мы посмотрим и решим, что нам больше нравится». Здесь психолог оказывается втянутым в треугольник отношений, причем ложный треугольник: человек, обращающийся за помощью – его духовник – и специалист. Это то, что также серьезным образом мешает получать психологическую помощь.
В церковной среде разводов незначительно меньше
Одна из проблем современной семьи – недостаток информации о том, как устроены отношения между поколениями, какие кризисы испытывает брак, с какими проблемами можно столкнуться в супружеских отношениях, пока растут дети.
Если книг по воспитанию, педагогике много, то много ли вы знаете книг по психологии супружества? Какое-то количество, безусловно, есть, но предназначены они сугубо для профессионалов. Для простых пользователей на русском языке их фактически не найти. Недавно у нас вышла совместная с Михаилом книга: «Современная семья. Психология отношений».
Это плод наших образовательных психотерапевтических программ. И это невеселая книга, в которой собрано описание нормативных (связанных с возрастом семьи и детей) и ненормативных (болезни, утраты, измены, разводы) трудностей, с которыми сталкивается брак. Я уверена, что осознание людьми тех сложностей, которые они проживают, дает хороший результат.
Поэтому основной своей задачей я вижу работу над тем, чтобы возникали родительские объединения, в которые приходили бы люди, проживающие в сходных семейных ситуациях. Это позволяет не только помогать семье в преодолении нормативных кризисов, но и способно уменьшить количество разводов. Разводов много, причем в церковной среде их незначительно меньше. И этот факт еще не получил должной огласки.
Отдельной темой работы должна оставаться работа с проблемой межпоколенных связей. То, что родители и прародители (бабушки и дедушки) имеют разные взгляды на воспитание – факт. Если мы готовы к сложностям с собственными родителями, к тому, что столкновения разных взглядов не избежать, что это не означает нелюбовь, не означает неприятие, что через это проходили многие, то, как мне кажется, молодым семьям будет легче.
Очень важно выводить в рамки проговариваемого и осознаваемого тему разной степени воцерковленности в семье. Мы все по-разному приходим к Богу. Вера – это дар. Кто-то его получил, а кто-то нет. В семье бывает часто, что кто-то из супругов получил этот подарок раньше, или кто-то пришел к вере в большей степени.
Случается, что родители – верующие, дети – неверующие, или наоборот, дети – верующие, а родители – нет. Важно, чтобы это различие не ослабляло любовь, то принятие, которое возможно в семье, несмотря на разные позиции. Если посмотреть на эту разную степень веры не как на трагедию и нелюбовь, а как на нормативную ситуацию в обществе (нормативный конфликт), которое пережило серьезные потрясения за последние сто лет, то становится значительно проще.
Христиане в ситуации странной и пугающей свободы
Сознание людей эпохи постмодерна – это сознание людей после смерти метафизического Бога. Сейчас у человека есть лишь личный выбор, личная ответственность и личные отношения с Богом, что часто подчеркивается в проповедях. Но выходит, что там, в личных отношениях с Богом – это выбор и ответственность, а в семейных отношениях – следование традиционной модели?
Некоторые предполагают, что изменения в семье уже зафиксированы. Например, зафиксирован переход от патриархальной к нуклеарной и децентрической семье. Но не исключено, что следующий тип в XXI веке – это семья, которая будет называться супружеской. Основная проблема состоит в том, что мы вступаем в эпоху, когда типов семьи будет много при отсутствии ведущего. Причем тип семьи будет осуществляться по внутреннему выбору.
При этом главная проблема современных многодетных семей заключается в том, что по внешнему виду православная семья выглядит идентично той картинке, что мы имеем в прошлом, но фактически – это совершенно разные продукты.
В одном варианте мы имеем тип традиционной семьи, который формируется без выбора. И человек живет так, потому что ему приходится следовать тому типу поведения, который предлагает общество. В другом случае имеем личный проект: живую, традиционную многодетную семью – и это личный выбор, а не вещь понятная и лежащая рядом на поверхности. Более того, она формируется в антагонизме, в противоречии с собственным опытом, с опытом родительской семьи. То есть это совсем не данное и понятное.
Но внутреннее и глубокое различие двух типов даже при внешней похожести не может не проявляться в повседневной жизни. Особенно тягостной, ведущей к внутренним конфликтам, является ситуация, когда люди пытаются заниматься реконструкцией. То есть создавать современную семью из реконструкторских соображений, выстраивать ее по лекалам, взятым их репринтных книг. В этом случае проблема заложена в начале. Такая семья неизбежно будет поставлена под угрозу выживания и распадения.
Очень существенно понимать и другое: что понятия «человек», «мужчина», «женщина», «семья» – не являются сегодня совершенно ясными. Потому что изменения затронули и эти базовые понятия. Описание человека, какой он, кто такой – предполагает много вариантов. Это не предуказано реальностью, как солнце или луна, например. Лексика здесь оказывается крайне важна, поскольку само Евангелие проникнуто семейной лексикой. Но когда изменения касаются базового лексического пласта, то это не может не вызывать вопросов.
Сегодня христиане попадают в ситуацию странной и пугающей свободы, которая затрагивает не только вопросы духовной жизни, но и базовые понятия: что такое семья? что такое быть мужем и женой? что такое отношения между родителями? Вещи, которые людям кажутся понятными, а ответы неизменными, на деле оказываются не таковыми, но полем личного выбора и свободы.
Почему нас задела статья отца Павла Великанова
Недавняя шумная дискуссии вокруг статьи отца Павла Великанова – хороший повод задуматься над полемикой вокруг нее. Дело в том, что вопрос семьи не является частным подразделом большой церковной политики. Но тема семьи – центральная. Усилия должны быть направлены в этот центр, но не из практических соображений, а потому, что семья – богословская и философская проблема современного христианства. Если раньше спорили о слове Божием, то сейчас разделение христиан будет происходить по вопросам гендера и семьи.
В Церковь в конце 80-90-х годов пришли люди с советским сознанием. Это важно, но куда существеннее, что это были люди еще и с сознанием эпохи модерна и постмодерна. Приходя в Церковь, понимая, что должна произойти некоторая перемена ума, наконец, выучив слово «метанойя», они начинали осваивать лексику, формы и модели поведения и среди прочего некоторые ценности в области семьи.
Причем эти ценности, которые постулируются как христианские, скорее являются традиционными: почитание старших, крепкая моногамность, многочадие, иерархические отношения в семье, – все это мы можем найти в самых разных традиционных обществах. Они не имеют специального отношения к христианству, но описывают то состояние общества, в которое пришла некогда Благая весть.
И вот современный человек с сознанием эпохи модерна, не иерархическим сознанием, приходя в Церковь, начинает осваивать эти модели. Ладно бы шла речь о богословских вопросах и все дело заканчивалось дискуссией в интернете. Но нет же, она выходит в другую плоскость, в живую повседневную жизнь. Поскольку все это касается семьи, отношений мужа и жены, то зачастую в православных семьях возникает попытка «домостроя» и выяснения «кто главный?». И дело не в искажениях, которые можно легко объяснить, а в том, что здесь затронут вопрос ценностей, то есть того, на что людям ориентироваться.
По умолчанию идеальной предполагается модель традиционной, патриархальной, многодетной семьи. Она часто воплощается фигурой настоятеля в церкви. Выстраивается ранжировка: батюшка и матушка, он – с бородой, она – в юбке, вокруг деточки и все как свечечки. А рядом современная семья, которая сознает свое недостоинство: «У нас всего один, два, всего трое, живем обычной жизнью, но рядом есть светильники веры, которые у нас на виду». Кажется, что реальность стратифицирована, ранжирована. И хотя по разным причинам ты не можешь в эту сторону повернуться, перед тобой всегда ориентир.
Статья отца Павла, которую я упомянула, совершенно тихая и смиренная, не полемическая, затронула уровень ценностей и смыслов: действительно ли многочадная, патриархальная семья является ориентиром для современных христиан? При этом в скобочках был поставлен маленький вопрос, который вызвал такую разгоряченную полемику.
Дело в том, что люди действительно должны на что-то ориентироваться. Многие семьи, особенно многодетные и православные, понимают свое состояние как духовный путь, как служение, реализацию своего христианского выбора. Выходит, что это должно быть поставлено под сомнение, звучать как что-то необязательное?
Мне кажется, что этот вопрос нуждается во внутрицерковной дискуссии. Потому что этот вопрос совершенно не решен, хотя и кажется решенным.
Фото: Михаил Терещенко