Сергей Худиев
На сайте Екатеринбургской епархии появилось “Заявление Епархиального совета в связи с ситуацией, сложившейся в результате деятельности блогера Руслана Соколовского”, в котором выражается надежда, что молодой человек “раскается в совершенном кощунстве тем же открытым и публичным способом, каким совершил оскорбительное деяние, и в случае полного и решительного исправления заслужит ходатайство Церкви о помиловании”.
Эта постановка условий — сначала раскаяние, потом ходатайство со стороны Церкви — вызвала немалое негодование в фейсбуке, благочестивые пользователи которого всегда ревностно относятся к евангельским заповедям, особенно же к заповеди о прощении. Епархия должна была все простить и поспешить на помощь бедному юноше, а то, что она этого не сделала, говорит о том, что они там (в отличие от благочестивых блогеров) совершенно чужды Евангелия.
На мой взгляд, комментаторы путают две вещи — прощение и оказание помощи. Евангелие безоговорочно требует прощать. Это значит, что христианам запрещена месть. Вы не должны стремиться причинить вред тем, кто вас обидел. Это безусловно и не зависит от поведения самих обидчиков. Другое дело, когда от вас требуется оказать людям помощь — в частности, как-то защитить человека от последствий его действий. Вот тут определенные условия просто неизбежны.
Христиане (и не только христиане), которые помогают людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию, знают, что часто главная трудность связана не столько с ресурсами, сколько с самими получателями помощи. У некоторых из блогеров, которые указывают Церкви на то, что она не следует Евангелию, нет ни такого опыта, ни знакомых, у которых такой опыт есть, поэтому тут нам стоит остановиться немного подробнее.
Самое тяжелое — научить людей ответственно относиться к своей жизни и своим поступкам, употреблять оказываемую им помощь по назначению. Человеку дают деньги — он их пропивает; новую одежду постигает та же участь, человек не ходит на работу, на которую его с трудом устроили, и так далее. Поэтому те, кто оказывают помощь, неизбежно ставят некоторые условия: мы тебе помогаем, но ты делаешь то, что мы тебе скажем. Категорически не пьешь. Делаешь по нашему указанию несложную работу. Вообще подчиняешься правилам данного благотворительного учреждения.
Эта установка — тебе помогают, пока ты выполняешь поставленные условия — может вызвать острое раздражение и реакцию типа “не учите меня жить, лучше помогите материально”. Но “просто помочь” очень часто невозможно: помощь не пойдет впрок или даже ухудшит состояние человека, который, вместо того, чтобы привести свою жизнь в порядок и найти работу, продолжит полагаться на милость благотворителей.
Как обычно советуют в отношении людей с химической зависимостью, “перестаньте спасать их от последствий их безответственно поведения; побудите их признать их собственную ответственность за их жизнь и поступки”. Это звучит жестко, но это — единственная возможность помочь. Потому что помочь можно только человеку, который признает свою проблему и ищет помощи, и чем больше благонамеренные родственники или благотворители покрывают дурное поведение, тем хуже оно становится — просто потому, что человек не видит стимула меняться.
Но это — проблемы, которые возникают с людьми, душевно расслабленными, нередко просто больными, но нельзя сказать, чтобы злонамеренными. Бывает хуже: намеренное глумление над чужой добротой. Священник, социальный работник, врач — это опасные профессии. Они нередко становятся жертвами преступлений со стороны людей, которым служат.
Я помню, как в одном случае человек обворовал помогавших ему христиан, а потом требовал не сообщать властям, потому что они обязаны — обязаны! — прощать. «Вы тут милосердные? Да? Убогим помогаете? Я вот вас обнесу, посмотрю, какие вы будете милосердные…» Причем доброта и снисходительность в этом случае, увы, побуждает человека вести себя все хуже: а че, лохи ведь, терпилы, с ними все можно.
Ваша готовность решать чужие проблемы может быть встречена с искренней благодарностью, человек схватится за протянутую ему руку, исправит свою жизнь, навсегда сохранит о вас самую благодарную память, будет непрестанно поминать вас в молитвах — так часто бывает. Но бывает по-другому. Человек использует эту готовность для того, чтобы сделать свои проблемы хуже. Прощение — то есть отказ преследовать человека местью — не означает обязанности предоставить все ваши ресурсы к тому, чтобы он и дальше упражнялся в неблагодарности.
Если человек взял на ваше имя кредит, по которому вам предстоит расплачиваться, а сам по нему отвечать отказывается — вы хорошо поступите, если его простите. Но вы поступите крайне дурно, если дадите уговорить себя — во имя высшего милосердия или чего угодно еще — взять на ваше имя еще один кредит. Если человек нарушил закон, и вы помогли ему избежать последствий, может быть, это великодушно с вашей стороны. Но если он твердо дает вам понять, что собирается нарушать закон и дальше, покрывать его будет безответственно и крайне дурно, в частности, по отношению к нему самому.
Если человек даже не хочет даже сказать “я был неправ, я сожалею о своем поведении”, оказать ему помощь невозможно. Милость можно оказать тому, кто ее ищет; вы ничего не можете поделать с человеком, который считает, что он все делает правильно.
И вот ситуация с Соколовским — это не ситуация с прощением. Епархия не преследует блогера местью. От епархии требуют спасать блогера от проблем с законом. Можно считать этот закон неправильным, можно считать неправильными действия суда, но, так или иначе, у парня проблемы с законом, а не с епархией.
Да, можно считать, закон, преследующий оскорбления, в принципе неправильным, можно считать, что за негодные речи вообще не следует наказывать — это предмет отдельной дискуссии. Но на данный момент закон таков, каков он есть, и у Руслана возникли — на 100% предсказуемые — проблемы с законом.
Эти проблемы, несомненно, можно было бы очень сильно смягчить, если не устранить совершенно, если молодой человек изъявит желание встать на путь исправления. Если он признает, что был не прав, попросит прощения, смирится — вот тут ему можно будет оказать помощь (о чем епархия и говорит).
Прощение — то есть отказ от мести — может (и должно) быть односторонним. А чтобы оказать помощь, нельзя обойтись без содействия того, кому ее оказывают.