Протоиерей Александр Сорокин
Корреспондент портала «Правмир» беседует с протоиереем Александром Сорокины, членом Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви о некоторых пунктах повестки дня, заявленных комиссией по вопросам приходской жизни и приходской практики Межсобора.
— Отец Александр, один из вопросов для обсуждения на Межсоборе — о духовничестве. Чем должен руководствоваться верующий человек при выборе духовного отца? Как это должно происходить в идеале?
— К вопросу о наличии духовника отношусь спокойно. Для мирянина наличие духовного отца, конечно, важно. Но если у вас его нет, нельзя считать, что ваша духовная жизнь какая-то ущербная, неполноценная или ошибочная. Отец у нас один – Небесный.
— Батюшка, но среди верующих все-таки существует мнение, что обязательно надо найти духовника.
— К этому мнению я отношусь, как к частному, и свое мнение точно так же никому не навязываю. Повторяю, когда есть духовный отец, опытный руководитель, это можно только приветствовать. Но при этом даже опытный, авторитетный руководитель все равно не должен заслонять образ единственного Отца, Который у нас на небесах. Обретение духовного отца – это не конечная и не главная задача верующего. Есть – Слава Богу! Нет – будем двигаться дальше.
— Отец Александр, существует ли сегодня епитимийная практика, как в былые времена, когда за некоторые согрешения отлучали от Причастия на несколько лет?
— В целом, единой епитимийной практики сегодня не существует. Священнослужители используют в этом плане различные приемы, но единой системы нет.
— А вообще такие случаи были в истории, когда отлучали на несколько десятков лет от Причастия? В литературе ведь описаны подобные прецеденты…
— Требования об отлучении от Причастия, о которых мы читаем, сегодня находятся как бы вне современного контекста жизни Церкви. Все очень просто. Такие правила актуальны для человека, если Причастие для него является регулярной нормой.
Сегодня, к сожалению, Причастие превратилось (и под это даже подводится определенная богословская база) в исключительный акт, на который человек решается лишь в каких-то редких, исключительных случаях. Например, это может быть Пасха, Рождество, посты. Возникала же эта практика как регулярная.
Сравните с дыханием. Человек не может не дышать — так и христианин, член Церкви, не может не причащаться с той регулярностью, какая заложена хотя бы четвертой заповедью — о том, что надо святить день субботний (в нашем случае – воскресный). Эти каноны предполагают участие человека в жизни Церкви.
Большая часть современных людей приходит в храм взрослыми, состоявшимися личностями. Для них фактически открывается новый мир, начинается новая жизнь. И если он жил не так, как предполагают каноны, то значит человека, только что пришедшего в Церковь, надо тут же отлучать на 20 лет от Причастия. Это абсурд. Поэтому некоторые каноны следует увязывать с современной обстановкой.
— Разве нет сейчас людей, которые причащаются раз в месяц? И даже чаще?
— Есть, конечно, такие люди. Здесь мы можем говорить о евхаристическом процессе. Я боюсь употреблять слово «возрождение», не буду так прямолинейно это оценивать. Дело не только в том, что мы будем причащаться каждую Литургию. Да, есть в приходах те, кто разделяют понимание Евхаристии, как регулярной неотъемлемой практики Церкви, то есть ко Христу обращаются не эпизодически, а всеми силами стараются все время пребывать с Ним. Ведь Христос в нашей жизни должен быть всегда и всюду, и ритм этому задается именно регулярным Причастием.
— Очень интересно, это для меня на самом деле открытие, мне казалось, что люди причащаются часто…
— Нельзя говорить, часто или редко. Регулярно или в виде исключения. Из «регулярно» вытекает «часто». Но частота не является самоцелью. Раз в неделю – это часто или редко?
— Не знаю…
— По сравнению с тем, что было раньше, когда причащались раз в год, это – часто.
— Важно осмысление?
— Осмысление важно всегда. Даже когда человек редко причащается. Важна именно регулярность и ритм. Ритм жизни христианина задается Причастием.
— Отец Александр, существует ли руководство для священников по совершению таинства исповеди?
— Я не встречал руководства именно для священника. Для кающегося есть. А руководства, одобренного в качестве пособия по совершению исповеди, мне не попадалось. Может быть, это и не так плохо, что нет какого-то жесткого учебника, по которому нужно всех исповедовать. Здесь есть некоторая свобода и элемент личного поиска. Хотя здесь и много «творчества» в негативном смысле слова присутствует.
— Бывают ли такие случаи, когда священника не благословляют принимать исповедь? Или, может быть, сам священник отказывается от этой обязанности по каким-либо причинам?
— В настоящее время в Русской Православной Церкви таких примеров я не встречал. Допускаю, что они могут быть. Например, если наличествует какое-то неправильное поведение со стороны священника. Если есть такие случаи, то носят они локальный характер, о них мало кому известно.
— Отец Александр, каково в современной церковной жизни соотношении икономии и акривии? Объясните, пожалуйста, что это?
— Это методы осуществления канонической правды, которую выработала Церковь. Акривия – это неукоснительное, неизменное правило. Оно не принимает никакие субъективные человеческие факторы. Это, по сути, осуществление того или иного канона, правила Церкви.
Икономия — это, в буквальном переводе, домостроительство. Это, наоборот, учет конкретных особенностей, факторов, по которым можно нарушить какое-то жесткое правило. Ради человека, ради его пользы. Тут, конечно, важно не перепутать одно с другим и не впасть в какое-то лукавство или оправдание зла. Можно выразиться словами Евангелия: «Суббота для человека, а не человек для субботы».
Человек для субботы – это акривия, а суббота для человека – это, когда принимается решение не в угоду страстям конкретного человека, а именно ради его конечного блага. Ради его спасения. Смысл в том, чтобы отделить нарушение ради человеческого эгоизма и страстей от нарушения канонов ради блага человека. Икономия – это применение канонов Церкви в конкретной ситуации. Оно не может быть прямолинейным и одинаковым для всех случаев, для всех людей.
— Батюшка, а современным верующим много делается поблажек, попущений по слабости духовной и телесной?
— В Православной Церкви действует дух свободы. Ничто в Церкви не носит обязательного и принудительного характера. Многие заповеди Христовы носят характер ободрения, призыва, вдохновения. «Блаженны кроткие». Заметьте, Спаситель не приказывает: будьте кроткими, а говорит – блаженны. То есть – «вперед, действуйте»! И все Христовы заповеди носят характер распоряжения той свободой, которую Бог дарует человеку. Поэтому я бы говорил не о поблажках, а о свободе, которая подарена людям во времена Христа. Другой вопрос, как люди распоряжаются этой свободой. И как людям порой легче жить не в свободе, а под ярмом закона и принудительных заповедей. Пусть даже и божественных, но по принуждению.
— Есть мнение, что раньше люди были духовно крепче, чем наши современники. Это миф?
— Не знаю, на эту тему мне трудно судить, я довольно скептически отношусь к таким высказываниям. Да, конечно, времена меняются, и меняются искушения и соблазны. Сегодня одни, завтра – другие. Раньше Интернета не было, автомобилей не было, много чего… Человек всегда стоит перед выбором: поддаться или не поддаться соблазну. Поэтому я не склонен говорить, что раньше ведра были круглее, и поэтому было легче жить.
— Есть ли в современной приходской жизни однозначно негативные явления?
— О негативе, конечно, можно говорить много. Хлебом нас не корми, дай покритиковать, поругать. Все-таки я бы не хотел долго на этом вопросе останавливаться. Скажу, что главный недостаток, который касается и приходской жизни, и жизни в целом, — отсутствие любви. Точнее, недостаток любви.
В любви должны решаться все, в том числе и приходские, вопросы. Мы больны неуважением и невниманием друг к другу. Апостол Павел говорит: «Если я умею и горы переставлять, и веру имею, но любви не имею, то я ничто». Мы можем сколько угодно реформировать приходскую жизнь, но если уважения, внимания и любви не будет во всех направления жизни Церкви, то мы вряд ли чего-то добьемся.
Беседовала Елена Фокина