Уважение к себе священник должен заслужить
— Может священник не допустить до причастия человека из-за того, что тот, например, не вычитал правило?
Протоиерей Федор Бородин. Фото Анны Гальпериной
— Священник может не допустить только в случае, если человек совершает какой-то смертный грех.
Во всех остальных случаях священник не имеет права не допустить к причастию. Это закреплено еще дореволюционными синодальными постановлениями первой половины XVIII века. Более того, если мне не изменяет память, то в этих синодальных постановлениях говорится о том, что вопрос о недопущении до причастия человека по грехам также должен решать правящий архиерей.
Технически это постановление выполнить невозможно, но понятно, что оно рождено ситуацией, когда священники позволяют себе слишком много.
Увы, мы сталкиваемся с такой картиной, когда священник не допускает человека до причастия без каких-либо канонических причин, и это иногда больно ранит душу человека.
Так было с моей мамой, когда ее не допустили до причастия, причем она в первый раз в жизни готовилась приступить к таинству. У нее был очень тяжелый период в жизни. Распалась семья, я помню, как она похудела за месяц на 16 килограмм. Она пришла в не закрывавшийся храм, а там такая толпа народа, что надо проталкиваться к причастию. Когда она все-таки поняла, что Чашу уносят и стала проталкиваться, причащавший священник увидел ее и сказал: «Тебе нельзя». И ушел с Чашей в алтарь. Ему было лень развернуться лицом к этой страдающей, измученной горем женщине и преподать ей Тело и Кровь Христову. Хотя она и постилась, и исповедовалась, и правило прочитала.
Это было ужасным испытанием для нее. Слава Богу, что это не отвратило ее от Церкви.
— То есть священник в таких случаях по сути злоупотребляет своей властью?
— Часто священник просто не понимает природу власти, которую дает сан. Природа власти священника уподобляется Христовой власти. А власть Христа – умирать на кресте за людей. Эта власть исчерпывающе объяснена Им на Тайной вечере, когда Господь, как раб (потому что только рабы умывали ноги гостям), умыл ноги своим ученикам.
Вспомним реакцию святых апостолов. Они были категорически против. Их можно понять. Им было страшно. Это не должно было случиться, не мог их Учитель умывать им ноги. Но Он настоял и потом пояснил: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». (Ин. 13:14-15).
Это вот как раз – о власти священника. Апостолы были так против еще и потому, что предыдущее руководство той общиной Христос осуществлял совершенно по-другому. Во-первых, Он безоговорочно ими руководил, Он с ними не советовался. Он не выслушивал их мнения. Он был для них Учителем безусловно. И, более того, Он был с ними очень строг. Он не потакал их ошибкам, страстям. И достаточно вспомнить слова, которые Он говорит апостолу Петру: «Отойди от Меня, сатана!» (Мф.,16:23). Может быть, это самые резкие из слов в Евангелии. Он обращается к преданнейшему, старшему из Своих учеников.
Вот эта модель поведения между учителем и учениками была полностью сломана Христом на Тайной вечери умыванием ног.
Священник по отношению к прихожанам должен руководствоваться и тем, и другим. И умывание ног — как принцип служения прихожанам должен реализовывать всегда.
А вот уважение к себе, как к учителю, священник должен заслужить и заработать. Настаивать на нем он не имеет права.
Когда священник “тыкает” пожилой прихожанке
— Случается, что священник обращается на «ты» к человеку, старше его чуть ли не в два раза…
— Когда молодой священник, вчера кончивший семинарию, “тыкает” пожилой прихожанке, которая годится ему в бабушки и называет ее на «ты», указывает ей на ее обычно мнимые грехи, мне жалко, что рядом нет его отца, который бы его хорошенько выпорол. Потому, что человек, который не научился быть просто вежливым, не может быть иереем Божьим. Это недопустимо, просто мерзко. Другого слова я найти не могу.
Священник — это человек, который сначала должен стать безупречным христианином. А безупречный христианин — это человек, который до этого должен научиться быть хорошим, порядочным и воспитанным человеком. А воспитанный человек не может быть хамом.
Так что — нельзя быть грубияном и быть хорошим христианином. И тем более, нельзя быть грубияном и быть священником.
Недавно мой двадцатидвухлетний сын сказал: «Пап, я не хочу быть священником». Я ни на кого из своих сыновей не давлю, этот вопрос они будут решать сами, но спросил: «Почему?» И он мне рассказал, что стал свидетелем следующего эпизода в одном подмосковном храме.
На скамейке в храме после богослужения сидит молодой священник — крепкий, статный мужчина, лет тридцати. К нему подходит поговорить согнутая горем старая женщина. Глаза все проплаканы. И, рыдая, она начинает рассказывать о том, как у нее пьет муж, пьет сын, разваливается семья у дочки, тоже из-за пьянства, ей не дают внуков, они гуляют, не учатся.
В общем, вся ткань жизни в ее руках рассыпается у ее любимых людей и у нее самой. И этот священник громко, на весь храм отвечает ей, конечно же на «ты»: «Да ты сама во всем виновата. Это все по твоим грехам. Иди кайся! Как тебе не стыдно. Что ты пришла ко мне. Тебе надо на себя смотреть».
Думаю, что рано или поздно этот священник сам упрется в свое горе и если он к этому времени не переменится, его никто не утешит, никто не поддержит. Чтобы не понять, что человеку плохо, и при этом так по-хамски разговаривать сверху вниз — это надо обладать таким сердцем, такой черствой душой!
Все это настолько потрясло сына, что он сказал: «Мне страшно даже от мысли, что вдруг можно стать таким. Я не хочу вот так тяжело грешить».
Эта манера судить, сразу, сходу обличать во всем, часто не имея никакого опыта, убивает в людях доверие к священству. Не случайно в Греции, например, очень малое число и только опытных и пожилых священников имеют благословение архиерея, чтобы исповедовать. Потому, что если у священника не хватает смирения для того, чтобы понять свое место, то тогда последствия боли, которую он может принести людям от своего самодовольства, напыщенности, самоуверенности, могут быть просто страшными.
Мы все знаем много случаев, когда обличающие слова священника стали непомерным грузом для человека, пригнули его к земле и втоптали его в страшное уныние.
Мне известна история, о том, как «встреча» со священником в храме стала последней каплей для молодого человека, после которой он наложил на себя руки. Я не знаю, о каком священнике речь, не хочу никого обвинить в таком тяжелейшем грехе, но факт остается фактом, — человек приходил в храм с последней искрой надежды… После того, как священник его «принял», надежды не осталось…
— Что же делать?
— Не случайно есть возрастной ценз на рукоположение — 30 лет. Не случайно апостол Павел говорит: «Рук ни на кого не возлагай поспешно» (Тим. 5:22). То есть и рукопологать человека, не испытав – нельзя.
У человека должен быть определенный жизненный опыт. Причем именно жизни духовной. Он должен успеть быть этим опытом смирен до хиротонии. Почему апостолу Петру даются ключи от Царствия Божьего? Потому, что Христос знает, что тот предаст и будет прощен. И вот символ духовной власти — эти ключи Христовы можно дать такому человеку. И другим апостолам, потому что, они тоже отказывались от Христа и вернулись к Нему.
Когда человек молод, когда ему кажется, что он запросто свернет горы, когда он еще не познал свои немощи, как христианин, у него возникает иллюзия, что раз служит литургию, — у него власть над людьми, власть решать, как им быть, ведь он то знает, как правильно. А это, к сожалению, не так.
Владыка Антоний (Блум) великолепно сказал, что в таинстве хиротонии человеку дается благодать священнодействия, но не дается мудрость.
Надо быть очень умным человеком, чтобы влезать в чужую судьбу. А не у всех есть этот дар- дар мудрости духовной. Кто-то проповедует, кто-то служит, а есть духовники. И если ты понимаешь, что ты не духовник, у тебя нет этого дара или нет пока этого опыта, ты вот скажи, что вот от Писания, от канонов, от Заповедей Божьих я бы дал такой ответ, но настаивать не могу.
Фото: VK/Симбирская митрополия
Священник отвыкает от мысли, что он может быть не прав
— Трудно священнику не сломаться, если прихожане сами чуть ли в рот смотрят и каждому слову внимают, как истине…
— Да, много раз говорилось о том, что спрос рождает предложение, и некоторые прихожане сами ищут духовной несвободы. Действительно, часто бывает, что человек очень хочет возложить на кого-нибудь ответственность за те решения, которые Бог требует лично от него. Да, есть люди, которые спрашивают благословение у священника на все-все житейские вопросы.
И есть священники, которые поддаются на это и рады принимать такое руководство людьми. Но очень мало священников, — буквально единицы, которые действительно могут так руководить. Чаще же всего такое «руководство» — просто неправильно понятое, на мой взгляд, священство, замешанное на властолюбии.
Я, как священник, за прошедшие годы мог обидеть или оттолкнуть от себя большое число людей. Они молча ушли, не ссорясь и не споря. Просто пропадают из поля зрения. А те, кто остаются – готовы со мной соглашаться. И у меня может создаться иллюзия, что я всегда прав, потому, что окружен людьми, которые это подтверждают. Это большой соблазн для священника. Потому, что священник отвыкает от мысли, что он может быть не прав.
Христианин – это, прежде всего, человек свободный. И задача духовника, задача священника – постараться сделать так, чтобы каждый прихожанин он умел своей свободой пользоваться правильно, чтобы человек умел принимать правильные решения. То есть задача точно такая же, как у родителей. У нас, как у родителей, задача — вырастить детей и научить их правильно пользоваться своей свободой, правильно поступать, не совершая ошибок.
Если священник в течении многих лет принимает решения за своего прихожанина или прихожанку, он не научит его быть по-христиански свободным.
Апостол Павел говорит: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти , но любовью служите друг другу». (Гал. 5:13)
Священник может только свидетельствовать о том, как он понимает, что значит правильно по-христиански поступить в той или иной ситуации. А дальше человек должен действовать уже сам. И это должно проявляться во всем. В том числе и в подготовке к причастию. Священник должен помочь вырасти человеку так, чтобы он сам знал, как ему правильно подготовиться к причастию.
Напоминаю, что условия, без соблюдения которых нельзя причащаться, следующие: Первое — правая вера. Второе — желание причаститься. Третье — сокрушенное сердце. И четвертое — по возможности мир со всеми, пятое – отсутствие смертных грехов. Кроме того, требуется соблюдать евхаристический пост (за исключением ситуаций, когда человеку необходимо принимать лекарства) и супружеское воздержание накануне. Каноны и пост не являются необходимым условием к причастию. Они лишь инструменты для стяжания сердечного сокрушения.
И вот в начале пути мы предлагаем человеку общеизвестные, хорошо работающие инструменты. Такие, как три канона, пост, акафист… Дальше человек сам должен понять, что помогает ему правильней встретить Христа. И если человек ходит в храм уже 10-15 лет, а до сих пор не чувствует, что ему помогает, а что ему не помогает и держится за одно единственное правило, то это плохой показатель для него, и для его духовника.
Потому, что все люди разные. Кому-то надо перед причастием почитать Священное Писание. Кому-то – только Псалтырь. Кому-то — Евангелие. Кто-то должен просто почитать Иисусову молитву. А кто-то должен просто в тишине постоять в святом углу. И сейчас, в этот период его жизни, в том состоянии, в котором он есть, это лучше всего подготовит его к причастию святых Христовых Тайн. И он сам должен знать, что помогает ему подготовиться, а что мешает, опустошает душу.
Поэтому, когда молодой священник, который не так давно начал свой христианский духовный путь, говорит человеку, который 50 лет в храм ходит: «Ты не готов», — это странно. Это все равно как выпускник медицинского института, пришедший в больницу, будет объяснять хирургу с 30-летнем стажем, что он неправильно делает операцию.
Здесь просто надо со смирением относиться к себе. Прихожане уважают священника, который может сказать: «Я не знаю ответа на этот вопрос. У меня нет ответов на все вопросы. Вот здесь мне кажется так, но я могу ошибаться». А абсолютная всегдашняя самоуверенность в себе людей от священника совершенно справедливо отталкивает.
Священник должен привыкнуть к тому, что люди будут не соглашаться, спорить, может, дерзко с ним разговаривать. И ему это полезно, потому, что всем надо смиряться. А вот заработать такой авторитет, чтобы действительно его слушались от благого, доброго и свободного сердца в приходе можно только десятилетиями ревностной службы, погружением в личную молитву и покаянным, сокрушенным сердечным устроением.
Властного священника Господь смирит
— Как все-таки быть человеку, которого до причастия не допустили из-за того, что «правило не вычитал», «в фейсбуке часто сидит», ну или что-то еще, явно не относящееся к смертным грехам?
— Мне кажется, надо сказать об этом настоятелю и эту ситуацию обсудить. А почему человек должен все это терпеть, если священник нарушает свои полномочия? В конце концов, священник — это такой же брат во Христе.
У меня есть прекрасная история об одной уже умершей пожилой женщине, прожившей очень тяжелую жизнь, перенесшей потерю мужа после лагерей. Ее саму несколько раз приходили арестовывать, она спасалась только чудом… И вот на шестом десятке своей жизни она стала воцерковляться. И как-то пришла на службу в не закрывавшийся московский храм.
На исповеди молодой священник, который годился ей во внуки, опять на «ты», громко, чтобы другие люди слышали, что тоже является недопустимым, говорит: «А ты когда причащалась в последний раз?». Женщина отвечает: «Я причащалась месяц назад. Но сегодня у меня День ангела, и я тоже хочу причаститься».
В ответ священник громко произносит: «А в аду гореть ты не хочешь? Не боишься в аду гореть?». А эта пожилая женщина была бойкого характера, остра на язык, потому, не задумываясь, она ответила: «Куда же я раньше батьки в пекло?». Он поперхнулся, посмотрел на нее и говорит уже тихо и на «вы»: «Ну ладно, идите, причащайтесь».
— Как быть человеку, если в храме – один властный священник, а храм этот – единственный (скажем, в посёлке)?
— Принять это как испытание Божие. Такого священника, возможно, надо пожалеть, помолиться за него, потому, что властный священник — это настолько ненормально, что, очевидно, Господь однажды очень сильно смирит. Придет такой период в его жизни, когда ему придется всю свою такую самость, гордыню увидеть сломанной.
В таинстве соборования есть такие слова: «Всякая правда наша, яко руб поверженный перед Тобою, Господи». Руб — это рубище, грязная, вонючаяя одежда, которая настолько плоха, что ее даже уже скинули. И первый это должен понимать о себе священник.
Священник, который не умеет каяться, ничему не научит на исповеди людей. Священник, который не умеет молиться, никогда никакой молитвы никого не научит.
Поэтому настоящий духовник — это человек, который во-первых, регулярно исповедуется сам, во-вторых, который очень глубоко молится. А внешние красивые, правильные слова, которые мы можем взять у проповедников, у святых отцов и процитировать, они хороши и прекрасны.
Но авторитет у священника будет только тогда, когда они будут подтверждены его собственным опытом. И люди это прекрасно чувствуют. Как, например, человек, который ищет молитвы, всегда чувствует, поет ли хор наемников или поют верующие прихожане храма, для которых произносимые слова драгоценны.
То же можно сказать и о священнике: как он исповедует, что он говорит на исповеди, сопереживает он человеку, принимает ли он его в сердце свое, любит ли он его, молится ли он за него, — люди это сразу чувствуют. Поэтому можно иногда увидеть, что к этому священнику 40 человек стоит на исповедь, а к этому два.
Фото: VK/Симбирская митрополия
Уважать выбор другого человека
— Если священник выступает категорически против того, что нравится прихожанину в его жизни. Понятно, что речь не о грехах, а, скажем, о любви, скажем, к стрит-арту, или панк-року, или еще что-то?
— У священника должен быть достаточно широкий кругозор. Священник — это человек, который должен уметь видеть прихожанина в движении от безбожия к Богу, от нецерковной жизни к церковной. И на этом движении требовать сразу от человека, чтобы он все сразу понял и сразу разбивать все, что ему дорого, конечно, неразумно. Рано или поздно человек сам откажется от лишнего, но на это могут уйти годы и десятилетия
Ну не является любовь к стрит-арту препятствием к причастию. Священник должен знать приделы своей власти. Не нравится священнику стрит-арт, он, допустим, любит академизм первой половины XIX века. Если он умеет ценить искусство, он будет уважать выбор другого человека.
— Так все-таки как быть священнику, если прихожане спрашивают: «Отдавать ли ребенка в садик?», «Съезжаться ли с родителями?» и так далее?
— Просто говорить: «Я об этом думаю так, вот об этом я думаю так, вот здесь я поступил бы так. Но это сугубо мое мнение и я не могу за вас решать. Вы должны решить сами и в этом воля Божия, чтобы вы научились эти вопросы решать сами».
Если человек первое время ходит в храм, может быть, действительно ему надо во многом помогать принимать решение. Но, постепенно в нем надо выращивать и воспитывать его волю. Конечно хорошо окормляться у такого духовника, как отец Кирилл (Павлов), отец Иоанн (Крестьянкин). Когда ты приехал к человеку, еще рта не открыл, а он уже тебе может быть на многие вопросы ответил. Это хорошо, но они – исключение. В Церкви их единицы. А сейчас их все меньше и меньше. И в том, что их так мало, тоже воля Божия.
Бог сделал нас свободными и если священник покушается на эту свободу, он противится воле Божий. Здесь можно провести аналогию с семьей. Муж — глава семьи. Но, он должен так заработать себе авторитет и так построить отношения с женой, не заставляя ее, не мучая ее, не кидая в нее цитатами из Священного писания, как гранатами, чтобы она сама понимала, что если муж настаивает, то его надо послушаться.
Как жена может этому научиться? Если муж умеет послушаться жену тогда, когда она права. Если жена знает, что муж на это способен, то ей значительно легче его слушаться тогда, когда он настаивает. Потому, что она понимает, что это не по страсти. Мы, священники, очень часто поступаем по страстям. В приходе священник может обидеться, с кем-то не разговаривать, одних к себе приблизить, других отстранить, выслушивать какие-то сплетни. И это совершенно не соответствует духу Церкви, но является проекцией страстей, которые бушуют в душе священника. Потому, что если бы в нем этих страстей не было, то ни сплетни, ни все остальное, было бы просто не уместно на приходе, не развивалось.
Именно поэтому и нужен священник, который побеждает в себе страсти, который с ними борется.
Еще конечно очень полезно, когда мы, священники, читаем молитву перед исповедью: «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое», напоминать в очередной раз себе, что это Христос — Создатель и Хозяин всего. И вот к Нему пришел человек, а не к священнику. А священник — только свидетель. Священник может все время молчать и говорить только тогда, когда что-то в устроении, или в действии, или в намерении человека не соответствует Евангелию, Заповедям Божьим.
Священник должен сказать: «Знаете, уважаемый, вот так вот нельзя».
Допустим, пришел ко мне человек на исповедь и говорит: «Я хочу причащаться. Я весь Великий пост жене не изменяю». Если я промолчу в этой ситуации, то тогда он подумает, что после Пасхи можно вернуться к этому греху. Поэтому в этой ситуации я вынужден был такому человеку сказать: «Уважаемый, а все-таки вы должны принять для себя решение. Если вы оставите этот грех вообще, то можете причащаться. А если не оставите, то вы и сейчас не можете причащаться».
И вообще мы все, священники должны помнить о том, что преподобная Мария Египетская после 16 лет страшной, развратной жизни была допущена до причастия. Она не постилась три дня, она не читала каноны и причастилась после своего покаяния.
Скорее всего, весь вид ее, вся одежда, запах духов — все было ею продумано, чтобы вызывать похоть. Это было ее жизнью. И вот в таком виде, только уже с раскаянием в сердце она пришла в монастырь на Иордане, где жили строжайшие аскеты. Наверное, священник, который выносил Чашу, был вынужден с ней поговорить. Предполагаю: житие об этом умалчивает. Но, наверняка, он ее спрашивал. А если не спрашивал, то наверняка видел ее покаяние и допустил ее до причастия. То есть, три-четыре дня назад она еще блудила, а сейчас ее допустили до причастия, потому, что ее раскаяние было так сильно. Мы говорили о том, что главное условия для причастия — сокрушенное сердце. Вот священник видел, что сердце сокрушено. Человек переродился и стал другим.
Поэтому она могла быть допущена до причастия.
Но у нас, священников, не должно быть перегибов и в другую сторону. Потому, что если читать книгу канонов и выбирать оттуда те правила, которые относятся к преподанию причастия и отказе, то очень часто встречается формулировка: «Да будет наказан и причастившийся и причастивший». Поэтому, допустим, если священник отказывается преподать Святые Тайны человеку, который живет в блуде или который сделал аборт, то такого священника обязательно надо понять, что он поступает правильно.
Или, допустим, церковный человек приносит покаяние в том, что он согрешил прелюбодеянием. Если священник сразу допустит его до причастия, это может быть сейчас не полезно этому человеку. Ему надо понести некоторую епитимью. Не канонические семь лет, а, может быть, три месяца. Святые отцы про Святое причастие говорят, что огонь солому сжигает, а железо закаляет. Сейчас душа этого человека как солома и если в таком состоянии ему разрешить причаститься, то, может быть, это родит в нем губительный цинизм, что все можно, что его все равно допустят.
Фото: VK/Симбирская митрополия
Смиряться надо перед человеком
— У вас было в молодости испытание властью?
— Я не хотел рано становиться священником, но был рукоположен в 24 года по настоятельному благословению архиерея и очень боялся ответственности, которую накладывает сан. Поэтому держал себя в руках.
Один раз, я, может быть слишком настоятельно высказал свое мнение одной женщине, что не стоит ей выходить замуж за человека, который сделал ей предложение. Мне казалось, что я ее спасаю от беды. И вот до сих пор мне стыдно за это, не потому, что я был неправ или прав в житейском отношении, а потому, что это была та область, в которой по Божьей воле она сама должна была принимать решение, а я вторгся в это. Решение все равно принимала она, но я имел авторитет и свое мнение высказывал слишком настоятельно. И до сих пор мне об этом тяжело вспоминать.
А так, мне кажется, я уберегся от этого. Не влезал, не женил, не разводил людей.
— Как молодым священникам им удержаться от соблазна большой власти?
— Смиряться надо перед человеком. Христос перед каждым из нас смиряется. Мы в такой грязи греховной к Нему приходим, а Он каждого из нас слушает. Мы хотим, чтобы Он нас любил, чтобы Он не видел наши грехи. Мы говорим: сюда смотри, туда не смотри. Мы говорим: «Не отвержи мене от лица Твоего», и рядом: «Отврати лице Твое от грех моих». Как ребенок маленький: «Сюда смотри, туда не смотри». Мы просим, чтобы Он разтождествил нас с нашими грехами.
Точно также надо относиться к прихожанам.
И вообще помнить о том, что человек — это великая святыня, самая главная икона Бога, сокровище, это целая вселенная.
И вдруг этот человек, эта ценность Божия, подходит к тебе и с доверием у тебя что-то спрашивает. И ты не должен быть для него источником слез, скорби, беды. И даже тогда, когда ты вынужден беседовать о чем-то жестком для человека, что так нельзя, что вот это невозможно, все равно это надо делать не с грубой, попечительской интонацией. Это нужно делать с любовью и смирением.