Что значит любить? Кто такой Бог? Можно ли найти христианство в наших храмах? Когда человек не может не петь? Об этом и многом другом — в беседе священника Сергия Круглова с Псоем Короленко.
Псой Короленко
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…»
Перечитывая это место из Первого послания к коринфянам апостола Павла, а потом — глядя вокруг, с горечью думаешь: неужели любовь и впрямь оскудевает в мире?
Риторика политиков становится все более изощренной и вся посвящена миру, безопасности и общечеловеческим ценностям — а войны и терроризм не прекращаются, то и дело где-то в мире гремят взрывы и льется кровь… Люди поделены на многочисленные партии и сообщества, меньшинства-большинства, и все воюют против всех, и все вроде бы — за правду, и правды этой в мире — тонны, у каждого своя, а милости и жалости все меньше.
Толпа в метро стала образом нашей жизни: вроде бы все вежливы, все политкорректны, но каждый — сам за себя, каждый — в своей скорлупе, и человек в огромном мегаполисе чувствует себя как в пустыне. То же нередко чувствуют люди и в Церкви: огромный собор, служба, в которой каждое слово и действие — о Христе, Источнике любви, но каждый «выстаивает» службу сам по себе, каждый молится сам по себе, и то, как ведут себя подчас и с внецерковными, и друг с другом, христиане, бывает так далеко не то что от любви, заповеданной нам Основателем Церкви, но и от простой человеческой взаимотерпимости…
Разваливаются семьи, не держится в руках супружеская любовь, люди страдают и жалуются на то, что не хватает любви и на собственных детей. В молодежной среде все реже встретишь такую старомодную вещь, как «красиво ухаживать», и вспоминаешь слова Джона Фаулза о том, что вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств…
Равнодушие, одиночество, душевные травмы, происходящие от нехватки любви, и депрессии у взрослых и детей, бегство от реальности, где не хватает любви, в виртуальные миры, в наркотики, в суицид — постоянные приметы жизни современного человека. Слово «любовь» — одно из самых часто употребляемых повсюду, но насколько оно затерто в дебатах и болтовне — настолько редки вокруг нас те ее проявления, о которых говорит апостол…
Думаю: может быть, я излишне драматизирую, может быть, ошибаюсь в своем взгляде на мир? Что происходит с любовью в наши дни?
Очень хочется поговорить об этом с разными людьми. Один из первых собеседников, согласившихся ответить на мои вопросы — Павел Эдуардович Лион, замечательный музыкант и знаток музыки, шоумен, автор песен, исполняемых им на разных языках, порой по-скоморошески острых и скандальных, но всегда остроумных и мудрых, филолог и журналист, известный публике под именем Псоя Короленко.
Помню, как то, в день памяти преподобного Силуана Афонского, говорил я народу в храме после службы слово о святом. Вижу — все-такие серьезные, уставшие… И говорю: да вот вы наверняка слышали — есть у Псоя Короленко песенка «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!». Вот, это слова, которые Господь сказал преподобному Силуану в ответ на его отчаянный вопрос о том, как жить, когда совсем невыносимо. Смотрю — многие, особенно молодые, закивали, заулыбались, оттаяли как-то…
— Как вы думаете, Павел, почему любовь ныне так оскудевает между людьми? Или вам не кажется, что оскудевает?
— Её всегда было мало. Сколько любви я себе найду, зависит не от века, а от меня. От моей открытости источнику любви, не оскудевающему. Но и при закрытости, даже при всей оскорбительности тех или иных моих дел или моих мыслей, если только я не восстаю сознательно против Любви, то она может и сама из милости прийти ко мне. Она есть сила, что всем движет.
— Замечательная песенка у вас — «Лав есть зло». Вроде бы ни о чем особо сенсационном — а на самом деле о том, что кто любит, тот всегда рискует и подставляется. «И только радио передает, что все прошло — выключи его…» Радио-то мы выключим — но сама жизнь не даст забыть о скорбях, трудностях и печали, сопряженных с любовью. Скажите, вам самому знаком опыт борьбы с трудностями и преодоления себя, каких-то своих заморочек и состояний ради любви?
— Опыт борьбы, опыт превосхождения привычного себя, да, знаком. Он знаком всем людям. С годами его больше. Песню написал Дэниел Кан. В оригинале — «Love Lays Low». Я перевёл фонетически, с игрой слов. Там не было слова «зло». Когда любовь и то, что она несёт, ощущается как бы злом, это очень жутко. Это отчаяние. Иногда любовь открывает человеку очень горькую правду о нём. И это больно, это бывает практически невыносимо, но это не зло.
— Один из показателей состояния любви — состояние семьи. Нынче многие просто не хотят создавать традиционную семью, предпочитают жить в так называемых «свободных отношениях», о которых кто-то сказал, что для женщины это — иллюзия брака, а для мужчины — иллюзия свободы… Что вы думаете об этом?
— Традиционная внешне семья тоже может быть иллюзией. В средневековье тоже не все были преподобными Петрами и Феврониями. И были негласно узаконенные механизмы адюльтера и тому подобного. И наш век как раз провёл большую работу в сторону честности и не-вранья себе. Откуда нам знать, кому раньше в судьбе изволит открыться тайна, о которой мы сейчас говорим. Каким-нибудь сегодняшним, нарочно скажу на грани китча, Ромео и Джульетте, сейчас поставившим себе в фейсбуке статус «in relationship» в знак верности друг другу, или какой-нибудь нынешней Агафье Тихоновне с Подколесиным. Но мы желаем тем и другим достойной судьбы.
— Советы, по слову Бернарда Шоу, как касторка — но у вас таки хочу попросить совета: как научить любви собственных детей?
— Не знаю, и не задумывался. Личным примером, наверное. Самому любить их, и этим учить любви. Хорошо на эти темы писала Наталия Трауберг.
— Пение, по-моему — прямое следствие влюбленности. Петь хочется под балконом любимой, петь хочется, когда ее нет и предвкушаешь встречу, глядя на заветную фотографию, петь от грусти и боли хочется, когда ее теряешь… Мне дорого в хасидизме понятие «двекут», переживание присутствия Бога в мире, Бога как Отца, родного и близкого человеку, оно переживается и в христианстве. «Пою Богу моему» — хвала, восторг, покаяние, жалоба, болезненное вопрошание и дергание Отца за полу звучат в хасидских нигуним, в григорианских хоралах, в православных «Свете тихий» и «Ныне отпущаеши»…
Слушая многие ваши песни, те же «Держи ум свой во аде…» , «Жил-был Тетраграмматон» и многие другие, думаешь: вот! О своей любви поет, с мудрой грустью, ядреной иронией и большой нежностью, тот самый «а простэр ид», который, по слову Бешта, любезнее Богу, чем тысяча толковников… В том, что вы делаете в пении, действительно есть любовь к Богу, мне не показалось?
— Надеюсь, что она может найти там выражение.
— Вообще, для вас Бог — кто? Как у вас с Ним возникли и развивались отношения? Вопрос не праздный: то, что Бог — есть, признают нынче все (ну или почти все), но уж какой-то Он у всех больно разный. У кого — далекий абсолют, мало имеющий отношения к обыденной нашей жизни, у кого — автомат для исполнения желаний, для одного Он — жестокий тиран с ремнем в руке, требующий буквального исполнения малопонятных правил и обрядов, для другого — толерантный френд, голубой в розовом, потакающий малейшим прихотям человека…
Трудно не понять тех же атеистов, косвенно обличающих нас верующих в нарушении заповеди о запрете на создание идолов: вы, мол, верующие создаете себе богов по своему образу и подобию…
— Не абсолют, не автомат, и не тиран, и не толерантный френд, список можно продолжить. Это апофатика. «Положительно» описать трудно. Можно сказать, что Он Творец, Личность, в деле которого я вместе с другими участвую, или что Он — Человек, мой брат, собеседник, друг, бахтинско-буберовский «Ты», или что Он «хрупкий Абсолют», но не хочу использовать даже «дружественные» коды, потому что стоит начать, так сразу идет такое упрощение, уплощение, которое нам не нужно.
— Есть такое модное словосочетание: «вызовы времени». Задают иногда нам православным простейший вопрос, а мы уж заранее — «О! опять вызовы времени!..» — напрягаемся, не подвох ли тут, и как бы этак ответить побезупречнее… Вот — к вам такой вопрос: православный храм, православная Церковь сегодня — для вас то ли место, где вы чувствуете присутствие любви, место, где любви к Богу можно научиться?
— Да, но насильно мил не будешь. Тоже от человека будет зависеть. Можно в храме оставаться фарисеем, и можно в цирке молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить всех.