В детстве моим любимым занятием было передвижение на коленках по большой географической карте. Мне указывали на огромное розовое поле посередине и говорили, что это наша страна, СССР. Первое «С» размещалось где-то в Белоруссии, «Р» терялось близ Камчатки. А я диссидентски скашивала глаза, пытаясь разглядеть за «Р» желтое пространство с рекой Хуанхэ, а за «С» — хотя бы Польшу.
Деда Сашу я дразнила: «Смотри, страна САША!» «Не Саша, а США!» — он не понимал, что я шучу. Удивлял лоскутный простор Африки, тонкая полоска Чили, но интереснее всего казался узкий перешеек, соединявший две Америки. «Гондурас, столица — Те-гуси…гальпа? Там что — гуси? А Венесуэла — она такая веселая?» И зачем-то гладила рукой узенькую Коста-Рику, с названием, написанным по алому фону — из-за ее изгиба — вверх ногами.
И уж никак не думалось, что страну Коста-Рику я увижу когда-то не на бумаге, а из окна самолета, всю в ночных огнях. Лет через 30 после путешествий коленями по карте мира. Прижимая к себе уснувшего сына, вместе с мужем-священником, волнуясь перед встречей с теми людьми, с которыми нам Господь судил отныне быть единой христианской семьей. Которые столько времени молитвенно ждали, когда на их земле начнутся постоянные службы.
Семья встретила заботливо и доброжелательно. Тихие, спокойные голоса, мягкая ровная дорога из аэропорта по узким улицам среди одноэтажных домиков, ветер, несущий запахи диковинных растений, высоченные пальмы, плещущие ветвями под созвездиями не виданной нами части неба… После долгого перелета всё сливалось воедино.
А поутру глаза отказывались верить, что за калиткой – океан цветов и трав, чуть дальше — обрыв и горная речка, а прямо через крыши домов идут облака. Это — Коронадо, горный прохладный пригород костариканской столицы. Низкие набухшие тучи не хотят отсюда уходить и обильно поливают землю, за что это место, откуда я любовалась на горы, зовут «patio del agua» — «дворик воды».
Вот и часовня в доме приютившей нас матушки Елены, вдовы настоятеля прихода в честь Владимирской иконы Божией Матери – приснопамятного отца Родиона Арагон. Приход нежно любил и любит своего безвременно отошедшего ко Господу батюшку, под водительством отца Родиона он сплотился, полюбил службы, привязал сердце к Литургии.
Здесь, в часовне, отслужили Молебен в честь праздника святого князя Владимира, здесь же на следующий день состоялось многочасовое всенощное бдение с такими новыми для нас, торжественными и одновременно теплыми распевами. И вот, в мой день ангела – святой Иулии Карфагенской – первая Литургия в строящемся храме.
В Коронадо люди съезжались с самого утра. Неблизкая дорога пасмурным и дождливым тропическим утром никого не напугала. Прибывали семьями, малыши в ожидании службы скакали по мокрой траве, взрослые приветствовали друг друга родственными объятиями. По листам кровли, закрывшим храм вместо купола, отчаянно колотили крупные капли, однако каждое слово Литургии было ясно слышно.
Престол на возвышении, без иконостаса, напоминал о первых христианских временах. И чудно звучали под насвистывание за окном большущих пестрых птиц, перелетающих с одной ветки с разлапистыми листьями на другую, — слова тропаря храма: «Днесь светло красуется славнейший град Москва…»
Святая Иулия Карфагенская. Похищенная и проданная в рабство еще маленькой девочкой. Бывшая в услужении у язычника. Не отчаялась, не сломалась, не говорила Спасителю «где же Ты был, когда…» Была со Христом там, где с нею был Христос.
«Дом – там, где Бог», — так ответили нам в свое время на последние сомнения, покидать ли страну. И святая Иулия, знавшая это, встретила нас. Радостными улыбками братьев и сестер-христиан. По-домашнему уютной трапезой по окончании службы. Дождем, о котором нам сказали: «По-местному – это очень добрый знак для начала всякого дела!»
Благослови нас, Господи.
Фото автора
Читайте также:
Страхи, мины и огонь миссионера за границей
Русские эмигранты в Испании: «Я ищу иглесию ортодокс»