Когда «Русский репортер» начинал эти съемки, нам говорили: у вас ничего не получится. Во-первых, вы не найдете людей, которые согласятся сниматься, потому что усыновление — дело очень интимное. Во-вторых, ни одна Школа приемных родителей не разрешит вам снимать у них на занятиях, потому что усыновление — дело очень интимное. И в-третьих, все, что касается детей, требует слишком много согласований — вам придется каждый день отправлять бумаги в какое-нибудь министерство, а потом неделями ждать, вы сами не выдержите. Так что лучше откажитесь от этой идеи. Но мы уже не могли отказаться, потому что первая семья нашлась.
Семья первая: Стас и Настя
Стас: Мы приняли решение взять ребенка из детского дома, когда нашему сыну Марку было пять месяцев.
Настя: Играя с ним, я подумала: ведь где-то есть такой же малыш, у которого нет мамы.
Стас: Настя спросила: а что ты думаешь по поводу усыновления?
Настя: Стас ответил, что он не против.
Стасу и Насте по 29 лет, и всего пять месяцев назад у них родился первый ребенок. Они принадлежат к российскому среднему классу, у них складывается карьера, есть собственная квартира, у каждого по машине.
Зачем им приемный ребенок? Они ведь могут родить еще одного!
Настя: Мы просто хотим найти ребенка, который станет нашим.
Стас: Нам все равно, какого он будет пола и сколько ему будет лет.
В первом же интервью Стас и Настя рассказали нам, что решили усыновить ребенка сразу после свадьбы. Правда, они планировали сделать это позже, когда их первый ребенок подрастет. Но оказавшись дома с младенцем на руках, Настя подумала, что это время она могла бы потратить на двух детей сразу — зачем надолго откладывать то, что можно сделать сейчас? Стас и Настя энергичные и быстро идут к своей цели.
Семья вторая: Алина и Сергей
Алина: Вот уже семь лет я беру на выходные Леню из интерната № 55 в Москве. Теперь мы хотим забрать его в нашу большую семью насовсем. Я, конечно, хотела Леню забрать сразу. Но моего первого мужа было не так-то легко в этом убедить. Ну, теперь… я второй раз замужем.
Сергей: Пришлось поменять мужа!
Необычная история: муж, которого пришлось поменять, эфиоп, все шестеро детей, которых ему родила Алина, смугленькие афророссияне. Леня тоже африканских кровей: в детдоме оказался в три года, мама русская, папа неизвестен. Когда Алина познакомилась с Леней, ему было всего шесть лет, а теперь он уже подросток. Все эти годы он терпеливо ждет, он уже привык к мысли, что у него есть мама, братья и сестры, но ожидание затянулось на долгие годы.
— А почему Сергей не против?
— А я могу сам сказать, — говорит правильный муж. — Я увидел сразу, что Алинка просто влюблена в Леньку. И как я могу не любить то, что любит женщина, которую я люблю?
Семья третья: Валерий и Лена
Лена: Шесть лет назад мы взяли мальчиков из дома ребенка № 7.
Валерий: Мы считали себя опытными родителями, но с появлением Андрюши и Вовки мы поняли, что это было довольно самонадеянно.
Валерий и Лена — мультипликаторы, у них три дочери и внук. Они взяли двух мальчиков из дома ребенка № 7.
До того как взять детей в семью, Валерий и Лена были волонтерами, брали детей из детского дома на выходные. Они думали, что эта дружба поможет детям в будущем. Но когда дети повзрослели, оказалось, что одной им дружбы мало — нужна семья.
Лена: Мы наблюдали, как дети набираются от нас чего-то хорошего. Но потом они возвращались в детдом и там это хорошее теряли .
Валерий: Мы решили, что нужно взять двухлетних-трехлетних детей в семью и постараться изменить их судьбу. Теперь у нас три самодельных ребенка и два несамодельных.
Камера. Мотор
Фото: http://media.vremyan.ru/
Все истории собрались. Жанр: докуреалити. Это значит, что в нашем сериале нет сценария, ведущего и постановочных кадров — только живая съемка реальных событий. Люди сами расскажут о том, что они делали и переживали.
История первая — усыновление с нуля — о том, как из идеи рождается поступок. История вторая — усыновление уже почти взрослого человека — о том, как из поступка рождается действие. История третья — просто жизнь — о том, как из действия рождается опыт. Все, поехали.
Стас и Настя. Неформальности
Представители среднего класса — ребята серьезные, к делу усыновления подходят методично. Изучают все тонкости, как будто собирают материалы к диссертации. Первый шаг — справка об отсутствии судимости. Она делается месяц. Поэтому они подали документы заранее. Сегодня день, когда нужную бумажку пора забирать.
— Я боюсь двух вещей: первая — что справки еще нет, вторая — что по какой-то причине там указана недостоверная информация о наличии судимости, — говорит по дороге Стас.
Очередь небольшая, по три человека в каждое окно. Люди улыбаются.
— Там с ребенком кто-то? — спрашивает тетенька в окошке. — Проходите без очереди.
Мы не знаем, из-за Марка ребят пропустили вперед или из-за камеры. Но они говорят, что такое с ними происходит регулярно.
— Нам было даже неловко, потому что всего три минуты надо было подождать, — пожимает плечами Стас.
Несколько минут, две подписи. Стас, Настя и Марк выходят на улицу счастливые:
— Все прошло очень быстро!
— Мы оказались не судимы!
Стас и Настя научили нас не бояться формальностей. Глядя на них, мы поняли, что главное — относиться к формальностям методично, никуда не спешить, но и ни с чем не тянуть. Сбор справок так органично встраивался в календарь ребят, что не мешала ни работа Стаса, ни то, что у Насти на руках шестимесячный младенец.
— Марка нам не с кем оставлять, поэтому мы обычно таскаем его с собой. Дорогу ребенок переносит прекрасно, — Настя подбрасывает Марка на руках, тот сонно рассматривает серое осеннее небо.
Они не стремятся к публичности, но не боятся быть открытыми перед камерой. Они уверены, что все получится. И мы тоже.
Сергей и Алина. Репутация
В первый день наших съемок Сергей и Алина едут забирать Леньку из интерната. Смуглый Ленька прячется от камеры за Алину, крадется за ее спиной, как разведчик, и убегает вперед. В чем дело?
Ребенок в детском доме постоянно на виду, он даже в собственной спальне лишен личного пространства. Единственное личное время в Ленькиной жизни — Алина и Сергей. Камера покушается на это личное, превращая его в общественное.
— С самого начала мы ходили с детьми гулять на стадион, он поиграет двадцать минут и спрашивает: «А когда мы уже ДОМОЙ пойдем?» — рассказывает Алина. — Для него это было новое и важное — ДОМ. Ошибка приемных родителей в том, что они хотят показать ребенку мир, куда-то его свозить, чего-то ему додать. Мой опыт показывает, что нашему Леньке нужен свой угол, спокойствие и уверенность в том, что он здесь нужен, его здесь любят и хорошо к нему относятся. И все.
Это все, конечно, прекрасно, но что теперь делать, как снимать фильм? Мы спрашиваем Леню, не против ли он оказаться в кадре. Неожиданно выясняется, что не против, но позицию родителей Ленька все-таки немного корректирует: главное — чтобы не на улице, где на него все смотрят, а дома:
— А то они мне репутацию испортят!
Однажды его снимали для какой-то телепрограммы, и корреспондент попросила Алининых детей рассказать все, что они думают о Леньке, пообещав, что никому этого не передаст.
— Он сахар ложками жрет! — сказала Лия, с которой у Леньки всегда были сложные отношения.
И все бы ничего, если бы Ленька не решил в тот день похвастаться перед друзьями из интерната. Посадил их у телевизора, сказал, что сейчас его покажут, — а показали вот это, про сахар. Так телевидение испортило ему репутацию, и на второй раз он был не согласен.
Мы договорились не портить репутацию, не снимать на улице и вообще не злоупотреблять — фильм ведь скорее про родителей. Ленька согласился.
Валерий и Лена. Первые аккорды
«Студиокс» — студия Валерия Качаева — рисует смешные трехминутные мультфильмы про Шерлока Холмса. Все тут знают, что у Валерия и Лены двое приемных детей — Андрей и Вова. В доме малютки они оказались еще в младенчестве, а теперь учатся в известной московской школе Сергея Казарновского — здесь развивают музыкальные, театральные и танцевальные таланты. И мальчишки, которым трудно даются математика и русский язык, рвутся сюда даже в субботу. Трудно представить другую школу, которая помогала бы семье преодолевать последствия депривации приемных детей.
— Помню как сейчас этот день, когда мы впервые увидели Андрюшу… — Валерий поправляет очки.
— Вводят этого Андрюшу, — улыбается Лена, — и просто закрывают дверь. И мы оказываемся с ним один на один.
— Он так хитро взглянул на нас, подбежал к пианино, открыл крышку и стал играть, — Валерий машет рукой по воображаемым клавишам.
— Да! Это ребенок, которому два года!
— Потом подбежал к ящику с маракасами, взял маракасы и стал с ними ходить, — Валерий изображает Андрюшу, машет маракасами и крутит головой по сторонам.
— Вот так ходил по кругу, поднимая коленки! — На этом месте Лена уже доходит до слез. — Мы сидели, у нас истерика!
Оба разводят руками и хватаются за головы:
— Мы сразу поняли: это наш клиент, точно.
«Наш клиент» — потому что Валерий по первой профессии артист, и у них дома до сих пор лежит клоунский чемоданчик. В первый день съемок мы идем с ними в Дом художника и случайно попадаем на презентацию выставки, где работает мим. Дети бросаются ему подыгрывать.
— Вовчик был старше Андрюши почти на год, и он был говорящим. Когда я приходила к Андрюше, он выводил его за руку и говорил: «Мама, вот твой Андрюша!» Потом, когда мы Андрюшу забирали, Вовка вышел на крыльцо детского дома и говорит: «Пока, мама! Пока!»
Лена машет рукой:
— И такое забыть, конечно, вообще нельзя. И пережить тоже. Год мы мучились, но потом все-таки сдались…
— А теперь расплачиваемся! — радостно говорит Валера.
Стас и Настя. Именем бабы Раи
Стас и Настя уже собрали все бумажки и теперь занимаются в Школе приемных родителей. Они выбрали дистанционную — из-за того что ребенок маленький и много времени занимает дорога. Чтобы не отвлекаться от занятий, на время вебинара зовут в гости старшую сестру Стаса. Лена была первой из родственников, кому они рассказали о своем решении.
— И как вы отреагировали?
— Заявление было, конечно, неожиданным, — говорит Лена, и ее взрослый сын Слава тоже делает удивленное лицо. — У нас в семье никто не усыновлял детей. Был случай, когда родственники умирали, дети остались одни, и сестра их воспитывала. Но это все в одной семье…
Тут удивляется уже Стас.
— Я не знал!
— Ты не знал, что баба Рая воспитывала детей своей сестры?
— Я думал, это ее дети.
— Ну, они и стали ее детьми, — говорит Лена. — В общем, первое, что я сказала ребятам: молодцы, я горжусь вами!
Поиск ребенка у многих усыновителей затягивается надолго. На тематических форумах полно рассуждений о том, как почувствовать «своего ребенка», рассказов о том, что должно «что-то екнуть».
— Я надеюсь, поиск не будет долгим, — говорит Настя. — Мы постараемся сделать так, чтобы как-то сразу этого ребенка найти. Я не очень-то верю во всякие любови с первого взгляда. Мне кажется, кого ты приведешь домой, того и полюбишь.
Накануне Нового года Стас и Настя закончили все формальности и получили важный документ. Он называется «Заключение о возможности быть усыновителями». В интернете они прочитали о трехлетней девочке в одном доме ребенка и хотели в тот же день поехать к ней. Но в опеке им сказали, что девочка уже в семье, и предложили посмотреть анкеты других детей. Это большая папка с фотографиями и медицинскими справками. Стас и Настя замолчали, перелистывая страницы и что-то выписывая.
— Ну что, будете брать направление на знакомство с ребенком? — подталкивала сотрудница опеки.
Это было 30 декабря, два часа дня. Стас и Настя переглянулись и сказали, что возьмут паузу. Вышли оттуда расстроенные.
— Для меня это было шоком — посещение опеки. Потому что одно дело — теоретически знать, что есть дом ребенка. А другое — увидеть этот список, — позже скажет Настя. — Это же настоящие дети. И судя по диагнозам, многих из них никогда не заберут. А обставлено все так, что ты приходишь и перед тобой… супермаркет, что ли… Только там младенцы вместо пакетов молока. И ты должен этот список посмотреть и что-то выбрать. Это дико и странно. Я теперь понимаю, почему на форумах пишут, что должно что-то екнуть. Вы вот спрашиваете, чувствую ли я радость от того, что у меня скоро появится малыш? Нет. Это тяжело.
На территории опеки находится неврологический дом ребенка. И диагнозы у детей соответствующие: параличи, двигательные нарушения, синдром Дауна.
Настя улыбается:
— Я сейчас разревусь.
— Мне как мужчине было тяжело сдерживать эмоции, — говорит Стас. — Читаешь кучу диагнозов, которые даже звучат страшно. Можно сколько угодно обсуждать, что ты возьмешь одного ребенка и у него все будет хорошо. Но останутся еще восемьдесят, и у них скорее всего все будет плохо.
Прошло уже две недели с 30 декабря, но они все еще переживают тот день.
— Это было неправильное решение — поехать туда накануне праздников, — говорит Настя. — Новый год мы провели в легкой депрессухе.
Стас и Настя еще не знали, что найдут своего ребенка через два дня.
Сергей и Алина. Квадратные метры
Еще будучи замужем за неправильным мужем, Алина увидела Леню на сайте какого-то детдома. Он был так похож на ее детей, что вскоре ей стало казаться, будто она сама его родила. Алина сразу бросилась оформлять документы. Почему?
— Ну, наверное, потому, что… ему там плохо. Потому что Леня особенный, и ему там плохо вдвойне. Потому что, когда человек как белая ворона, все его клюют. Леня получает двойную дозу: он не такой, как все, и живет там, где его никто не любит.
Алина поехала к Лене с дочкой Лией. Взяла домашний фотоальбом, показала мальчику своих детей. И сказала: «Леня, ты нам очень понравился, мы хотим с тобой дружить». Он закивал головой. Они провели вместе всего пять минут, Алина пообещала приехать в следующие выходные. Когда она приехала, он уже всем сказал, что к нему «приезжала мама с сестрой».
Алина несколько раз пыталась забрать Леню насовсем, но все время что-то мешало: то муж был против, то не хватало квадратных метров и опека не шла навстречу. У Лени после каждой новой неудачи портилось поведение и успеваемость в школе. Психологи говорили, что для ребенка это ад. Они советовали Алине не обнадеживать мальчика.
— Леня, мы будем пробовать еще и еще, — говорит ему Алина. — В этот раз не получилось — получится в другой. Все равно мы тебя не оставим.
Когда дело наконец доходит до проверки жилищных условий, Алина очень волнуется. У них трехкомнатная квартира, две детские — в одной два мальчика (с Ленькой будет три), в другой — четыре девочки. Сотрудница опеки ходит, смотрит, спрашивает. Потом садится с Алиной за кухонный стол и заполняет анкету.
— Как можете себя охарактеризовать? — строго спрашивает она Алину.
— Ответственная, — замирает Алина. — Ответственная…
Уходя, сотрудница опеки говорит, что пусть квартира и небольшая, зато Алину знают с хорошей стороны.
— Я боялась, что условия у нас стесненные, — говорит Алина. — Хотя на самом деле дети совершенно не мешают друг другу. Один в музыкалке, другой в школе, третий поедет заниматься на барабанах, Леню запишем в спортивную школу. Как сейчас, например, — тесно? Нет.
Сейчас дома вообще никого.
— Она так все хорошо написала в этом акте, камень с души! Позвоню Леньке.
Алина идет в свою спальню и с каким-то затаенным чувством ждет, когда Леня возьмет трубку. Ленька волновался, звонил ей и проверял: «Мама, ты как, готова?»
Валера и Лена. Чистосердечное признание
Валера и Лена говорят, что адаптация и депривация — два монстра, которых не зря боятся приемные родители. Первый пьет кровь первые месяцы или даже годы. Второй может разрушить ребенку всю жизнь. Первый — это проверка отношений на прочность. Второй — последствия детского одиночества.
— На первых уроках в школе Казарновского Андрей девяносто процентов времени просто играл — брал карандаши, вставлял их между пальцев, был росомахой, — Валера растопыривает пальцы и показывает Андрюшину «росомаху».
— Провел несколько месяцев буквально под партой, — смеется Лена.
— У нас, слава богу, хорошая школа — учителя понимают сложность и проблемы ребенка и говорят: ничего-ничего. И вот учительница выходит и говорит: «Андрюша сегодня на уроке решил восемь примеров! Все неправильно, но он их решил, от начала и до конца!» И это большая победа.
Андрей и Вова уже шесть лет в семье, проверка на прочность давно закончилась. Но над последствиями депривации Валере и Лене приходится работать до сих пор. Улучшения приходят медленно.
Андрюша первый год провел у мамы на руках.
— Он требовал маму, и кроме него маму никому нельзя было и за руку тронуть. А Вовка пришел, ему четыре года — и никому не давал себя обнять. Ему это как будто и не нужно было. И ни одному, ни другому не нужны были наши песни на ночь!
— Сколько я пел! — театрально восклицает Валерий.
Лена берет его за плечо:
— Это потом. А сначала они говорили: «Помолчи, папа». Они просто привыкли укачивать себя сами.
— Мы постоянно ловим себя на том, что ждем от них тех же успехов, как у дочерей, — говорит Валера. — А тут прежде всего самим нужно смириться: это все совершенно другое.
Валерий и Лена до сих пор не могут понять: им сложно от того, что дети поздние, или от того, что приемные? А может, от того, что это не девочки, а мальчики? Но они уже знают, как важна помощь педагогов, психологов и логопедов. Даже для того, чтобы найти с детьми общий язык.
Они женаты тридцать пять лет, и недавно Валера сделал Лене чистосердечное признание:
— Дорогая, я наконец-то понял: я пока не готов к детям!
Стас и Настя. Ребенок пахнет ребенком
Настя выносит из машины закутанного испуганного черноглазого мальчика. Они со Стасом только что проделали долгий путь из детдома и теперь поднимаются домой. Открывают дверь, вносят ребенка в квартиру, раздевают. Ребенок молчит. Все случилось так неожиданно, что они даже не успели купить кроватку и сейчас по телефону просят об этом родственников. Кроватку сестра привезет уже через час. С одеждой срочности нет — новый мальчик примерно одного возраста с Марком, первое время одежды хватит на двоих. Стас и Настя осторожно знакомят братьев. Пройдет всего несколько месяцев, и у них станет одна фамилия, одно отчество и один день рождения на двоих. А пока — начинается привыкание.
Мы приезжаем вечером следующего дня. Дома разгром. В ванной куча детских игрушек.
— Просто не успели убрать, потому что начали укладывать детей только перед вашим приходом, — говорит Стас.
Так мы узнаем, что все эти месяцы перед нашим приходом они героически прибирались. Что изменилось, спрашиваем мы.
— Я охрип, — говорит Стас. — Подгузники стали уходить в два раза быстрее.
— Он проспал всю ночь, — говорит Настя. — Проснулся тихо, не как домашний ребенок, который начинает кого-то звать. Просто лежал в кроватке и ждал, когда подойдут. Марк его пока опасается. Вчера он испугался, никогда не видел ванны. И оба разорались. Пока мы их укладываем в разных комнатах.
— Вы еще не чувствуете его своим ребенком?
— Наверное, я еще только привыкаю к нему, — соглашается Стас. — У него другие звуки, движения.
— Я достаточно спокойный человек, — говорит Настя. — Ребенок и ребенок. Пахнет уже ребенком, а не больницей. Я и к Марку привыкала почти полгода. Думаю, скоро они станут для нас равны.
Через три месяца, сидя на этом диване и держась за руки, они скажут:
— Никто не выдает на ребенка гарантийный талон ни в роддоме, ни в детдоме. Главное — здраво оценить ситуацию. Не все можно победить любовью. Но в то же время не нужно думать, что взять ребенка — значит нести крест. Этому надо радоваться.
Сергей и Алина. Счастлива?
Алина выходит на крыльцо своего дома в майке и длинной юбке. Неделя до конца мая. Готовы все документы, и она может забрать Леньку домой. Алина говорит, что ожидание длиной в семь лет выжигает эмоции, поэтому сейчас она ничего не чувствует. Но я даже на видео вижу, как она сияет.
Ленька все время звонит ей по телефону: то жалуется, что директриса зачем-то устроила чаепитие, хотя до него все уходили, не прощаясь, то просит Алину привезти ему мороженое.
Чаепитие действительно образцово-показательное — сотрудники детдома стараются на камеру. На прощание вручают книжки-подарки и чемодан с одеждой — так положено. Ленька сердится, говорит, что ни за что не будет больше носить «эти позорные туфли» и не заберет «эту уродскую куртку».
На улице возле крыльца Леньку ждут ребята из его группы. Девочка в розовой футболке плачет за их спинами. Кроме Лени, у нее нет друзей. Алина смотрит на детей сквозь решетку. Всем им 14–15 лет, таких почти не берут в семью.
— Как ложкой море черпать. Грустно… — говорит Алина.
— Мое ощущение в тот день было такое, что вот наконец заканчивается эта эпопея, — сказал нам Сергей в последнем интервью. — То есть такое чувство облегчения. А что Ленька переезжает домой… Ну, это настолько естественное уже состояние. Никакой эйфории. Есть только небольшое напряжение, я побаиваюсь, как нас учили в Школе приемных родителей, периода установочных конфликтов. Но он так давно уже здесь, что я надеюсь, это будет минимизировано в нашем случае. Да?
Он вопросительно смотрит на Алину.
— Да, — подтверждает Алина.
— Вы счастливы?
— Счастлива? — задумывается Алина. — Это какое-то слово не такое.
— А какое бы вам подошло?
— Наверное, удовлетворение. И ожидание новых трудностей, которые вот-вот будут. Мне Леня тут сказал: «Мам, я на алгебре просто так сидел, ничего не понимал. Мне бы надо подтянуться».
P.S.
Съемки документального сериала «Реальное усыновление» заняли 8 месяцев. Сейчас проект находится в стадии монтажа. Постпродакшн завершится в начале следующего года. «Русский репортер» открыт для сотрудничества.
Мы благодарны вам, Настя и Стас, Алина и Сергей, Лена и Валерий, что вы были так терпеливы и позволили нам довести дело до конца. С наступающим Новым годом! Пусть он будет счастливым.