Безусловно, вопросы такие задают по преимуществу люди более или менее воцерковленные. Для тех, кто делает еще лишь первые шаги на пути христианской жизни, пост (любой, будь это пост Великий или же пост среды и пятницы) воспринимается как подвиг, требующий такого напряжения сил, что и не до «частностей» уже. Вот как быть с Новым годом, с застольем в кругу семьи или корпоративом на работе ― это да, это проблема…
Игумен Нектарий (Морозов)
И ведь не только в желании наесться от души тут дело! Кто не знает, какому давлению «среды» подвергается поначалу постящийся! Косые взгляды неверующих сослуживцев, перешептывания, насмешки… Порой даже до угроз со стороны начальства доходит. Одному моему знакомому его руководитель так говорил:
― А ну ешь! Ешь, я сказал! Какой еще церковный устав, твой устав — это я! Ешь, а то уволю!
Так что если новоначальному христианину удается, невзирая ни на какие искушения, не нарушить пост, не оскоромиться, то он чувствует себя если и не мучеником, то, по крайней мере, исповедником.
И смысл поста, в том числе и духовный, прекрасно понимает: он не ест, когда все едят, и не пьет, когда все пьют, не потому что он лучше или хуже кого-то, а потому, что он христианин.
Об этом напоминает сосущее чувство голода под ложечкой, легкое головокружение, вызванное отсутствием привычки к исключительно растительной пище… И при всей кажущейся несерьезности и физиологичности своей напоминание это очень действенно, очень важно ― особенно, повторюсь, в пору начального христианского становления человека.
Однако проходит год, другой, третий и наступает привыкание ― и к более скромному рациону (тем более, что он, оказывается, может быть не таким уж и скромным ― сколько всяких вкусностей постных существует!), и к неоднозначности отношения к нашим подвигам окружающих, которые к ним тоже, в свою очередь, привыкают.
И вот тогда-то и возникает вопрос о смысле поста. Нет, не о духовном смысле поста как такового — с этим тоже, как правило, человек разбирается раньше. А о том, в чем, скажем, смысл собственно Рождественского поста, Успенского или Петровского. С Великим как-то проще. И Пасха праздник исключительный, и все богослужение великопостное настраивает душу на покаянный лад, и Страстная седмица с ее трогательными песнопениями и молитвословиями рождает в сердце желание хотя бы в какой-то малой мере «спострадать Владыке Христу».
Но вот еще три поста — что о них можно сказать? Почему мы именно перед этими праздниками постимся — перед Рождеством, Успением и памятью святых апостолов? Почему, например, не постимся перед Воздвижением или Рождеством Божией Матери или Рождеством Предтечи? Каковы особенности каждого из этих трех постов — не в плане строгости воздержания, а в духовном плане, конечно?
Наверное, каждый священник, к которому с такими вопрошаниями обращаются, может предложить свой вариант ответа. Так же и я. Мне думается, что нет особой необходимости разбираться, почему перед одними праздниками мы постимся, а перед другими нет. Суть не в этом. Родители — если они мудрые и заботливые — зачастую устанавливают для своих детей правила, которые не всегда «логичны», но, тем не менее, полезны для них. А Церковь для нас мать и, без всякого сомнения, мудрая и заботливая. И все предлагаемое ею для нас не просто полезно — спасительно. То же и о постах можно сказать.
Они не случайно более или менее равномерно распределились по всему годовому кругу, они задают таким образом определенный ритм духовной жизни христианина, если можно такое выражение здесь употребить. Каждый, кто решается жить всерьез по-христиански (это не случайная оговорка: крещеных людей, которые не только на это не решались, но даже и не подозревают о том, что это значит, немало), обязательно сталкивается с тем, как трудно все время находиться в напряжении.
Да, именно в напряжении, потому что работа над собой, борьба со страстями напряжения требуют, причем нешуточного. Но когда человек постоянно напряжен, то это нередко приводит к переутомлению, срыву — это тоже факт всем, наверное, известный. Однако есть выход: чередовать интенсивность напряжения — большую с меньшей, так гораздо легче, об этом свидетельствует опыт, это позволяет избежать внутреннего слома. И, мне кажется, что одним из самых естественных, удобных, если угодно, способов такого чередования являются как раз посты. И в этом — опять-таки, по моему мнению — их главный смысл.
Воздержание от определенных видов пищи, более частое посещение богослужений, дополнительное молитвенное правило, большая строгость и внимательность по отношению к своей как внешней, так и внутренней жизни — прекрасные условия для столь трудно дающегося нам обычно самособирания. Мы многое привыкаем в жизни делать по инерции — это путь наименьшего сопротивления, очевидно более легкий. По инерции мы совершаем одни и те же ошибки, не исправляем того, что требует исправления, по инерции никак не решаемся остановиться и что-то обдумать всерьез, по инерции грешим…
А пост — лучшая возможность преодолеть эту инерцию — за счет изменения того же самого «духовного ритма». Я думаю, многие согласятся с тем, что порой как раз постом удавалось с чем-то справиться в себе, принять долго не дававшееся решение, что-то понять. Это не случайность, это закономерность. Постом мы чуть больше обычного духовно трудимся и становимся благодаря этому духовно опытней и крепче. Это во-первых.
А во-вторых, и гораздо важнее, Господь видит этот труд и дает нам необходимую силу и благодать.
Поэтому мне кажется, что каждый из постов призван стать для христианина временем своеобразной духовной ревизии. Если именно так к нему относиться, так к нему подходить, то и плоды его будут соответствующие.
Каковы правила такой ревизии, как к ней приступать? Поделюсь своими мыслями и маленькими «находками».
Как полководец прежде сражения продумывает его план до мельчайших подробностей — а если не продумывает, то терпит чаще всего поражение — так и христианин, приступая к посту, еще накануне его должен сесть и обдумать свой «план». Примерно так:
«Я мало и плохо молюсь. Иногда я, оправдывая себя усталостью и тем, что у меня нет времени, читаю „Серафимово правило“, иногда просто опускаю утренние и вечерние молитвы, иногда же — прочитываю их наскоро и без внимания. Но при этом у меня остаются силы и время посмотреть телевизор, поболтать с кем-то совершенно ни о чем по телефону, бесцельно попутешествовать по интернету. То есть мало и плохо я молюсь прежде всего потому, что живу рассеянно и несобранно.
Значит… Значит, постом я все изменю. Правило ни опускать, ни сокращать в течение этих, постовых, дней не буду. Стану также внимательней следить, на что и зачем я трачу свое время, которого постоянно „не хватает“.
Я плохо исповедуюсь. К исповеди подхожу формально. Вспоминаю те грехи, которые, „скорее всего, были“, нет — „точно были“… И каюсь в них холодно и без участия сердца. Я не внимаю себе, не прислушиваюсь как должно к тихому голосу своей совести, ни испытываю себя по-настоящему ни перед исповедью, ни в какое-то иное время.
Значит… Значит, больше ни разу не засну, не разобравшись, что сделал за день дурного, не уяснив — почему я это сделал. Не засну, этих поступков, от Бога меня отдаляющих, не оплакав, не испросив за них в молитве прощения.
Я постоянно кого-то осуждаю. Много говорю, не слежу за словами, не думаю — кому говорю, зачем, и в моих речах постоянно прорывается осуждение, причем не только тогда, когда я действительно на кого-то негодую, а и просто так — походя, заодно.
Значит… Значит, с первого дня поста буду говорить меньше, буду обдумывать то, что сказать собираюсь, решусь ни о ком вообще без крайней необходимости не судить…»
Этот «план», точнее набросок его, можно было бы и дальше разворачивать, сделать его подробней, шире. Но думаю, что принцип и так ясен. Только важно еще обязательно в течение поста, особенно продолжительного, как Рождественский, несколько раз так же вот садиться и обдумывать: а точно ли я этот план выполняю, не отступил ли я от него, не утратил ли ревность? И подправлять то, что неисправно…
Есть, наряду с приведенными выше примерами немощей человеческих, вещи, с которыми мы не можем справиться очень долго и которые, между тем, тяготят нашу душу и не дают идти за Христом, заставляют топтаться на месте или даже прочь от Бога гонят. Это могут быть разные привычки — от курения до пристрастия к алкоголю, разные грехи — от сквернословия до супружеской измены. Разные… Однако общее в них одно: они связали душу человека невидимыми, но прочными путами, и он никак не может высвободиться, вырваться из них. И пост — лучшее время для богоугодного побега из этого плена.
Определить для себя перед началом духовного сражения этого главного, лишающего свободы врага, понять, как и чем он связал нас, что лишает нас сил для спасительного «рывка». Понять, чего, а правильнее — Кого, лишает нас этот враг.
Испугаться и начать борьбу — всерьез, без отлагательств, без самооправданий.
А самое главное — на всем протяжении времени подвига, времени поста молиться с поклонами, с сокрушением сердечным о том, чтобы даровал Господь решимость порвать с пристрастием, грехом, ту решимость, которой нам так не достает, без которой мы бессильно стелемся по земле, неспособные устремиться к родному для нас небу.
И, конечно, есть много такого, что мы в себе не замечаем, что вредит нашей душе извне или, наоборот, живет в ней и так же отдаляет от Бога. И опять — надо молиться и просить, чтобы Господь показал нам это — и внешнее, и внутреннее — зло, чтобы успели мы его возненавидеть и удалиться либо очиститься от него.
А по молитве — следить за тем, что будет с нами постом происходить, потому что показывает нам Господь то, что снаружи, и то, что внутри, как правило, через различные искушения, открывающие одно и другое.
Вот примерно так я думаю о проведении поста, о возможной от него пользе. Только, конечно, очень важно понять сказанное тут о «смене ритма», о «чередовании большего и меньшего напряжения» правильно. Во-первых, сами выражения эти несовершенны, как и вообще несовершенны оказываются слова, призванные отразить ту или иную духовную реальность.
А во-вторых, «смена» и «чередование», будучи необходимы, не означают, что после поста можно расслабиться и благополучно свести на нет все то, чего за время его с помощью Божией удалось достичь. А потом, когда придет пора очередного поста, все снова начинать с нуля или даже отметки существенно ниже его. Нет, просто пост должен становиться временем определенного напряжения наших сил для подъема на новую высоту. А дальше, уже без такого напряжения, на этой высоте надо продолжать жить. И готовиться к новому посту и новому подъему — пусть крошечному, почти незаметному, однако для нас самих очевидному.
Так должно быть в идеале. И очень часто так не получается. И все же должно быть…