Место, где ныне располагается известный каждому москвичу Склиф, в XVII-XVIII в. было даже не окраиной города, а его пригородом. Здесь, за чертой тогдашней границы Москвы, проходившей по линии современного Садового кольца, находились «Черкасские огороды» — летний загородный двор известных своим богатством и служебным положением князей Черкасских. Здесь обитали служители хозяев, оброчные крестьяне, немногочисленные арендаторы и причетники выстроенной еще в царствование Алексея Михайловича Ксениевской церкви.
Черкасским огородам суждено было стать малой частицей того колоссального состояния, которое образовалось после бракосочетания 28 января 1743 года Варвары Алексеевны Черкасской, дочери российского канцлера, и Петра Борисовича Шереметева, сына знаменитого фельдмаршала петровского времени. И без того немалое имущество жениха утроилось: приданное невесты составило 70 000 крепостных душ (включая семью художников Аргуновых) и многочисленные земельные владения (в том числе малоизвестное тогда село Останкино). Наследник же этого несметного богатства, младший сын супругов Шереметевых Николай, появился на свет 28 июня 1751 года.
Граф воспитывался при дворе вместе с будущим императором Павлом I и навсегда остался для него другом детства. Николай Петрович получил превосходное домашнее образование, завершившееся в престижном Лейденском университете. За границей граф познакомился с художественными коллекциями Голландии и Англии, но главные впечатления его ждали в Париже, где он изучал музыку, театральное дело, общался с деятелями европейской культуры и был представлен при королевском дворе.
«Новые Афины» и их «жемчужина»
Н.И.Аргунов. Портрет графа Николая Петровича Шереметева
Когда и при каких обстоятельствах Николай Петрович, впервые увидел главную любовь своей жизни Прасковью Ковалеву, доподлинно неизвестно. Мы знаем лишь, что родилась Паша в 1768 году в Ярославской губернии. Сегодня три села Ярославской области спорят между собой за право называться родиной Прасковьи Ивановны. Все они находятся неподалеку от шереметевской усадьбы Вощажниково, от которой сохранились лишь остатки старинного парка со столетними липами, лиственницами и березами. Отец Прасковьи был деревенский кузнец, «коваль» — отсюда и фамилия Ковалева.
У девочки с раннего детства был сильный и красивый голос. Однажды ее заметила дальняя родственница Шереметевых Марфа Михайловна Долгорукова. Она-то и привезла шестилетнюю Пашу учиться в Кусково, гордо именуемое его хозяином, старшим графом Петром Борисовичем, «Новыми Афинами». Название это, оправдывалось не только красотой барской усадьбы с великолепным парком и затейливыми павильонами, но и феерическими празднествами графа, а также роскошными театральными спектаклями, где все роли и музыкальные партии исполняли крепостные актеры. Выдержать соперничество с труппой Шереметева с трудом могли другие помещики-театралы, равно как и иностранные антрепренеры. И неудивительно: хозяин создал у себя настоящую театральную школу, куда привозились изо всех его вотчин одаренные дети крепостных и где природные склонности маленьких артистов доводились до высокого профессионального совершенства.
В Кусково маленькая Прасковья обучалась светским манерам, пению, музыке, актерскому мастерству, французскому и итальянскому языкам.
Дебют 11-летней Паши Жемчуговой (сценический псевдоним актрисы) состоялся 22 июня 1779 года на сцене кусковского театра в комической опере Гретри «Опыт дружбы».
Двумя годами ранее Петр Борисович передал управление труппой в руки сына, видя его особую склонность и любовь к музыке.
Из мира иллюзий к подлинной реальности
Н.И.Аргунов. Портрет Прасковьи Ивановны Жемчуговой
Молодой граф Николай Петрович с энтузиазмом принялся за дело. Он входил во все детали постановок своего крепостного театра, посещал репетиции, порой обедал со своими артистами. Его отношения к собственным крепостным актерам вообще были не типичны для своего времени. Они отличались гораздо большим демократизмом и даже уважительностью. Привлеченный талантом юной воспитанницы, граф, как позднее сам он писал, «нередко находил приятность заниматься с нею сам музыкой…А сии частные упражнения заставили более и более познать отличные душевные дарования и добродетельные свойства», которыми она была одарена.
Мир театра сыграл особую роль в отношениях Николая Петровича и Прасковьи Ивановны. Для графа театр был не просто красивым увлечением, как для большинства вельмож, но способом «ухода из мира условной и неискренней жизни “света” в мир подлинных чувств и непосредственности» (Ю. М. Лотман). Увлеченный идеями сентиментализма, сочинениями Ж.-Ж. Руссо и других просветителей, Шереметев ставил в своем театре итальянские и французские оперы, героями которых часто были простые люди, а главной интригой была любовь мужчины и женщины, принадлежавших к разным сословиям. В финале влюбленные, преодолевая препятствия, соединялись. Так, в опере Монсиньи «Алина, царица голкондская» Прасковья Жемчугова исполняла роль молодой крестьянки, которая становится индийской царицей и притворяется простой пастушкой, чтобы испытать чувства возлюбленного; в «Люсиль» Гретри она играла невесту-аристократку, выяснившую, что на самом деле она — крестьянская дочь…Подобные сюжеты, указывавшие на относительность социальных барьеров перед лицом настоящей любви, не могли не привлекать графа, который словно превратился в героя одной из собственных постановок. Увлечение юной актрисой постепенно переросло в серьезное чувство.
У себя на сцене Николай Петрович ввел еще один, новый тогда оперный жанр лирической трагедии. Это были масштабные постановки с массовыми сценами и сложными декорациями, где от героев подчас требовался подвиг для завоевания права на любовь. Именно такой была коронная для Прасковьи Жемчуговой партия Элианы в «Самнитских браках» Гретри. За ее выдающееся исполнение актриса удостоилась бриллиантового перстня от самой Екатерины II.
Вознесенная высоко, Прасковья Ивановна никогда не забывала своего происхождения, держалась просто и скромно, но с необычайным достоинством. Она нисколько не дорожила теми материальными благами — деньгами и подарками, — которые получала как прима театра и возлюбленная графа, и неизменно тратила их на тех, кто нуждался и просил о помощи, ничего не копила и не оставляла себе. Прасковью Ивановну современники считали вдохновительницей всех благотворительных проектов Шереметева. Именно она укрепила графа в намерении основать больницу для неимущих на своих Черкасских огородах, – будущий Странноприимный дом, — строительство которого началось в 1792 г. по чертежам архитектора Е.Назарова, ученика и родственника знаменитого В.И.Баженова.
Однако в те годы этот проект еще не являлся главным для Николая Петровича: он по-прежнему был более привержен миру театра. Именно тогда граф выстроил для Ковалевой-Жемчуговой новый Останкинский театр, оснащенный по последнему слову тогдашней сценической техники, где талант его примы должен был предстать теперь во всем великолепии. В 1795 году они переселяются в Останкинский дворец, предназначенный стать гнездом для счастливой семейной жизни со своей избранницей. Однако вскоре произошли события, нарушившие эти планы.
Прасковья Ивановна, разумеется, последовала за ним. Здесь, в Фонтанном доме, прошли последние годы ее жизни, омраченные не только тяжелой болезнью, но и двойственностью ее положения при графе. Благородная, открытая, глубоко религиозная натура, Прасковья Ивановна мучилась тем, что их отношения с Николаем Петровичем не были скреплены законным браком.
Сам граф давно искал возможность устранить все препятствия к этому браку, окончательно осознав глубину и серьезность отношений со своей «жемчужиной». Однако мечта о семейном счастье и законных наследниках наталкивалась на препятствия, непреодолимые даже для такого, казалось бы, всесильного человека, каким был Шереметев. Можно добавить — тем более для Шереметева, поскольку в его среде подобный мезальянс был абсолютно недопустим. Слишком сильны были сословные предрассудки. Однако, несмотря ни на что, Николай Петрович готовился к браку. В конце 1798 года он подписал вольную Прасковье Ивановне и ее семье. По его тайному поручению составляется фальсифицированная генеалогия будущей супруги, якобы происходившей из древнего шляхетского рода Ковалевских. Обращался он к Павлу с просьбой разрешить этот брак или нет, предчувствуя категорический отказ, доподлинно неизвестно. Но только после гибели императора, когда на престол восходит Александр I, чье царствование обещало быть более либеральным, Николай Петрович решается исполнить задуманное: 6 ноября 1801 года он тайно обвенчался с Прасковьей Ивановной в московской церкви Симеона Столпника на Арбате.
Вскоре после венчания граф узнает радостную новость: у него будет наследник. Все протекало, как казалось, вполне благополучно, и 3 февраля 1803 года родился мальчик, нареченный при крещении Дмитрием в честь наиболее почитаемого и любимого одновременно обоими супругами святого — Димитрия Ростовского. Однако через 20 дней молодая графиня скончалась. Ей было неполных 35 лет.
Граф Милосердов
Смерть любимой жены произвела неизгладимое действие в душе Николая Петровича. Можно с определенностью сказать, что в последние годы его жизни (а он пережил Прасковью Ивановну, свою «соловушку», всего на шесть лет) мы видим совершенно другого человека. Блестящий вельможа, баловень судьбы, знаток и ценитель изящного, устроитель грандиозных резиденций и пиров, о которых слагались легенды, канул в Лету. Перед нами предстает человек, отрешившийся от всех суетных удовольствий и дел и посвятивший остаток своих дней делам благотворительности, за которые Шереметев даже получил прозвище графа Милосердова.
Сохранилось яркое свидетельство произошедшего в Николае Петровиче нравственного переворота — написанное им в последние годы жизни «Завещательное письмо сыну Дмитрию». В нем граф предостерегает наследника от обольщения богатством и славой и призывает к делам милосердия. Сопутствующую обычно богатству и знатности гордость граф называет «пороком безумным, гнусным и несносным». Здесь его слова приобретают особую страстность: как много сам он пострадал от этого порока и был потом отринут людьми своего круга из-за женитьбы на Прасковье Ивановне (на ее похороны не пришел почти никто из представителей высшего света). С горечью вспоминает он, как украшал свое Останкино, думая, что свершает «величайшее достойное удивления… дело, в коем видны мое знание и вкус». И что же? «…Во всем богатстве и пышности не находил я ничего утешительного и целебного для изнемогшей души моей; и тогда-то наипаче познал нищету их».
Николай Петрович рассказывает сыну, как повлияла на него любовь. Он пишет, как постепенно рассматривал и свое сердце, и «любезный ему предмет», задаваясь вопросом, только ли красота его пленяет, только ли страсть им движет? И отвечает: «…украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность… привязанность к Вере и усерднейшее богопочитание. Сии качества пленили меня больше, нежели красота ея, ибо они сильнее всех внешних прелестей и чрезвычайно редки».
Памятник любимой супруге
После смерти любимой супруги помыслы графа всецело сосредоточиваются на делах благотворительности и милосердия, главным из которых стала достройка Странноприимного дома для больных и престарелых. В 1803 году для улучшения первоначального, наполовину уже реализованного проекта, Николай Петрович приглашает давнего друга семьи, знаменитого столичного архитектора Джакомо Кваренги (он знал Прасковью Ивановну лично), который придал окончательный вид всему ансамблю и его главному ядру – храму Живоначальной Троицы. Присущие стилю итальянского мастера черты – строгая величественность, лаконизм декора, монументальность как нельзя более соответствовали новому настроению заказчика и отражали мемориальный оттенок всего сооружения.
В апреле того же года граф Шереметев представляет императору Александру I доклад об учреждении им Странноприимного дома — «богадельни, состоящей из 100 человек обоего пола и всякого звания неимущих и увечных, и больницы на 50 человек для безденежного лечения в оной также всякого состояния бедных». Это было глубоко продуманный проект с планами здания, штатным расписанием и четкой системой финансового обеспечения. Резолюция императора была однозначной: «Быть посему». За этот беспрецедентный акт благотворительности Николай Петрович был удостоен высоких наград от Сената – медали в его честь и ордена князя Владимира 1-й степени. Молва о Странноприимном доме быстро распространилась по России и за ее пределами. Поэты посвящали графу Шереметеву восторженные строки.
Однако дожить до открытия своего главного детища Николаю Петровичу было не суждено: 2 января 1809 года он скончался от внезапной простуды. Торжественное освящение Странноприимного дома состоялось в следующем, 1810 году и было приурочено ко дню рождению его основателя – 28 июня (11 июля по н.ст.). Странноприимный дом распахнул свои двери и принял первых призреваемых. Традиции этого выдающегося для своего времени учреждения бережно сохранялись и приумножались наследниками Н.П. Шереметева вплоть до революции, а красота больничного храма и его богослужений привлекала не только насельников Дома, но и москвичей из далеких концов города.
Граф Шереметев был похоронен рядом с женой в простом гробу: все деньги на полагавшиеся пышные похороны Николай Петрович завещал раздать нищим. Вот так встреча с душой более сильной, цельной и тонкой преобразила душу любящего графа и открыла ее милосердию. А импульс, данный этой любовью, был таким сильным, что даже в безбожные времена традиция милосердия и служения людям, заложенная графом и его супругой, не прекратилась. По милости Божией на месте закрытых богадельни и больницы появился НИИ скорой помощи имени Н.В. Склифосовского.
Вид с улицы. Странноприимный дом - памятник великой и трогательной любви Н.П.Шереметева. В настоящее время здесь располагается НИИ скорой помощи имени Склифасовского
13 июня 2010 года храм Святой Троицы Странноприимного дома был заново освящен Святейшим Патриархом Кириллом.
Иерей Василий СЕКАЧЕВ, Нина СЕКАЧЕВА