Сквернословие — дурная привычка? Отсутствие культуры? Признак повышенной эмоциональности? Или преступление перед Богом?
О распространенном сегодня грехе языка в своей видеоколонке рассказывает протоиерей Владимир Вигилянский.
Нас большинство?
Начну издалека.
Я попал со своими хворями к одному знаменитому, очень известному в Москве врачу, человеку совершенно мне незнакомому. Он узнал, что я священник, и сказал: «Я вообще в храм не хожу, далек от Церкви. Скажите, батюшка, как вы считаете, сейчас последние времена или нет?».
Я думал, что пойдет речь о моих хворях и болезнях, и оторопел. Спрашиваю его: «А вы-то как считаете?» Он отвечает: «Как врач, я очень ответственно вам заявляю: сейчас последние времена».
Я улыбнулся, конечно, и мне стало очень интересно: что он имеет в виду? И тут он стал говорить вообще о той общественной атмосфере, которая есть, о тех антиобщественных веяниях, которые есть, и то, как грех становится нормой.
И это меня поразило, потому что обычно это священники говорят, а здесь мне об этом сказал просто человек своей профессии. Грех становится нормой, людей начинают мерить по тому, одобряют они это или нет, того, кто не одобряет, объявляют нетолерантным, иногда даже фашистом, или по крайней мере человеком, который нарушает свободы. «Свобода» подразумевает участие в бесчестии. «Право на бесчестье», — как говорил Достоевский. Участие в беззаконии, в скверне, в том, что всегда традиционно общество осуждалось. В том числе и в сквернословии.
Я прочитал страшную цифру. Оказывается, по опросам более семидесяти процентов населения нашей страны сквернословят. Семьдесят процентов — это, если говорить о демократии, значит, что они могут требовать, чтобы сквернословие не наказывалось никаким образом. «Нас большинство, мы хотим сквернословить и всегда так говорить».
Что исходит из уст
В этом вопросе Церковь, называя это грехом, остается в подавляющем меньшинстве.
Мы не просто морализаторы или ставим себя нравственным мерилом. Об этом говорит Библия: Ветхий завет, Евангелия, Апостольские послания… Они так много говорят об этом, что я могу замкнуть свои уста, взять в руки Библию — и большими цитатами доказывать, что сквернословие — это чудовищная вещь.
В Евангелии от Матфея, например, очень многое говорится о сквернословии: что каждый человек может оправдаться и осудиться на Страшном суде за свои слова, что не страшно то, что входит в уста, а то, что исходит из уст.
Я бы мог бы подтвердить свои рассуждения цитатами из Апостольских посланий. Апостол Павел говорит Ефесянам о гнилом слове, за которое будут судить человека.
Но самое страшное, что я читал в Священном Писании — это послание апостола Иакова, где говорится о языке, как о чудовищной скверне, которая есть у каждого человека. Язык, как член, как орган человеческого тела, сравнивается с язычком огня. Язык огня такой маленький, говорит апостол Иаков, а как много вещества может сгореть от огонька. И дальше говорит, что он преисполнен яда.
«Язык — небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда» (Иак.3:5-8)
Пусть он поговорит
Почему о языке говорятся такие жесткие слова? Потому что он оскверняет. Сквернословие — слово очень хорошее, потому что вот эта скверна, яд, гниль, черное слово, еще по-русски говорят, — оскверняет человеческое сердце, человеческую душу и вообще всего человека. Ведь что такое грех? Грех — это то, что умертвляет человеческую душу. И если человек уже не ощущает греха в тех или иных деяниях, то его душа превращается в гниль, смердящее вещество.
И вот эта мертвечина, идущая от того или иного греха, лучше всего выявляется в слове. Потому что слово отображает. Сократ говорил: «Что за человек? Пусть он поговорит». Важно узнать, что человек говорит, и тогда его внутренне состояние будет ясно.
Я читал довольно много статей, связанные с изучением этой лексики. Сквернословие изучается очень многими дисциплинами. Его изучают лингвисты, изучают психологи, особенно детские, потому что сквернословие — заразная болезнь. Люди заражаются от скверного слова, скверное слово уязвляет другого человека, настолько, что он не может даже себя контролировать.
Социализация?
Особенно эта болезнь уязвляет детей. На разных этапах социализации, в 5 и 6 лет, в 10 и 14-15 лет — когда они должны показать общность с командой или противопоставить себя взрослым и самим показаться взрослыми, сквернословие входит в их сердце, и они воспринимают его как легкий способ социализации, легкий способ стать более взрослым, чем ты есть на самом деле: научиться говорить как взрослые или как большие мальчики или большие девочки.
Избавляться от этого потом очень трудно. Уже они стали более умными, и их профессия и общество таково, что им нельзя ругаться матом, а они уже не могут от этого отказаться. Это захватывает, как яд, растекается по всему телу.
Но самое чудовищное, самое ужасное именно как признак того, что мы живем во времена последние, когда мы видим — на наших глазах это происходит! — как в церковную среду приходит сквернословие.
Твиттер все стерпит?
Конечно, перед священником человек не сквернословит. Но вот я открываю интернет, читаю того же самого человека, очень благочестивого прихожанина, Живой Журнал, или Вконтакте, или Твиттер, — и смотрю, как он совершенно свободно, спокойно может написать скверну в своем дневнике. Я ужасаюсь.
Когда же я еще услышал подобные от одного священнослужителя те или иные слова — я был просто в шоке. Причем, он считает, что это совершенно безобидно и говорит: «Но ведь по-другому же об этом не скажешь!» Это признак оправдания греха.
Мы уже привыкли, что это есть в литературе, в кино, на телевидении речь может быть заменена пищанием, жутко ездить в троллейбусе, идти по улице и поравняться с какими-нибудь подростками или студентками. Иногда такое услышишь, что просто ужасаешься!
Я хотел бы призвать людей, которые оправдывают себя в сквернословии, подумать: когда вы признаетесь в любви, когда вы соболезнуете другому человеку, когда утешаете другого человека в его горе — произносятся ли эти слова? Я вас уверяю, что, нет, не произносятся. А именно эти состояния, когда человек сам утешает и требует утешения, когда он нуждается в любви и сам находит слова любви к другому человеку, когда ему соболезнуют и он соболезнует — это высшие проявления человека, это то лучшее, что в человеке вообще есть. И вот в этом лучшем состоянии — есть ли место для скверного, черного слова? Конечно, нет.
Давайте будем равняться на высшие проявления нашего богоподобия.
Воплотившегося Господа мы называем Богом Словом. И поэтому это грех — против Самого Христа. Когда мы скверним слово — мы скверним Самого Господа. Мы богоподобны потому, что мы в своем проявлении — тоже творцы, как Адам, всего сущего. Всего что есть. Мы даем название всему. Это наше богоподобное действие, наше творчество — и если мы скверной называем то, что Господь не называл скверным — то мы кощунники и богоборцы.
И каждый сквернослов должен знать, какова его сущность.
Подготовила Мария Сеньчукова
 |
|
 |
Д. Лихачев: В лагере тех, кто не матерился, расстреливали первыми Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев Виноградов попал по уголовному делу на Соловки и вскоре стал своим человеком у начальства. И все потому, что он ругался матом. За это многое прощалось. Расстреливали чаще всего тех, кто не ругался. Они были «чужие». Когда человек матерился – это свой. Если он не матерился, от него можно было ожидать, что он будет сопротивляться. |