«Верните награбленное!» — все громче слышатся требования к работникам музеев со стороны православной общественности. Однако, если бы не музейщики, многих святынь не было бы и вовсе. За примерами далеко ходить не надо — достаточно вспомнить жизнь и труды великого русского реставратора Петра Барановского.
Великий русский реставратор Петр Барановский
Петр Дмитриевич родился в крестьянской семье в 1892 году. Впервые его реставрационные способности были отмечены еще до революции: двадцатилетний студент Московского строительно-технического училища получил медаль Российского археологического общества за обмеры Болдинского монастыря. В 1918 году, едва закончив Московский археологический институт, он убеждает новые власти в необходимости восстановить пострадавшие во время боев Спасо-Преображенский монастырь и Митрополичьи палаты Ярославля. Барановский открыл способ реконструкции разрушенных зданий по сохранившимся в кладке обломкам кирпича, одним из первых он стал вводить железобетонные связи в каналы, оставшиеся от сгнивших деревянных частей. Благодаря собственной методике фотофиксации и обмеров памятников архитектуры, ученый сохранял для исследователей подробные описания храмов и других построек исчезнувших после революции.
В 1920-е годы Барановский реставрировал Казанский собор на Красной площади, и, хотя сохранить его от уничтожения не удалось, именно по обмерам и зарисовкам Петра Дмитриевича собор был восстановлен в 1993 году. В 1922-м он добился создания в усадьбе «Коломенское» Музея русской архитектуры и возглавил его — таким образом он не только спас уникальные храмы, но и многие экспонаты, привезенные туда со всей России. Барановский стал последним человеком, посетившим Чудов монастырь в Кремле перед его сносом (1929). «У вас три минуты, — сказали ему. — Берите, что можете вынести». Он успел вынести мощи святителя Алексия, покоящиеся теперь в Елоховском соборе.
Осенью 1933 года он был арестован и обвинен в «аполитичной защите памятников», «некритичном» отношении к требованию, чтобы религиозные общины проводили ремонт своих церквей за собственный счет.
После досрочного освобождения в 1936 году ему запретили селиться ближе 101-го километра от Москвы, поэтому Барановский поступил на работу в Александровский музей и занялся памятниками Александровской слободы, консультировал реставраторов в Троице-Сергиевой лавре. Ежедневно в 17.30 он был обязан отмечаться у уполномоченного в Александрове, но рискуя свободой, все-таки с первой электричкой выезжал в Москву, чтобы тайком фотографировать разбиравшийся на Красной площади Казанский собор и завершать его обмеры, — и успевал вовремя возвращаться.
В войну он вновь занимался сохранением памятников культуры, страдающих от военных и оборонных действий, в частности провел неотложные противоаварийные работы по спасению Дмитриевского собора во Владимире. Мировым эталоном реставрации является восстановление Пятницкого собора в Чернигове (XII век), которое велось под руководством Барановского в 1944-1945 годах. В Чернигов он вошел с освобождавшими город войсками — на месте собора лежала груда кирпичей. И реставратор дошел до секретаря ЦК КП Украины, требуя посреди всеобщей разрухи… приспособить один из цехов кирпичного завода под изготовление специального кирпича — плинфы. И добился своего!
Наиболее известной страницей в жизни Петра Дмитриевича стала борьба за собор Василия Блаженного, который собирались снести, чтобы не мешал парадам. Об этом сложили немало легенд: как он закрылся в соборе и предложил взрывать его вместе с собой или как грозил самоубийством в случае сноса памятника и т. п. По свидетельству его учеников, это все преувеличения — в реальности Барановский ходил по инстанциям, писал — даже Сталину; с Кагановичем имел разговор на повышенных тонах. Последнее, видимо, и послужило причиной ареста — но храм остался цел. Жена Барановского вспоминала потом, что перед отправкой мужа по этапу им разрешили краткое свидание, и первый вопрос, который тот ей задал, был о соборе Василия Блаженного.
В конце жизни Петр Барановский дал толчок общественной борьбе за историческую Москву, создав первый в стране молодежный реставрационный клуб «Родина» (во времена хрущевских гонений старосты закрывающихся церквей обращались туда за помощью, и Барановский с сотрудниками старались отстоять храм) и написав устав для Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры; из этого движения вышли многие активисты церковного возрождения, до которого он сам не дожил — скончался в 1984 году.
Петр Дмитриевич был крещен, но не был церковным человеком, не ходил на службы. Однако список храмов, которые спас или хотя бы сохранил на бумаге Петр Барановский, включает более ста названий: собор Василия Блаженного, Казанский собор, Крутицкое подворье, Свято-Андроников монастырь в Москве, Новый Иерусалим (именно Барановский нашел там Кувуклию Гроба Господня), древние церкви Ярославля и Углича, Новгорода и Ростова, Соловков и Архангельска, Юрьева-Польского и Смоленска, Владимира и Чернигова… «Денег он в дом не приносил, — вспоминала потом дочь Барановского. — Приносил книги, камни, чертежи, изразцы — а деньги все до копейки шли на спасение памятников». «Свои» памятники архитектуры он называл детьми. «Я не могу себе простить, что Симонов монастырь уничтожен, а я остался жив», — говорил он. Очевидцы вспоминали, с какой болью — как о гибели близкого друга — он рассказывал о разрушении фашистами Болдинского монастыря, принесшего ему когда-то первое признание и спасенного им в 1930-х от коммунистов.
Когда коллеги подали прошение о присвоении ему звания «Заслуженный деятель искусств» и Петр Дмитриевич принес в Минкульт необходимые документы, ему ответили: «Какое вам может быть звание? Вы всю жизнь церкви реставрировали!»
Михаил АГАФОНОВ